Тени Рима - Варвара Мадоши

Варвара Мадоши

Тени Рима

Джон Уотсон любил Рим за яркое солнце, растущие прямо на улице апельсиновые деревья и ощущение полноты бытия.

В Англии никто не нуждался в отставном офицере и враче общей практики с зияющим семилетним перерывом в стаже. Зато Католический университет в Риме крепко вцепился в терпеливого и строгого преподавателя медицинского английского — и не выпустил.

Волей судьбы в распоряжении Джона оказалась превосходная отдельная квартира и почти уютная спальня на чердаке с со скошенной крышей до самого пола. Хозяйка аккуратного кафе под окнами за два месяца прекрасно выучила, во сколько он, хромая, спустится по лестнице и займет привычное место с зарубежной версией Times в руках. А его сосед…

О нет, о соседе, чокнутом англичанине по имени Шерлок Холмс, следует говорить отдельно и всегда после многозначительной паузы. Никого подобного, конечно, в Лондоне найтись не могло.

Иногда Джон Уотсон благословлял ту минуту, когда ему пришло письмо от Майка Стэмфорда с вопросом, не хотел бы Джон подменить его на преподавательской должности.

А иногда не благословлял, как вот в этот момент, под безжалостным галогеновым светом полицейских прожекторов, над остывающим трупом молодой красивой женщины.

Прожекторы отбрасывали на Шерлока Холмса нехорошие тени: лицо становилось угловатым, страшным. Бледное до синевы, нечеловечески выпирающие скулы, глаза под густыми бровями как черные провалы. Еще и руки, молитвенно сцепленные… Существо из тени, ей-богу.

Декоративные силуэты пиний в ночном небе, с их изломанными стволами и раскидистыми, высоко поднятыми над землей кронами, в этом антураже казались то ли грибовидными облаками беззвучных атомных взрывов, то ли ошметками крыльев на обломках кости.

Труп необъяснимо лежал в парке виллы Ада, на лужайке перед огромнейшим, зловещего вида дубом, и вокруг него было метров пять росистой, обрызганной поливалками непримятой травы. Ни малейших следов.

Сам же труп был в домашнем халатике и со следами растекшейся по лицу туши.

Джон с трудом изъяснялся по-итальянски, но даже он понимал, что капо испетторе Лотти — крепкая сорокалетняя дама, вопреки стереотипу, светловолосая и сероглазая, — упрекает Шерлока в бездействии. Еще бы, пятая жертва маньяка только за последний месяц. Шерлок вот уже второй раз приходил на место преступления, и если первый раз он выпалил череду своих гениальных умозаключений и замолчал на полуслове, то теперь и вовсе рта ни раскрыл.

— Вы понимаете, сеньор Холмс, я и так делаю вам одолжение… — говорила Лотти. — …Я ведь знаю, это для вас как наркотик, а я — ваш дилер… я могу перекрыть вам…

Тут что-то в Шерлоке поползло, поменялось, потянулось, будто под кожей двигалось нечто, пытаясь прорваться… Джон мотнул головой: Шерлок уже смотрел на испетторе капо с выражением полнейшей скуки и презрения, и больше не казалось, будто вот сейчас тонкую маску его лица прорвут клыки, и он сожрет полицейскую одним куском.

Джон Уотсон ненавидел Рим.

Ненавидел его за удушающую жару в середине дня, когда на улицы выползали только чокнутые туристы. Ненавидел за постоянные потеки птичьего помета на куполах и статуях, которые никто и не думал отмывать, за обшарпанные стены, которые смыкались вокруг, стоит только свернуть с туристических маршрутов, за отвратительный чай и за…

И за то, что Рим познакомил его с Шерлоком Холмсом. Существом странным, пугающим, и, по всей видимости, каким-то образом просочившимся под кожу Джону Уотсону, в самый его кровоток.

Они сошлись случайно: туристке стало плохо. Джон распознал инсульт, наорал на мать женщины, чтобы вызывала скорую, а не тащила дочурку осматривать собор Святого Петра, раз «все уже прошло». И зачем ему это надо было, спрашивается?..

Потом больная вцепилась острыми когтями ему в руку и не отпускала, пока он не поехал с ней в больницу (к счастью, прямо за углом). Там Джона опросили на ломаном английском и отпустили восвояси. Он заблудился в удивительно пустынных, темноватых коридорах, и как-то набрел на морг. Видимо, машинально, в поисках места попрохладнее.

В морге незнакомый тощий кудрявый парень с лицом, на которое лишний раз не хотелось смотреть, обнюхивал по очереди трупы и забивал данные в навороченный коммуникатор. Не отрываясь от своего занятия, он поприветствовал опешившего Джона на чистейшем оксбриджском английском:

— Вижу, соотечественник, да еще и врач! Весьма полезно в некоторых обстоятельствах. И дерут с вас втридорога в том хостеле, где вы сейчас живете. Перебирайтесь ко мне, вдвоем платить будет проще, а комната на чердаке свободна.

Джону показалось, что он слегка тронулся крышей от жары.

— Вы нюхаете трупы, — сказал он.

— Определяю вкусовые качества, — широко, ненатурально улыбнулся этот тип. — Люблю людей, знаете ли.

После чего достал визитную карточку на двух языках и протянул Джону. Карточка определяла его род занятий как «консультирующий детектив» и предлагала обращаться только в нескучных случаях.

Джон понял, что пропал.

Точнее, тогда он только заподозрил, а понял потом, когда в тот же вечер внес свой походный рюкзак в комнату на чердаке, после пробежки по крышам за маньяком, который умудрился в своем логове прямо в центре города насмерть запытать трех человек.

Ну как запытать… Вкалывал нейропаралитики, оставлял рядом скальпель и предлагал «попробовать справиться с болью и пережить следующий час». Самый аккуратный случай был, когда парень сразу выколол себе глаза, а потом таки добрался до мозга.

Потом, буквально пару дней спустя, нашли еще одно логово. Там тоже оказался труп, зато всего один: молодой мужчина весьма впечатляющего телосложения, в пропавших не числился. Судя по всему, его продержали в подвале пару недель, глуша каким-то невыясненным седативным, потом убили. Каким образом, так и осталось непонятным, поскольку внутренности трупа и кровь в принципе отсутствовали. Обрубленные руки и ноги аккуратно лежали в стороне.

— Типичная «ваза», — поморщилась капо испетторе, пока ее помощников выворачивало в сторонке. — Обычно так молодых девушек находят.

— Необычные сексуальные пристрастия и хорошее знакомство с медицинскими веществами, — пожал плечами Шерлок. — Вероятно.

При этом он как-то нехорошо улыбнулся, глядя поверх склоненной головы испетторе (та ругалась по телефону на беглом итальянском по поводу поиска недостающей требухи). У Джона поползли ледяные мурашки: стало кристально ясно, что Шерлок улыбался именно ему.