Земля Иерусалимская - Алла Гореликова

Алла Гореликова

Земля Иерусалимская

— Земля Иерусалимская расположена в центре мира… — Мария отрывается от чтения, смотрит в окно замутненным взглядом. За окном столкнулись две крутые тачки, брызнули осколки стекол, в яркое пластиковое месиво въехал не успевший затормозить грузовик, смял в лепешку и рванул дальше. Все беззвучно: когда они заселились сюда, Конрад не пожалел денег на звукоизоляцию. Взгляд Марии остается безучастным. Не привычные будни величайшего мегаполиса Европы видит она сейчас, а сказочный город, город своей мечты. — С древних времен она была общей родиной для народов, которые ради поклонения святым местам прибывали из самых разных стран, как о том сказано в «Деяниях апостолов»…

— Хочешь кофе? — Конрад ставит на стол две крохотные чашечки, опускается в кресло напротив жены.

— Что? — ее глаза — словно отражение неба, а взгляд пробирает до мурашек по коже. Раньше про таких говорили «не от мира сего», теперь определяют проще: «чокнутые». — О, конечно. Спасибо, дорогой.

— Тебе нравится подарок?

— Очень! Ты… Конрад, милый, ты — чудо!

— Ну что ты, дорогая, — Конрад берет чашечку, делает крохотный, самый вкусный глоток — сверху, с пенкой. Ставит на стол. Его рука слегка дрожит. — Это ты у меня чудо. Ты заслуживаешь самого лучшего.

— Конрад, а когда?..

Короткий взгляд на часы.

— Через сорок минут у меня важная встреча. Может затянуться надолго. От нее очень много зависит. — И это чистая правда. Слишком многое зависит от того, как сложится разговор со стариной Ником. Все мы прежде всего деловые люди, а жена… жена — всего лишь женщина. — Давай завтра с утра, хорошо?

— Ладно. — И улыбка под пару взгляду.

Конрад умчался на свою важную встречу, и Мария вернулась к чтению.

О горе Фавор… О горе Сион… О церкви в Иосафатовой долине… О церкви Святой Девы Марии…

Буквы плыли перед глазами, обещая… что? Веру? — она и так верует. Спасение? — для этого совсем не обязательно отправляться за край света. «За край света», — отдалось эхом из включенного телевизора. Реклама турагентства при Институте Времени. Быстрая смена картинок: пасущиеся стегозавры, поездка на конке по древней Москве, рыцарский турнир… Мария досмотрела до конца, выключила звук и вновь развернула буклет.

О деревьях. И растут там деревья почти всех видов, какие только родятся на земле… Есть там деревья, называемые райскими, которые имеют листья в один локоть и шириной в пол-локтя, родящие продолговатые плоды, висящие на одной ветке сотнями и имеющие вкус меда. Растут там лимоны, чей плод кисл. Растут там деревья, которые дают яблоки, называемые яблоками Адама, — на них виден откушенный кусок.

Всего лишь слова древней хроники, смехотворные для любого, кто хоть немного знает географию; отчего же так щемит сердце?

Город, которого больше нет. Навеки потерянный город.

Также там есть кедры, которые дают плоды величиной с человеческую голову, но немного длиннее, и имеет их плод три вкуса: один на кожице — и он горяч, другой под кожицей — и он общеприятен, третий в самой сердцевине — и он холоден.

— Иерусалим, — повторяет за ней агент. — Понимаю, мадам, и одобряю выбор. Наш Институт, скажу вам прямо, в различных маршрутах заинтересован, так скажем, не в равной степени. Ваш выбор устраивает нас настолько, что цена будет минимальной. Самой минимальной.

— Это опасно? — поспешно спрашивает Конрад. — То есть, более опасно, чем…

— Нет, нет, — перебивает агент, — что вы! Степень риска минимальна на любом маршруте. Максимальная безопасность — вот наш девиз. Я говорил о научной ценности, не более того. Судьба Иерусалима, его значение для истории человечества — одно из приоритетных направлений наших сегодняшних исследований. Как вы понимаете…

— Да, — кивает Мария, — мы понимаем.

— О, простите! Я не должен, разумеется, читать вам лекции. Иногда увлекаюсь.

— Мы правда понимаем, — улыбается Мария.

— Значит, — агент, похоже, смущен, — остается выбрать время. Полагаю, двадцатый и двадцать первый век вряд ли вас привлекут? Быть может, тринадцатый? Расцвет Иерусалимского королевства… Или вот: тысяча сто восемьдесят седьмой год! Саладин, Ги де Лузиньян, принцесса Сибилла — помните? Весьма романтическая история, да… Шестьсот двадцать первый — путешествие Мухаммеда из Мекки в Иерусалим? Зарождение новой религии, ключевой момент истории!

— Видите ли, — тихо говорит Мария, — меня интересует другая религия.

— Понял. Минутку, дайте подумать… знаю! Да, я совершенно точно знаю, что вам надо! Одна тысяча девяносто девятый! Год, когда Святой Город впервые был отвоеван у магометан и стал христианским. Пятнадцатое июля: день, когда крест воспрянул… воссиял… в общем, я хотел сказать, это символично, не так ли?

— О, да! Да, я чувствую, это оно!

— Прекрасно. Когда вы хотели бы отправиться?

Мария бросает вопросительный взгляд на мужа. Конрад пожимает плечами:

— Тебе решать, дорогая, ведь это твой праздник.

— Тогда… сегодня можно?

— Разумеется, — кивает агент. — Вот договор, — на стол перед Марией ложится толстая распечатка, — пожалуйста, распишитесь на каждом листе отдельно. Потом пройдите в медпункт, вам сделают прививки и поставят чип-переводчик. После прививок нужно ждать два часа, на случай медицинских осложнений. Это время вы проведете в отделе технического обеспечения, там вам подберут одежду, украшения, выдадут местные деньги. Наш специалист расскажет вам, как правильно вести себя в прошлом, а также о механизме наблюдения и возвращения. Безопасность…

— Да, я понимаю, — заверяет Мария, ставя последнюю подпись.

Солнце здесь было жарким, жгучим, не запертое тонированными стеклами, не побежденное искусственным климатом городских улиц и комфортной прохладой дорогого жилья. Ветер здесь не отдавал металлом и пластиком, он нес совсем другие, незнакомые Марии запахи. Этот ветер кружил голову и наполнял душу беспричинным счастьем.

Зенит дня, зенит лета.

Мария медленно шла по пустой улице, разглядывая непривычно низкие дома, тускло-кремово-желтые, словно топленое молоко или слегка тронутая загаром кожа. Нет прохожих, не видно ни торговцев, ни их лавок. Не у кого спросить, куда идти. Марии показалось вдруг, что она попала не по адресу — не в живой город, а в пустые декорации. Только и есть, что жужжащая где-то рядом муха — камера, что записывает путешествие.

Почему-то стало страшно.

Она уж хотела вызвать институтского оператора и спросить, не случилось ли ошибки; даже крестик нашарила — именно в крестик была вмонтирована система связи, хотя Марии совсем это не понравилось. Но в последний миг заколебалась: внеплановая связь обошлась бы в солидные деньги сверх договора. И тут до нее донесся далекий визг.