9 мая - Михаил Болле

9 мая

Михаил Болле

«Хотят ли русские войны?

Спросите вы у тишины,

Над ширью пашен и полей,

И у берез, и тополей,

Спросите вы у тех солдат,

Что под березами лежат,

И вам ответят их сыны

Хотят ли русские, хотят ли русские,

Хотят ли русские войны.»

© Михаил Болле, 2016

© Екатерина Михайловна Болле, дизайн обложки, 2016

Редактор Тамара Сергеевна Спиридонова

Редактор Геннадий Иванович Спиридонов

ISBN 978-5-4483-0927-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В повести «9МАЯ» все события, места действия и персонажи вымышленные, а любые совпадения с реальностью случайны.

Пролог

– Привет, родной!

– Любимая…

– Говорить можешь?

– Могу-могу-могу! Ты?

– Дурачок мой, я же сама тебе звоню!

– Ну, да, да конечно… Я рад. Как ты?

– Плохо. Без тебя очень плохо…

– И я. Я… Умираю… Соскучился! Вся душа на куски рвется. Когда увидимся?

– На днях. Я сама позвоню.

– Хорошо. Буду ждать. Все время ждуууу…

– И я уууу! Родной, когда я твой голос по телефону слышу, у меня даже все сжимается в животе.

– У меня другой эффект, все разжимается ниже и…

– Развратник!

– Что же делать, если я тебя люблю, а значит хочу…

– А я больше всего на свете сейчас хочу быть с тобой вместе, далеко-далеко отсюда! Только ты и я!

– Разве такое возможно?

– Если очень сильно захотеть – да. Вчера в интернете наткнулась на забавную статью об Антарктиде. Представляешь, там нет полиции, нет пограничников, даже правительства никакого нет, и ни одна страна мира не владеет этим континентом!

– Фантастика! То есть, ты хочешь сказать, что мы рванём на Южный полюс, чтобы стать анархистами?

– Пофигистами! Когда-нибудь мы сбежим туда! Каждый день только вместе, и у нас будет сколько угодно времени, чтобы посвятить его друг другу. Ну как?

– В, принципе, я согласен, только ты же знаешь, что я не переношу холод.

– Хорошо, милый, тогда махнем на остров Рождества в Индийский океан. Там круглый год лето. Будем помогать красным крабам, переходить шоссе во время их миграции, чтобы они под машины не попадали.

– Крабам помогать можно.

– Тогда, жди звонка, а я подумаю о дне репетиционного вылета.

– Хорошо, любовь моя. С тобой… Я могу… Короче, все при встрече скажу.

– Ну, родной, пока?

– Пока…

В этот момент Родион посмотрел на дисплей сотового телефона, на котором ещё светилось имя – «Юлия». После дисплей плавно погас, и «Юлия» растворилась в черном квадрате. Родион задумчиво улыбнулся и неожиданно для самого себя вспомнил чьё-то высказывание: «Когда мужчине плохо – он ищет женщину. Когда мужчине хорошо – он ищет еще одну».

Часть 1

«ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА. 1 сентября 1939 войска нацистской Германии внезапно вторглись в Польшу. 3 сентября связанные с Польшей союзными обязательствами в войну против Германии вступили Англия и Франция. К 10 сентября ей объявили войну британские доминионы. Постепенно война вовлекла в свою орбиту 61 государство (включая СССР и США), в которых проживало 80% населения земного шара; она продолжалась 6 лет и унесла около 60 миллионов жизней».

Глава 1

«Народ не роскошь, а средство защиты и обогащения»

Ранним прохладным утром, случайный луч солнца заглянул в однокомнатную московскую квартиру, находившуюся в многоэтажном доме спального района Ясенево. Здесь он робко коснулся потрескавшегося угла настенных часов с кукушкой, показывавших шесть часов двенадцать минут, на мгновение застыл, словно бы раздумывая, стоит ли обследовать эту территорию, а затем нехотя пополз дальше.

И везде, куда бы этот луч не проник, он натыкался на старые, совершенно утратившие ценность вещи вроде полированного румынского шкафа семидесятых годов, нелепой люстры «Каскад», состоящей из пластмассовых клинышков, осыпавшихся при малейшем взмахе руки, или потрепанного настенного ковра с незамысловатым изображением оленя, удивленно застывшего на лесной опушке.

В углу комнаты висел небольшой образ Николая Чудотворца в киоте, перед которым горела миниатюрная лампада. Немного пониже иконы канцелярскими кнопками был прикреплен церковный календарь на текущий год и большая цветная фотография Новодевичьего монастыря. Везде пахло нафталином и старыми журналами, зато было весьма опрятно и даже уютно. Старый телевизор, вцепившийся острыми ножками в приземистую квадратную тумбочку, заботливая хозяйская рука аккуратно накрыла кружевной салфеткой, а домашние цветы на подоконнике, не имевшие ни одного желтого листка, регулярно поливались.

Около балконной двери развалилась старая (никак не меньше десяти лет) восточноевропейская овчарка по кличке Энга. Она мирно спала, как, впрочем, и ее хозяин по имени Григорий Петрович Войтовский. Только, разумеется, он спал не на полу, а на железной кровати с проржавевшими пружинами, продавленным матрасом и тусклыми металлическими набалдашниками.

Когда его сон спокойно закончился, как заканчивается сеанс в кинотеатре, Войтовский открыл глаза. Какое-то время он просто лежал, глядя в потолок и слушая пение птиц, доносившееся с улицы через приоткрытую форточку, затянутую светло-зеленой сеткой от комаров. Затем привстал на локоть, повернулся и посмотрел на собаку. Овчарка, будто почувствовав взгляд хозяина, тоже открыла умные глаза и подняла голову.

– Ну что, Энга? Подъём?

Собака, не торопясь, встала, выгнула спину и сладко потянулась. Войтовский последовал ее примеру, то есть сдернул с себя одеяло, уселся на краю кровати и, зевая, широко раскинул худые руки в разные стороны. Ему уже исполнилось восемьдесят три года, но, несмотря на большие седые брови, нависшие на глаза, выглядел он намного моложе. Поджарый, легкий на подъём, любящий добрую шутку Григорий Петрович производил впечатление никогда не унывающего, зато постоянно охочего до жизни человека.

Семейные трусы синего цвета, некогда белая, но пожелтевшая от времени майка, расплывшиеся наколки на плечах, руках и левой стороне груди, на смуглой морщинистой шее шелковая веревочка с серебряным крестиком – таков был непритязательный утренний облик нашего героя.

Войтовский поморщился, потёр ноющие с утра коленные суставы и встал с кровати, дружно скрипнувшей всеми своими пружинами. Его худые и жилистые ноги метко попали в коричневые дерматиновые тапочки. Григорий Петрович стал религиозным сравнительно недавно, поэтому исполнял обряды со всем рвением неофита. Вот и сейчас он повернулся к образу, три раза перекрестился и шепотом прочел короткую утреннюю молитву. Мельком его взгляд упал на стол, где лежала пришедшая накануне поздравительная телеграмма с незамысловатым текстом: «С праздником! Здоровья. Долголетия. Удачи. Твой Павел». Затем подошел к стене и оторвал листок календаря. На следующем листке красовалась огромная красная цифра 9 МАЯ и неизменное изображение памятника солдату-освободителю в берлинском Трептов-парке.

Бессонница – вечный бич пенсионеров. И хуже всего то, что проснувшись сразу после шести утра, – это дает о себе знать многолетняя привычка вставать и собираться на работу! – никак не можешь решить, чем же убить томительные утренние часы. Именно поэтому пенсионер Григорий Петрович старался бриться как можно дольше и как можно тщательней, аккуратно водя лезвием вокруг давнишнего шрама на подбородке. Сначала он долго и усердно намыливался, а потом старательно соскребал мыльную пену старой опасной бритвой, – такой, которую теперь можно увидеть только в музеях или в старых фильмах. Войтовскому ее подарил один из однополчан, который привез бритву из Германии, где позаимствовал из разбомбленного немецкого дома незабываемой весной сорок пятого года. У самого Войтовского никаких трофеев не сохранилось, но об этом немного позже…

В марте сорок пятого его ранило в очередной раз. Молодой пехотинец Гриша Войтовский, весь перемазанный в тяжелой и мокрой глине, заметно утяжелявшей сапоги и шинель, сидел в окопе, в ожидании очередной немецкой контратаки. В небе стоял тяжелый гул наших бомбардировщиков, на которые где-то вдалеке заливисто тявкали немецкие зенитки. Метрах в ста от окопа стоял подбитый немецкий танк, из которого валил густой черный дым. Когда остервеневшие немцы снова пошли вперед, пытаясь выбить красноармейцев с захваченных ранее позиций, Гришу зацепило осколком ручной гранаты. Этот шальной осколок настолько сильно окарябал подбородок, что кровь полилась ручьем на мокрую от дождя шинель. Войтовский машинально отер подбородок тыльной стороной ладони и тупо посмотрел на собственную кровь. Боли в тот момент он почти не чувствовал.