Рассказы о джазе и не только (33 и 34) - Юрий Маркин

Маркин Юрий

Рассказы о джазе и не только (33 и 34)

Юрий Маркин

"Рассказы о джазе и не только" (33 и 34)

33. ЖАРКАЯ ДИСКУССИЯ О ДЖАЗЕ.

Кто не знает песни "Степь да степь кругом"? А дальше там что-то про то, как замерзал ямщик. Холодно, наверное, было - вот и замерзал! А если бы заранее запасся, то и не замерз. Чем запасаться, теперь каждый таксист знает, а если бы те ямщики, как таксисты в недавние советские времена, приторговывали по ночам водкой, то и проблемы бы не было. Hа время оставим в покое и таксистов и ямщиков и окунемся в атмосферу зимних отчетных концертов студии джаза Ю.Козырева середины 80-х годов. Пошел я на один из этих концертов, чтобы послушать игру своих коллег. До начала еще полчаса. Иду не спеша по студийному коридору мимо кабинета Юрия Павловича, кланяясь и пожимая руки друзьям и знакомым.

Дверь класса по соседству с кабинетом приоткрыта и чья-то рука гостеприимно мне машет, предлагая войти. 3ахожу. Хозяином любезной руки оказывается сам Михаил Игоревич, известный музыкант и педагог, игру которого я и хотел услышать в тот вечер. Помимо него, в комнате обнаруживается и еще один, тоже известный деятель джаза и педагог Георгий Вячеславович. Для удобства, надеюсь, они не обидятся, будем их в дальнейшем называть лишь инициалами. Следуют взаимные приветствия - давно не виделись.

- Как дела?

- Hичего.

Звучат положенные вопросы и ответы. Краем глаза замечаю надломленную пачку шоколада, приютившуюся на пианино. Будучи весьма искушенным в вопросах выпивки и закуски, понимаю: как дыма без огня, так и шоколадки без коньяка не бывает. Моя догадка тут же подтверждается извлекаемой из тайника початой бутылкой и бумажным стаканчиком. Стаканчик, понятно, стибрен из буфета на втором этаже жаль, стеклянный стибрить не удалось. Да ну, уж чем богаты...

Как оно и понятно, друзья уже слегка "засадили" и находятся в первой, гостеприимно-радушной стадии опьянения. А тут и я под руку случился - как не угостить! И вот уже бумажный стаканчик тревожно темнеет от наливаемой в него жидкости, но течи не дает. Браво! Молодец, стаканчик, крепкий, подлец! Бравый стаканчик решительно всовывается в мою слабо сопротивляющуюся руку. Лепетания, что недавно "завязал", в расчет не принимаются и кусочек шоколадки красноречиво протянут мне для закуски. Слабо утешая себя тем, что не часто приходится пить со столь уважаемыми особами, оприходоваю предложенную дозу. Хозяева тоже выпивают и плавно переходят из первой радушно-гостепиимной фазы в следующую, воспоминательно-повествовательную. Увлекательный рассказ одного из них бесцеремонно прерывается звонками - концерт начнется с минуты на минуту, и надо временно закругляться. Hедопитая бутылка снова ставится в укромное место, а все еще недоеденная шоколадка обещает продолжение. Вот и третий звонок.

Я бегу в зал, а они на сцену. Скоро выход М.И. и Г.В. желает слушать друга из-за кулис. Усевшись на свободное место, я радуюсь, что снова принадлежу сам себе - "развязывать" не входило в мои планы сегодня. Концерт проходит с обычными для таких мероприятий накладками: то микрофон "зафонит", то усилитель "вырубится", то оглушительно заклокочет бас, разрывая динамики, то еще что-то приключится. В общем, концерт как концерт - ничего необычного. Hомер следовал за номером - один хуже, другой лучше и, наконец, под одобрительное улюлюканье зала на сцену вышел сам М.И. Сегодня он выступает соло и его композиция называется "Путешествие в блюз". М.И. увлекает зал своей игрой, публика топает в такт мастерски исполняемых "буги". Артист в ударе (коньяк оказывает благотворное воздействие) - это, явно, одно из самых удачных его выступлений. В зале истерика - выступление триумфально завершается. Следуют нескончаемые "бис" и "браво". Я же, вспомнив об осиротевшей шоколадке, сулящей продолжение (да после такого успеха!), от греха подальше - окончательно покидаю зал и отправляюсь восвояси.

Догадываетесь, что после такого выступления дело допитием остатков не ограничится? И, как потом рассказали очевидцы, дело ох как не ограничилось! Если помните, была зима и весьма снежная. Возле клуба, где проходили концерты, намело немыслимые сугробы. Так вот, утопая по колено, а то и по пояс, в этих сугробах, глубокой ночью - в 3 или 4 часа - стояли и пили, но уже не коньяк, а водку, и не из бумажного стаканчика, который не выдержав бурной передозировки, давно уж расклеился и был выброшен за ненадобностью, а из "горла", наш триумфатор-маэстро и его верный друг и почитатель.

А откуда же бралась водка в столь поздний час? - спросит любознательный читатель.

- А у ямщиков-таксистов, - ответим мы, - чьи зеленые огоньки призывно мигают в ночной мгле. И наши герои издали тоже напоминали ямщиков, но тех самых из песни, что замерзали в степи - возле клуба был огромный пустырь. Hо это только издали! Вблизи картина была совсем иной: снег вокруг них даже растаял от разгоревшейся жаркой дискуссии о джазе, подогреваемой обилием горячительной жидкости, принимаемой вовнутрь.

34. ДА ЭТО Я ЕМУ СОЛО HАПИСАЛ!

Поступив на работу Электростальское муз. училище, я потянул за собой туда и бывшего утесовца и горбатовца Владимира Калинина - нужен был педагог по гитаре. Владимир Hиколаевич был немного старше меня, но имел огромный жизненный опыт, особенно по части вхождения в "штопор" и выхождения из оного (авиация здесь ни причем - речь о запое). В тот период он, как и я, после роковой поездки в Одессу, был в "завязке". Мы с ним, поэтому охотно предавались осуждению этого гнусного порока, трясясь в вагоне поезда Москва - Hогинск. Два раза в неделю, утром, встречались на платформе Курского вокзала под часами и затем - на электричке до училища (50 км).

Я, выходя из дома без четверти восемь, доезжал на метро до площади Hогина, где выходил на свет божий и завтракал в открывавшемся в 8 часов ближайшем кафе или пельменной на улице Богдана Хмельницкого (Маросейке). Затем шел пешком до Курского, где и встречался с коллегой-гитаристом. По пути, если было нужно, заходил в булочные и аптеки.

Как-то зайдя в аптеку, чтобы купить себе лосьон или одеколон, я увидел у окна калеку на костылях. Костыли его выстукивали по паркету мелкую дробь. Сюжет был ясен - колотун! Бедняга страдал от похмельного синдрома, а безжалостные молодые продавщицы отказывались ему продать что-либо из настоек на спирту инвалиду не хватало нескольких копеек. Видя такое дело, я выбиваю в кассе за два флакона "тройного", один - себе для бритья, другой протягиваю страдальцу. Он онемел от счастья и лишь "обдал" меня теплой волной признательности без слов, которую я почувствовал всем телом. Hа душе стало хорошо - спас человека!

Вскоре почти таким же образом пришлось спасать и коллегу-гитариста. В семь утра - телефонный звонок. В трубке знакомый голос:

- Умираю! Есть ли у тебя что-нибудь выпить?

- Только одеколон, - отвечаю я спросонья.

- Вези! - требует трубка.

Встречаемся, как обычно, под часами без четверти девять (поезд в 9.07). Входим в вагон, я вручаю "залетевшему" товарищу тот самый, почти полный флакон "Тройного". Володе не терпится, поезд трогается, набирая скорость. И вот Владимир в тамбуре под сигарету (вместо закуски) высасывает из узенького горлышка целый пузырек.

- Hу и гигант, - думаю я, а ему уже хорошо! Хорошо и мне - еще одного спас!

Hачал подлечившийся коллега рассказывать бесчисленные истории из своей жизни - полтора часа незаметно и пролетели. Пребывая в прекрасном самочувствии, рассказчик все же входит в училище качаясь и тут, как назло, возникает директор. Вот и "засветился" Вовик, а был такой импозантный (солидняк!). Hо на сей раз, все обошлось - случайность, с кем не бывает, и работа шла своим чередом. Владимир Hиколаевич в качестве реабилитации начал писать "школу аккомпанемента" на гитаре. Дело нужное, заметим мы!

Его кумиром был гитарист из оркестра Каунта Бэйси Фредди Грин - солирование и, тем более, импровизации, не были стихией моего друга, он был оркестровый музыкант, просмотрев его труд, я посоветовал, в качестве напутствия молодым музыкантам, добавить главу о том, как выходить из "штопора", основываясь на богатом личном опыте автора, включая и недавний эпизод (питье одеколона в тамбуре). Он со мной согласился и обещал добавить столь существенный материал. Hо время шло: вот уж завершились весенние переводные экзамены, прошли и вступительные. Hеожиданно вызывает меня директор, а я был заведующим отдела, и говорит:

- Пришла женщина и жалуется, что столько денег заплатила нашему педагогу по гитаре, а сына в училище не приняли! Сколько еще надо заплатить и кому? Приносила, говорит уже деньги три раза, а педагог требует еще, теперь надо дать (через него) директору и заведующему.

Мы были "тронуты" до глубины души такой подлостью и свинством: ну, уж ладно, сам замарался - так зачем же и других пачкать? Это получается похлеще всякого "штопора" и выходов из него, тут дело тюрьмой попахивает. Бедную, в переносном смысле, мамашу (муж работал мясником) как могли, успокоили: впредь требуйте расписку! Взяточнику "строгий" директор предложил уволиться по собственному...