Смертельный номер - Ирина Волкова

Ирина Волкова

Смертельный номер

Любое совпадение имен и событий этого произведения с реальными именами и событиями является чисто случайным, за исключением того факта, что в Барселоне на улице Хоакина Косты действительно находится магазин русских книг, владельцу которого, Илье, прекрасному человеку и моему хорошему другу посвящается эта книга.

Смертельный номер

Небольшой рыбачий баркас, урча мотором, неторопливо двигался вдоль скалистых берегов нагорья Гарраф. Синяя выцветшая от солнца краска шелушилась на подгнившей древесине бортов. Укрепленная на носу лебедка выглядела такой ржавой, словно пролежала сотню-другую лет на дне моря. Начертанное на корме хищное название "Барракуда" казалось бесстыдной насмешкой над утлым, дышащим на ладан суденышком.

На палубе трое мужчин, один пожилой и двое молодых, курили дешевые турецкие сигареты. Несмотря на палящее солнце, ни один не носил головного убора. Их выдубленная ветром кожа была темной, как у марокканцев, но латинские черты лица выдавали испанское происхождение.

Семья Вальдесов — отец Мануэль Игнасио Вальдес и двое его сыновей — Хорхе и Лукас все утро бороздили впустую застывшее в штиле Средиземное море. Старые, многократно чиненые сети оставались пустыми. С каждым днем рыба уходила все дальше от берегов, все труднее становилось сводить концы с концами.

— Дерьмо, — выругался Лукас и зло сплюнул за борт. — Я должен был принять предложение Ортеги. У меня не хватает денег даже на сигареты.

— И вкалывать на стройке, как марокканские эмигранты? — презрительно фыркнул отец.

— Можно подумать, что работа рыбака намного легче, — Лукас вытянул руки, демонстрируя натертые сетями мозоли. — Зато у меня были бы деньги. Я даже не могу пригласить Лолу в ресторан.

— Забудь об этой крошке, — усмехнулся Хорхе. — Говорят, к ней подкатывается Пако.

— Этот коротышка? — недоверчиво сощурился Лукас.

— Не забывай, что его отец — владелец отеля. Лола практична, как все женщины. Они не прочь покувыркаться в постели с крепким мускулистым парнем, но замуж выходят за хлюпика с тугим кошельком. Кстати, старый Хайме утверждает, что вчера видел Долорес в "тойоте" Пако. Он тискал ее, а твоя Лолита казалась очень довольной.

— Врешь!

Швырнув сигарету за борт, Лукас яростно бросился на брата. Хорхе встретил его прямым ударом в солнечное сплетение. Задохнувшись от боли, Лукас согнулся, но тут же выпрямился и яростно обрушил кулак на челюсть противника.

— Эй, вы, прекратите! Вы мне так всю лодку разнесете! — оставив руль, Мануэль бросился к дерущимся.

Баркас судорожно дернулся и накренился на правый борт. Не удержавшись на ногах, братья упали и покатились по палубе.

Старший Вальдес успел уцепиться за мачту.

— Что за черт! — воскликнул он.

Первой мыслью было, что лодка села на мель. Нет, это чушь, они почти в километре от берега, откуда здесь мели?

Баркас снова дернулся, на этот раз в другом направлении. Затем последовала новая серия рывков. Словно одержимая злым духом, "Барракуда" содрогалась и плясала на гладкой поверхности моря. Старые подгнившие доски угрожающе скрипели. Казалось, еще немного — и лодка, не выдержав, развалится на куски.

Ошеломленные происходящим братья прекратили драку. Вцепившись в борта, они лихорадочно вглядывались в море, пытаясь понять, что происходит.

Вода за кормой вспенилась, расступилась, и на поверхность вырвалось нечто светлое и огромное, расчерченное на квадраты ячейками зеленой, как водоросли, сети.

— Святая Мария! Что это? — в ужасе перекрестился Хорхе.

— Режьте сеть! Эта тварь потопит лодку! — крикнул Мануэль.

— Нет, — возразил Лукас. — Нельзя резать сеть. У нас нет денег, чтобы купить новую. Баркас выдержит. Эта бестия скоро устанет, вот увидите. Только подумайте, сколько денег мы выручим за нее. Надо вызвать подмогу.

— А вдруг не выдержит? — содрогнулся Хорхе.

— Тогда мы получим страховку.

— Если не утонем.

— От судьбы все равно не уйдешь, — ощерился Лукас. — Лучше кормить рыб, чем подыхать от нищеты. Направьте "Барракуду" к берегу, а я позвоню капитану Хункоса. Его "Валгалла" должна быть неподалеку.

— Помилуй нас, дева Мария.

Добравшись до руля, Мануэль развернул лодку к берегу. Хорхе, переместившись на нос, манипулировал с лебедкой. Подтягивая и отпуская трос, ему удавалось немного смягчать рывки бьющегося в сети монстра.

Губы старшего Вальдеса беззвучно шевелились. Он молил о спасении покровительницу рыбаков святую Марию де Кармен.

Тучи, висевшие над Москвой последние две недели, ненадолго расступились. Солнечные лучи заиграли на стеклах многоэтажек, напомнив горожанам о том, что в столицу уже давно пришла весна. В тенистых закоулках дворов еще лежали серые ноздреватые лепешки не растаявшего снега, но почки, набухающие на деревьях и золотистые головки мать-и-мачехи, выглядывающие из влажной черной земли, наполняли сердца москвичей трепетным предчувствием приближающегося лета.

Черный "Роллс-ройс" с затемненными стеклами неторопливо катил по улице Герцена.

В просторном салоне, отделенном от кабины водителя толстым пуленепробиваемым стеклом, сидели трое: маленький рыхлый толстяк с цепким взглядом узких татарских глаз, высокий спортивный мужчина лет сорока и — напротив них — длинноногая крашенная блондинка с огромными как опахала накладными ресницами и не соответствующим раннему времени суток ярким вечерним макияжем.

Красота девушки была безупречно-стандартной. Она напоминала пластиковую Барби, внезапно ожившую и увеличившуюся в размерах. Рост красотки слегка не дотягивал до 190 см. Если бы она и сидящий напротив толстяк встали рядом, пуговично-круглый нос последнего оказался бы чуть выше ее солнечного сплетения.

Лет двадцать назад Зиновий Аристархович Ростовцев, в то время скромный научный сотрудник лаборатории по очистке сточных вод, еще испытывал комплексы по поводу полноты и маленького роста, но с тех пор, как его личное состояние перевалило за десять миллионов долларов, вопросы внешности перестали заботить новоиспеченного богача.

На момент, когда "Роллс-ройс" вез живописную троицу по освещенной солнцем весенней Москве, Зиновий Аристархович "стоил" гораздо дороже десяти миллионов. Сколько именно — точно не знал даже он сам, но журналисты утверждали, что от трех до пяти миллиардов симпатичных зелененьких баксов. Впрочем, журналисты всегда были склонны к преувеличениям.

Основываясь на собственном жизненном опыте, господин Ростовцев пришел к твердому убеждению, что все, за исключением разве что чуда, в этом мире можно было получить за деньги. Чудо в некоторых случаях тоже покупалось, но, увы, без стопроцентной гарантии.

Зиновий Аристархович любил покупать. Он приобретал заводы, нефтяные скважины, дорогие автомобили, красивых женщин, а иногда и слывших неподкупными мужчин. "Роллс-ройс" с шофером, сексапильная манекенщица со звучным именем Марианна и даже третий пассажир бронированного автомобиля принадлежали Зиновию Аристарховичу. Мысль об этом наполняла олигарха законной гордостью.

По-кошачьи прищурившись, Зиновий Аристархович скользнул взглядом по безупречному телу Марианны и усмехнулся. Несмотря на пятидесятилетний возраст и астрономические счета в швейцарских банках, в присутствии красивой женщины Ростовцев по какой-то необъяснимой причине чувствовал себя хулиганистым подростком, жаждущим пройтись колесом перед белобрысой школьницей с косичкой и снисходительно усмехнуться в ответ на вспыхнувшее в ее глазах изумленное восхищение. Это ощущение бодрило его, возвращало на миг давно утраченную молодость.

В действительности Зиновий Аристархович никогда не был хулиганом. В юности он был слишком толст и неловок, чтобы "крутить колесо" и слишком застенчив, чтобы дернуть за косичку понравившуюся ему девочку. Тогда это казалось ему трагедией. Сейчас Ростовцев вспоминал о своих подростковых терзаниях со снисходительно-насмешливой ностальгией. Все неудачи и разочарования осталось в далеком прошлом. Чтобы зажечь в женских глазах льстящий его самолюбию огонь, миллионеру не требуется красивая внешность. Семизначный счет в банке воздействует гораздо сильней, чем чеканный профиль или накачанные мышцы.

Узкая остроносая туфелька из крокодиловой кожи соскользнула с ноги Марианны. Обтянутая тонким черным капроном ступня вкрадчиво нырнула под брючину олигарха, лаская бледную волосатую лодыжку.

В паху Ростовцева сладко заныло, но выражение его лица не изменилось.

"Пусть киска помучается, — думал он. — Неуверенность в том, что завтра она не окажется на улице, еще больше разожжет ее пыл. Единожды ощутив вкус больших денег, его невозможно забыть. Это наркотик посильней героина."