Чрезмерная благосклонность губительна - Фредерик Стендаль

Стендаль

Чрезмерная благосклонность губительна

Такое заглавие дал некий испанский драматург этой истории, которую он переделал в трагедию. В мои намерения совершенно не входит заимствовать какую-либо из прикрас, с помощью которых фантазия драматурга-испанца пыталась расцветить это мрачное изображение монастырской жизни; некоторые из его вымыслов действительно усиливают интерес, но, верный своему желанию показать простодушных и обуреваемых сильными страстями людей XVI века, от которых ведет начало современная цивилизация, я привожу эту историю без всяких прикрас, в том виде, в каком с помощью некоторой протекции ее можно прочитать в архивах ..... епископства, где находятся все подлинные документы и любопытный рассказ графа Буондельмонте.

В одном из городов Тосканы, называть который я не хочу, был в 1589 году и существует еще поныне мрачный и величественный монастырь. Его темные стены, высотой по меньшей мере в пятьдесят футов, наводят уныние на весь квартал; эти стены выходят на три улицы, а с четвертой стороны тянется монастырский сад, простирающийся до крепостных валов города. Сад обнесен менее высокой стеной. В это аббатство — назовем его аббатством Санта-Рипарата — принимаются девушки только самого знатного происхождения. 20 октября 1587 года в аббатстве звонили во все колокола; церковь, открытая для всех верующих, была убрана великолепными узорчатыми шелками красного цвета, украшенными пышной золотой бахромой. Возлюбленная нового великого герцога Тосканского Фердинанда. I, благочестивая сестра Виргилия накануне вечером была назначена аббатисой Санта-Рипарата, и местный епископ со всем его клиром должен был возвести ее в этот сан. Весь город был в волнении, а на улицах, прилегающих к Санта-Рипарата, теснилось такое множество народа, что невозможно было пройти.

Кардиналу Фердинанду Медичи, только что наследовавшему власть после своего брата, герцога Тосканского Франческо, но не отказавшемуся ради этого от кардинальского сана, минуло тридцать шесть лет; он был уже двадцать пять лет кардиналом, так как его облекли в этот высокий сан одиннадцати лет от роду. Правление Франческо, известного еще в наше время его любовью к Бьянке Капелло, было отмечено всеми безумствами, какие жажда развлечений может внушать государю, не отличающемуся силой воли. Фердинанд, в свою очередь, выказывал кое-какие слабости, вроде тех, что были у его брата; нежные отношения Фердинанда и сестры ордена облатов Виргилии были широко известны в Тоскане, но, надо сказать, больше всего их целомудрием. В то время как великий герцог Франческо, мрачный, необузданный и увлекаемый своими страстями, мало заботился о том возмущении, какое вызывала его любовная связь, в стране только и было разговоров, что о высокой добродетели сестры Виргилии. Так как устав ордена облатов, к которому она принадлежала, позволял монахиням проводить около двух третей года в родительском доме, она ежедневно виделась с кардиналом Медичи, когда тот бывал во Флоренции. Два обстоятельства в любовных делах молодого богатого герцога, которому благодаря примеру брата все было дозволено, вызывали удивление этого любящего наслаждения города: сестра Виргилия, тихая, застенчивая и обладавшая более чем заурядным умом, не блистала красотой, и молодой кардинал ни разу не виделся с нею иначе, как в присутствии двух или трех женщин, находившихся в дружбе с благородным семейством Респуччо, к которому принадлежала эта странная возлюбленная молодого принца крови.

Великий герцог Франческо умер 19 октября 1587 года, под вечер. 20 октября, до полудня, знатнейшие вельможи его двора и самые богатые купцы (ибо надо помнить, что Медичи были по происхождению всего лишь купцами; их родственники и наиболее влиятельные при дворе лица все еще занимались торговлей, благодаря чему эти царедворцы были не такими уж бесполезными, как вельможи при нынешних дворах) направились в скромный дом сестры Виргилии, весьма удивленной таким стечением посетителей.

Новый великий герцог Фердинанд хотел проявить мудрость и благоразумие, способствовать счастью своих подданных и, главное, искоренить при дворе интриги. Принимая бразды правления, он обнаружил, что в самом богатом женском аббатстве его герцогства, служившем убежищем всем знатным девушкам, которых родители желали принести в жертву блеску своей семьи, и названном нами аббатством Санта-Рипарата, не замещена должность аббатисы; Фердинанд, не колеблясь, назначил на эту должность любимую им женщину.

Аббатство Санта-Рипарата принадлежало к ордену св. Бенедикта, устав которого не разрешал монахиням выходить за ограду монастыря. К великому удивлению добрых флорентийцев, герцог-кардинал перестал встречаться с новой аббатисой, но, с другой стороны, из чувства деликатности, отмеченного и, можно сказать, единодушно порицаемого всеми придворными дамами, никогда не позволял себе видеться наедине с какой-либо другой женщиной. Когда твердость его нравственных правил стала для всех очевидной, любопытство придворных сосредоточилось на сестре Виргилии и проникло за стены монастыря. Было замечено, что, несмотря на свою чрезвычайную скромность, она не осталась равнодушной к этой единственной форме внимания со стороны великого герцога, которую ее величайшее целомудрие позволяло ему проявлять.

Монастырю Санта-Рипарата часто приходилось разбирать дела весьма щекотливого свойства. Молодые девушки из самых состоятельных семейств Флоренции не соглашались безропотно удалиться от блестящего общества столь богатого города, который был в то время центром всей европейской торговли. Они с сожалением оглядывались на то, с чем их заставляли расстаться; часто они открыто возмущались несправедливостью родных, иногда они искали утешения в любви, и случалось так, что раздоры и соперничество в монастыре волновали высшее общество Флоренции. Следствием такого положения вещей было то, что аббатиса Санта-Рипарата получала довольно частые аудиенции у правившего в то время великого герцога. Чтобы как можно меньше нарушать устав св. Бенедикта, великий герцог посылал за аббатисой одну из своих парадных карет, в которую садились две придворные дамы, сопровождавшие затем аббатису в огромный приемный зал герцогского дворца на via Larga. Обе дамы, «свидетельницы соблюдения затворнического обета», как их называли, усаживались в кресла подле двери, а аббатиса одна проходила вперед для беседы с герцогом, ожидавшим ее в другом конце зала; таким образом, дамы-«свидетельницы» не могли ничего расслышать из того, что говорилось во время аудиенции.

В иных случаях герцог приезжал в церковь Санта-Рипарата; перед ним открывали решетку хоров, и аббатиса приходила беседовать с его высочеством.

Оба эти способа аудиенции были мало подходящими для великого герцога Фердинанда; они могли бы, пожалуй, усилить чувство, которое герцог хотел ослабить. Однако дела довольно щекотливого свойства не замедлили возникнуть в монастыре Санта-Рипарата: прихоти сестры Феличе дельи Альмьери нарушили в нем спокойствие. Семейство дельи Альмьери было одним из самых влиятельных и богатых во Флоренции. Двое из трех братьев, тщеславию которых принесли в жертву юную Феличе, недавно умерли, третий был бездетен, и семья вообразила, что ее постигла небесная кара. Мать и оставшийся в живых брат начали под видом подарков возвращать Феличе, несмотря на данный ею обет нищеты, то имущество, которого ее некогда лишили ради того, чтобы тщеславие ее братьев могло проявиться в полном блеске.

В монастыре Санта-Рипарата насчитывалось в то время сорок три монахини. У каждой из них имелась своя «благородная камеристка»; то были молодые девушки из обедневшего дворянства, обедавшие за другим столом и получавшие из монастырской казны по одному скудо в месяц на личные расходы. Но по странному обычаю, который не очень-то благоприятствовал покою в монастыре, благородной камеристкой можно было быть только до тридцати лет; достигнув этого возраста, девушки выходили замуж или поступали монахинями в монастыри низшего разряда.

Высокородным монахиням Санта-Рипарата разрешалось иметь до пяти горничных, а сестра Феличе дельи Альмьери притязала на восемь. Все монастырские затворницы, подозреваемые в любовных связях, — а таких было около пятнадцати — поддерживали притязания Феличе, тогда как остальные двадцать шесть монахинь выражали глубокое возмущение и грозили пожаловаться государю.

Новая аббатиса, добрая сестра Виргилия, отнюдь не обладала умом, способным положить конец этому серьезному разногласию; обе стороны, по-видимому, добивались от нее, чтобы она представила этот спор на суд государя.

При дворе все друзья семейства Альмьери стали уже поговаривать, что было бы странно, если бы девушке такого благородного происхождения, как Феличе, столь жестоко принесенной в жертву ее родней, запрещали пользоваться своим состоянием так, как ей заблагорассудится, к тому же столь невинным образом. С другой стороны, семьи пожилых или менее богатых монахинь не упускали случая возразить, что по меньшей мере странно видеть монахиню, давшую обет нищеты и не довольствующуюся услугами пяти горничных.