Хроники Ордена Церберов (СИ) - Ясная Яна

Глава 1

— Следующий! Имя?

— Танис с Фидейских болот.

— Четвертый этаж, седьмая дверь справа. Первый колокол — общее построение и разминка. Второй колокол — завтрак. После завтрака — распределение.  Свободна. Следующий. Имя?..

Голос дежурного звучал настолько монотонно, что создавалось ощущение, будто он вовсе проделывает необходимую работу, не просыпаясь. Мы должны были прибыть в место нашего распределения — акрополь Кремос, что в городе Сард — еще до заката, но бесконечные дожди размыли дорогу до полного непотребства. Лошади уныло месили копытами грязь, телеги обоза то и дело вязли в ней же, мы проклинали непогоду, но поделать ничего не могли. 

Распогодилось лишь на подъезде к городу. Ветер сдернул плотную вуаль туч с бездонного неба, открывая россыпь звезд с сырным кругом луны в центре, подковы застучали бодрее, но все равно городские часы пробили три, когда мы наконец проехали под аркой со скалящим пасти трехголовым псом. 

Я давно ждала этого момента с восторгом и замиранием сердца, но в миг, когда за моей спиной закрылись кованые ворота, испытала лишь облегчение — наконец-то. Сейчас все мы — пятеро новичков, прошедшие учебу в цитадели Церберов, только-только получившие почетное клеймо ордена — хотели одного: спать.

Заветная близость желаемого придала сил, и по лестнице я взлетела весьма бодро, тихонько толкнула дверь в нужную комнату, сама просочилась туда же и озадаченно застыла на пороге, уставившись на мужской зад. 

Голый мужской зад.

Не то, чтобы мне в жизни не доводилось видеть подобного. Когда идешь в профессию, которая на три четвертых является мужской (и то на словах, а на деле в один год со мной на обучение приняли двадцать пять парней и всего трех девушек), то чего только не насмотришься. 

Но как-то не готова я была к такому виду вот так вот прям с дороги да в глаз. 

Яркая луна заглядывала в окно, любезно подсвечивая подробности.

Он ничего так, да, этот зад. Крепкий, ладный. И спина красивая — широкая, с четко прорисованными мышцами. Парочка интересных шрамов. Затененная линия позвоночника. И девица рядом очень даже. Мне вот о такой груди и мечтать не приходится. Волосы — темный атлас, а кожа как будто бархатная на вид.

Одно “но” только. 

Кто-то из этих двоих дрых на моей кровати. По крайней мере, одна из сдвинутых вместе коек — точно была моей, я двери честно пересчитала два раза. 

Задумчиво качнувшись с пятки на носок и обратно, я обошла сдвоенное ложе по кругу, сбросила на пол вещмешок, повела плечами, удобно ухватила ближайший угол кровати и рывком дернула на себя. 

Зверский скрежет, глухой грохот, нежный вскрик. 

Кровать (и девица на ней) оказалась довольно легкой, потому что охотно поехала, куда ее двигали. Девице больше хотелось остаться в объятиях мужика, чем на кровати (сомнительный выбор), поэтому она и скатилась благополучно в образовашуюся дыру. 

Я отсалютовала недоуменно хлопающим темным глазищам — и взялась за другой угол кровати. 

— Ты что делаешь?! — визг был уже совсем не нежным. 

— Вы спите-спите, — пропыхтела я, с грустью осознав, что это не кровать была легкая, а сил я в первый рывок вложила со злости столько, что на последующие их уже не осталось. — Я вам больше не помешаю!

А, ладно, и так сойдет! Завтра в угол до конца оттащу, очень уж спать хочется. 

Перевязь с оружием я пристроила на подставку на остатках доступной мне бережности. На прочее ее уже не хватило, и одежда полетела на пол неопрятный кучей. Сапоги —  под кровать. Вещмешок, после короткой, но отчаянной борьбы, отдал мне свежую рубаху и отправился к сапогам.

Вялая мысль о том, что надо бы распинать всё моё барахло хотя бы равномерным слоем по полу, чтобы просохло, вяло ворохнулась, и тут же была изгнана могучим заклинанием “завтра, всё завтра”.

Спа-а-ать!

Но стоило лишь мне вытянуться в кровати (благодаренье Ведающему Тропы, ее на мою длину хватило) и уткнуться лицом в матрас, как кровать подо мной с диким скрежетом куда-то поехала.

Вот только зря я взметнулась змеей, готовая насмерть драться за свое право спать на ней —  это мой голозадый сосед всего лишь доподвинул не покорившийся мне угол к стене, как положено.

Его подружка, прижимая к богатой груди простынь, очумело переводила взгляд с меня на него и обратно.

—  Иди в койку.

Голос у соседа оказался хрипловатым со сна.

—  Но… Как же… Здесь же…

—  Она тебе мешает?

—  Да вы оба больные! —  взвилась брюнетка, и подхватив свои пожитки, вылетела из комнаты.

Между прочим —  так и не вернув соседу простыни.

Я уткнулась лицом в матрас и старалась не выдать рвущийся наружу смех, к подушка, которую я постеснялась требовать, увесисто прилетела мне в затылок —  и согнула меня в приступе хохота. 

А что, всё верно: грудастая сбежала, зачем ему теперь две подушки? 

Сосед размял кости, повел плечами.

—  Может, обратно сдвинем? Ночи тут холодные…

Я поперхнулась весельем:

— Спать одетым не пробовал?!

И по смешку соседа поняла, что повелась на простейшую подначку.

Огрызаться и что-то исправлять не стала, но зарубку на память сделала.

При случае верну ему шутку. Но это потом, а сейчас —  спа-а-ать!

Спать!

Меня куда-то волокли. Руки и ноги были неподъемно тяжелыми, и знакомый терпкий привкус дурманного зелья во рту понятно объяснял, отчего так вышло. Слюна была вязкой, густой.

Я отчетливо понимала, что несут меня на убой, но страха почему-то не было. Его заменяла обида —  и она заслоняла все остальное, и даже стыд за то, что я так глупо попалась, плескался на дне души. А обида жгла. За преданное доверие, за чудовищную несправедливость происходящего, за то, что мне предстоит столь бездарно окончить жизнь.

Зеленоватый туман мягко светился в ночном лесу, обвивался вокруг деревьев и тянул щупальца к плоскому черному камню. Меня забросили на него грубо и бесцеремонно, и удар спиной  вышиб из легких остатки воздуха. Пока я приходил в себя, сквозь боль пытаясь выровнять дыхание, мои “провожатые” встали вокруг алтаря и затянули литанию. Длинная и монотонная, она звучала слаженно, заставляя задуматься —  как долго они к этому готовились.

Обида снова стиснула сердце и тесно переплелась с отчаянием.

Балахоны скрывали тела присутствующих, а капюшоны —  лица, но я и так знала, кто они. Кто в этом проклятом месте встал вокруг алтаря, чтоб принести меня в жертву.

От темных фигур стало исходить свечение, и сильнее всего было от того, кто стоял у меня в изголовье. Тот, кому я верила больше, чем себе. Тот, от чьего предательства было больнее всего.

Тело, связанное дурманом, отказывалось повиноваться но я видела, как он воздел руки, занося над головой нож.

Отчаяние, гнев и обида захлестнули с головой —  а затем их снесло жуткой болью, когда ритуальный клинок пробил грудину.

Боль была такой страшной, что я проснулась.

Провела рукой по лицу —  и ощутила ладонью испарину. Да уж…

Сон был… странный. Слишком яркий, слишком реалистичный. Больше похожий на… воспоминание? Предвидение?..

Но уж точно —  не моё. В моей жизни не было никого, кому я бы доверяла так, как я-из сна. Я и в детстве-то людям доверяла в меру, с оглядочкой, и старая Карима, заменившая мне мне мать, только одобрительно кивала на это: люди все разные, чужая душа —  потемки, доверяй, но проверяй (и прочие премудрости, усвоенные болотной ведьмой на собственной шкуре).

Бросила взгляд на соседа, прикидывая, может ли мой сон иметь отношения к нему. Рассветные сумерки, заглянувшие в высокое окно, были куда прозрачнее непроглядной темени, в которой мы познакомились, и сейчас я отчетливо видела взъерошенные светлые волосы (“Чистое золото, а не масть, зачем мужику такая красота?!” —  завистливо вздохнула во мне баба), шрам поперек брови, темные густые ресницы.

Ну… не знаю-не знаю, как там на самом деле, но чуйка мне шептала, что этот тоже не из доверчивых.