Машина судьбы. Рассказы - Глеб Селезнев

Машина судьбы

Рассказы

Глеб Вячеславович Селезнев

© Глеб Вячеславович Селезнев, 2016

© Глеб Вячеславович Селезнев, иллюстрации, 2016

ISBN 978-5-4483-4510-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эпифауна

Эпифауна – совокупность организмов, обитающих на дне водоёма.

– Диферент на корму увеличил?

– Да, до пяти с половиной процентов, как ты и велел.

– Поддерживай его в таком значении, – нам нужна максимальная остойчивость, для подобного манёвра.

Капитан Баграх отошёл от молодого штурмана к нактоузу, больше не возвращаясь к приборам управления, всецело предоставив управление посадкой Итайву.

Несмотря на всё внутреннее напряжение, связанное со свалившейся на плечи ответственностью, Итайв всё же умудрялся украдкой наблюдать за суровым, просто-таки каменным лицом капитана, которое не выражало ни единого намёка на чувство или эмоцию. Прям не живое существо, а глыба сухого спокойствия, с жёлтыми глазами, впившимися в навигационный щит. Лишь иногда уголок обрамлённой морщинами губы едва заметно вздрагивал, и Итайв, внутренне борясь с навязчивыми ненужными мыслями, никак не мог понять, что бы это вздрагивание означало.

Позади них, в самом дальнем углу рубки стоял, нервно перебирая в пальцах какую-то бумажку, пассажир судна, – арволь, Доу-Дорк, старый друг капитана. Итайв не видел его, так как не смел обернуться от штур-блока, но мог представить, каким напряжённым он сейчас выглядит. Вообще-то, пассажирам не следовало находиться в рубке управления во время прямого пилотирования, и уж тем более во время посадки судна на столь маленькую площадь. Но Баграх, который сам являлся единственным источником правил на своём клипере, не то что не возражал против присутствия друга, но даже, кажется, слегка улыбнулся (что было, для знавших его, чуть ли не высшим проявлением чувств), когда Доу-Дорк тихо возник за их спинами.

Штурман вряд ли смог бы понять до конца чувства, в последнее время овладевшие Доу-Дорком, если бы у него возникло такое желание. Старый ссохшийся арволь, поначалу вызывал в Итайве лишь непонятное, ничем не обоснованное чувство вины перед ним своими неуверенными, робкими движениями, тихим голосом, в котором не чувствовалось ни капли желания выказать разницу в возрасте и опыте, и грустными, обречёнными какими-то, чуть ли не испуганными глазами. С первых минут знакомства с единственным пассажиром судна, штурман неожиданно для себя понял, что при встрече отводит взгляд от глаз Доу-Дорка, пока не стал замечать, как эти его глаза меняются в течение полёта. В тот момент, когда их судно уже было за пределами основной секторной дуги, когда арволь словно бы осознал, наконец, что они действительно летят к Афесцейне, в них появилась надежда, крепнущая всё сильней с каждым днём. А когда они вышли на орбиту планеты, Доу-Дорк вообще как будто ожил, распустился, подобно цветку, которому не хватало до этого влаги…

– Сколько до поверхности? – рычащий бас капитана заставил Итайва вздрогнуть и крепче вцепиться в поручень штур-блока.

– Триста семнадцать метров.

– Следи за пеленгами, выравнивай, если заметишь отклонение.

Итайв упёрся взглядом во вспомогательные прорисовки экрана обзора. За ними уже угадывались отдельные элементы сплошного лесного массива, пестревшего всеми возможными красками, преобладающими из которых были оттенки синего и зелёного. Прямо под ними неспешно разрастались очертания каменного взгорья, которое лес не смог захватить своей всепоглощающей массой, и которое возвышалось среди него как плоская костяная шишка среди шерстяного покрова какого-нибудь животного. Именно на эту естественную посадочную площадку и предстояло Итайву опустить клипер, который был меньше этой плиты всего раза в два.

– Семьдесят метров, – сообщил штурман, слегка поворачивая судно вокруг вертикальной оси, но Баграх даже не покосился на него при этих словах.

Итайв взял в обе руки рукоять управления векторным усилителем и сбавил скорость до минимума. В коленях его появилась противная слабость.

Через несколько секунд, после того, как штурман полностью аннулировал вектор движения, ноги почувствовали мягкий толчок, и пол рубки слегка накренился. Итайв как можно тише вздохнул и вытер пот со лба, смотря в сторону, противоположную от Баграха.

– Хорошо для первого раза, Итайв, сын Райва, – бесчувственно похвалил капитан и повернулся к замершему позади них Доу-Дорку.

– Ну что, Доу, вот мы и на планете Афесцейны, – сообщил он арволю, чьё лицо прямо-таки светилось наивной, доверчивой благодарностью.

– Но потерпи слегка, несмотря на все твои знания об этой планете и наши орбитальные анализы, я не могу выпустить тебя туда, не разведав окрестности зондами. Это займёт пол дня – не больше.

И когда он сказал это, Итайв, переведя взгляд с Доу-Дорка на капитана, со сконфуженным удивлением увидел в его закостенелом коричневом лице, пересечённом наискось, от правой брови до левой мочки уха, багровым шрамом, столь непривычную, столь нелепую для этого лица и столь трогательную жалость. И пока Баграх молча настраивал программу внутреннего зондирования, штурман всё никак не мог оставить внутри себя ощущение и память об этом редком и странном моменте. Что-то непостижимое, способное сломать любые законы и силы связывало этих двух существ, поддерживало их давнюю дружбу, зарождённую жестом судьбы ещё до того, как Итайв появился на свет. Отдавая дань одной только этой дружбе, капитан Баграх плюнул на все свои и чужие дела и на отсутствие права свободно использовать судно, подарив давным-давно потерявшему семью и любовь к жизни другу путь на эту планету, мечтами о которой, может быть, тот только и жил.

– Итайв, проверишь показания зондов, по окончании исследования, – сказал капитан, закончив с программированием. – А мне и моим старым костям необходим отдых, – и он отправился к двери, ведущей из рубки управления в главный коридор судна, задержавшись на секунду около Доу-Дорка, – Ты бы прилёг тоже, Итайв разбудит.

Глаза арволя бегали по каюте, останавливаясь на штурмане и капитане, но он не обращал внимания на всё это – просто возбуждённо решал что-то в уме.

– Да уж, сейчас я, пожалуй, усну, – торопливо ответил тот.

Встреча с этим миром была подобна столкновению, порождающему в один момент волну эмоций, невероятно далёких от ожидаемых, словно за быстро распахнувшимся проёмом шлюза должно было открыться что-то совершенно другое. Сделав первый шаг из корабля в атмосферу странной планеты, Итайв почувствовал что-то схожее с неожиданным провалом под тонкий лёд. Будто холодной водой, заставляя весь организм конвульсивно передёрнуться, его охватили с ног до головы воздух, краски, запахи и звуки чужого мира. И это несмотря на то, что их посадка была не в самой сельве, а на почти голом каменном плато, вершина которого превосходила в высоту некоторые деревья.

Баграх, Итайв, двое техников эфира и Доу-Дорк отошли от крутого обрыва площадки, над которым нависали верхние части непонятных строений и направились под уклон к противоположному краю, постепенно переходящему в подножие сельвы. Голый камень плавно сменялся ворсистым покровом какого-то бурого мха, и почва под ногами становилась мягкой. Впереди величественным полукругом представал во весь рост полог странного леса – насколько его вообще можно было назвать лесом. С первого взгляда в нём можно было различить три основных линии, разделённые нечёткими границами. Нижняя полоса состояла из хаотично переплетённых узких лент, переливающихся, в зависимости от угла зрения оттенками зелёного, нежно-голубого и тускло-жёлтого цветов. Верхние точки этой путаницы, из которой в разные стороны торчали длиннющие, расширяющиеся на концах веслообразные стебли и гроздья каких-то лёгких пушистых алых сфер, едва достигали груди капитана и штурмана, Доу-Дорк мог скрыться там целиком. Выше располагалось множество тонких цилиндрических столбов разного диаметра – от ширины пальца до голени. Все они были тёмно-зелёного цвета и испещрены сетью узеньких светящихся салатовым ломаных жилок. Размещались они на весьма различных расстояниях и не параллельно, но все были при этом почти идеально прямыми, и на их поверхностях не было ни наростов, ни веток, делающих их схожими со стволами деревьев привычной наружности. Однако служили они, подобая лесным колоннам любых других миров, для поддержания верхнего слоя. А тот, в свою очередь, состоял из огромных, метров до пяти в диаметре, тонких синих блинов, насаженных друг над другом на эти стволы, как на колья. Эти овальные плоскости существовали связками – в среднем штук по пятнадцать, образовывая приплюснутые ребристые сферы, некоторые из которых были сплошь заполнены полупрозрачным голубым пухом, другие – совершенно пустыми. Формы сфер были далеки от правильности, однако их составляющие блины располагались абсолютно параллельно друг другу (позже Итайв даже проверял это дальномером). С некоторых из них свисали гладкие лианы, и часть из них была сложным образом сплетена с самыми высокими стеблями-вёслами нижней полосы; вместе они образовывали прямые, подрагивающие линии. Многие поверхности всех ярусов этого леса покрывали колонии растений напоминавших пучки длинных, свисающих вниз перьев, и все они строго делились на ярко-оранжевые и чёрные. Вся чаща была окутана всевозможными шорохами, писками, скрипами, стрекотаниями и прочими звуками жизни чужой флоры. И только флоры – первая разведка зондами не обнаружила в радиусе десяти миль организмов, однозначно признанных животными.