Двадцатипятилетие бесплатной музыкальной школы - Владимир Стасов

В. В. Стасов

Двадцатипятилетие бесплатной музыкальной школы

I

Бесплатная музыкальная школа основана в Петербурге четверть века тому назад, и не понапрасну просуществовала столько времени на свете. Она дала богатые плоды. Она, конечно, займет одну из самых крупных страниц в истории русской музыки. И это оттого, что в первую же минуту своего нарождения она себе наметила задачу великую и глубокую и осталась ей верна в продолжение всех 25 лет своего существования, и выполняла ее всегда с несокрушимым мужеством и энергией. В России музыкальных школ много — и в Петербурге, и в Москве, и в Киеве, и на Кавказе, и в разных других краях нашего отечества, но ни одна из них никогда не испытывает никаких превратностей. У всех у них жизнь течет кротко и мирно, никто их не затрогивает, никто на них не нападает, они в самом невозмутимом спокойствии продолжают свое дело, учат музыкальной грамоте, учат петь и играть, дают концерты, и никто ничего против них не имеет. Всякий твердо убежден, что они делают дело хорошее, полезное, даже высоконациональное, что на них надо смотреть с симпатией, с почтением. И кто только может, старается помочь им: кто деньгами, кто своим влиянием, наконец, чем только может. Бесплатная музыкальная школа не пользовалась такою благодатью. К ней общество наше было благосклонно, но недолго, только в самом начале ее существования, пока большинству публики не было еще ясно, что такое именно эта школа, чего она желает, куда стремится. Но лишь только истинный смысл и направление Бесплатной музыкальной школы обозначились явственно, тотчас появились у нее бесчисленные враги, усердные, настойчивые, и уже во всю четверть века ее существования не переставали удостаивать ее своего самого горячего внимания и преследования. Бесплатная школа не могла сделать ни одного шага, чтобы предпринятое ею не было тотчас выбранено, осмеяно, опозорено. Что она ни предпринимала, что ни приносила нашей публике, все оказывалось для публики и ее критиков либо плохим, либо ничтожным, либо фальшивым и вредным. Против Бесплатной школы проповедывались походы, предпринимались тщательно обдуманные и искусно комбинированные сражения. В лучшем случае от нее отвертывались с презрением и пробовали игнорировать ее, как силу ничтожную и ни на что не годную.

Но отчего же такая разница в судьбах всех наших музыкальных школ, с одной стороны, и Бесплатной музыкальной школы — с другой? Отчего тут гнев, а там милость? Отчего там симпатия, а здесь отвращение?

Оттого, что те школы не выходили из рамок всего общепринятого, всего того, что воспринимается на веру с детства и потом всегда свято хранится по преданию, всего того, к чему все давно привыкли, что не нарушает ничьего образа мыслей, — а эта Бесплатная школа вздумала вдруг жить своим собственным умом и инициативой, своим собственным понятием и рассудком. Те школы все принадлежат к одному и тому же довольно бесцветному и безличному типу. Они являются у нас лишь сколком с немецких музыкальных школ. У них нет никаких собственно своих, им лично принадлежащих задач и стремлений. Какие задачи и стремления есть у музыкальных школ в Лейпциге или в Берлине, в Вене или Мюнхене, теми самыми живут и дышат тоже и наши школы. Они смиренно прозябают с немецким клеймом на лбу. Они не чувствуют своего рабства и слепого подражания, а если и видят иной раз, то не чувствуют его унизительности. Они не понимают, да и понимать не желают, что что одной стране свойственно, что там законно и прекрасно, то, пожалуй, может и не годиться другой стране, то может еще там быть недостаточно и неудовлетворительно. «Разницы нет в музыке, нет в ней различий по странам, — восклицают закоренелые школьники и консерваторы. — Музыка — язык универсальный; она везде должна быть только одна и та же. Значит, и все средства к ее изучению и выражению одни и те же». Совсем другое думала всегда и представляла собой Бесплатная музыкальная школа. У нее был свой особенный тип и облик, не похожий на тип и облик прочих наших школ. Она являлась органом новых русских музыкантов-композиторов, прямых наследников и продолжателей Глинки и Даргомыжского. А эти новые музыканты водружали знамя русской национальности в музыке и никогда ему не изменяли во все 25 лет существования школы. Они думали, что каждой стране принадлежит своя музыка, свой музыкальный склад, свой тип создания, а также, значит, свой тип выражения и исполнения. Многочисленные члены, входившие в состав школы, были всегда единомысленны со своими руководителями, горячо сочувствовали их новому почину и стремлениям, жили их успехами, глубоко соболезновали их невзгодам, всегда отражавшимся на школе, и выражали это не раз в своих единодушных заявлениях и адресах. Бесплатная школа, следуя инициативе своих руководителей, выступила провозвестницей и распространительницей русского искусства, русского музыкального творчества. Она глубоко преклонялась перед всем тем, что создано великого и чудесного европейским музыкальным гением, но несогласна была веровать без разбора, как в фетишей, во все то, что в Европе признается великим и необычайным. Вот все это и вооружило против Бесплатной школы и ее руководителей большинство публики и музыкальных критиков. Им не прощали собственной мысли и почина. Массы всегда консервативны, слепы и упорны, их очень трудно сдвинуть с насиженного места и устремить на новые пути. Но сила правды рано или поздно свое берет. Еще за два года до основания Бесплатной школы, в 1860 году, Даргомыжский писал к любимой своей ученице, Л. И. Кармалиной: «Многие оспаривают у нас возможность существования русской школы не только в пении, но даже в композиции. Между тем, она прорезалась явственно, тушить ее уже поздно. Не знаю, до какой степени суждено ей развиваться впереди, но существование ее уже внесено в скрижали искусства…» Но вот именно таким «тушением» занималась наша музыкальная публика и наша музыкальная критика всю последнюю четверть столетия. Целых три поколения публики и критиков были враждебны Бесплатной школе: во-первых, поколение времен глинкинских, наконец уразумевшее или, по крайней мере, признавшее Глинку после долгих гонений, во-вторых, поколение 60-х годов; наконец, поколение, нарожденное консерваториями. Вражда эта иногда становилась настоящей травлей. Но Бесплатная школа была несокрушима: слишком здоровые, могучие силы наполняли и направляли ее. Про нее можно было сказать словами басни «Слон и Моська»: «Смотри, уж ты хрипишь, а он себе идет и лая твоего совсем не примечает…»

Вот эту-то особенную физиономию, эту-то самобытную деятельность и оригинальную участь Бесплатной музыкальной школы я и попробую нарисовать здесь.

II

В своих автобиографических «Записках» Г. Я. Ломакин так рассказывает начало Бесплатной школы. [1]

«В 1860-х годах Ломакин часто виделся с М. А. Балакиревым, В. В. Стасовым и А. Н. Серовым. Разговор обыкновенно шел у них о музыкальном прогрессе, о развитии искусства хорового пения, о превосходстве хора графа Шереметева (которого Ломакин был капельмейстером), и многие приходили в негодование, что такое музыкальное сокровище, как этот хор, доступно только малому числу слушателей, тогда как он должен быть общим достоянием… Ломакина вызывали на более внешнюю и обширную музыкальную деятельность. И. А. Мельников, любимый ученик Ломакина, подговаривал его составить городской хор. В. В. Стасов говорил: „Готовьте нам учителей, Гавриил Якимович, этого мало, что вы сами умеете учить: вас не будет — и кончено! Нет, оставьте после себя учителей“. М. А. Балакирев проводил мысль открыть Бесплатную музыкальную школу, к которой бы примкнуло общество любителей, музыкантов, певцов и где его роль была бы управлять оркестром, а Ломакина — хором. Ломакин горячо ухватился за эту мысль, прельщаясь надеждою привлечь в эту школу массу народа со свежими голосами, дать возможность талантам бедных людей учиться бесплатно и, дав им музыкальное образование, составлять из них громадные хоры… М. А. Балакирев тоже имел свои золотые мечты. Широкое поле деятельности открылось перед ними, и они живо решили осуществить свои замыслы. Мелькнула мысль у Ломакина о хоре графа Шереметева, как средстве заручиться помощью на первых порах, но не легко было решиться беспокоить графа просьбою жертвовать своим береженым хором для публичного концерта. Однако устройство народной музыкальной школы — предмет столь уважительный, что можно было надеяться на патриотизм графа Шереметева. Он уступил просьбам Ломакина. Имея в своем распоряжении столь богатый материал, Ломакин занялся выборкою репертуара, присоединил к хору лучших своих учеников и учениц, а также любителей и любительниц, и дал концерт в зале дворянского собрания 11 марта 1862 года в пользу открытия новой Бесплатной музыкальной школы. Сбор с концерта дал достаточные средства и возможность приступить к открытию Бесплатной школы. Испросивши разрешение генерал-губернатора и найдя временное помещение для первых собраний в зале Медико-хирургической академии, по содействию президента академии Дубовицкого, было объявлено в газетах об открытии школы 18 марта 1862 года. Любопытных явилось множество, с голосами и без голосов. Отслужили молебен. Ломакин обратился к присутствующим с маленькою речью о нравственной пользе искусства, коснулся первых правил музыки и самым удобопонятным способом перепробовал голоса, записал фамилии и назначил день для следующего собрания. Основание школы было положено с божьей помощью. На следующий раз собралось также много народу, но первые посетители, большею частью студенты и жители местных окрестностей, недолго ходили в классы пения. Лето прервало занятия, а в сентябре помещение школы перенесли в здание городской думы, по ходатайству H. E. Малериуса, секретаря думы (он был певец-любитель, очень известный в то время). Явилось еще более желающих петь, всякого звания: чиновники, люди из купечества, ремесленники, студенты, много дам и девиц-любительниц, не имеющих средств учиться, но обладающих голосами и способностями. В то время еще не существовало нигде даровых классов пения. Были любительские кружки, не доступные массе народа; в этих кружках музицировали для своего удовольствия, не преуспевая в искусстве. Одно из таких обществ любителей инструментальной музыки М. А. Балакирев думал присоединить к нашей школе, чтобы стать во главе его, учить и дирижировать там, надеясь составить из них такой оркестр любителей-музыкантов, который бы в состоянии был исполнять сочинения русских новейших сочинителей, желающих попробовать и послушать свои творения в школьном кружке, прежде чем представлять их на суд публике. М. А. Балакирев, обладая громадным талантом, жаждал деятельности, стремился принести пользу искусству. Но не было возможности сладить с любительским оркестром. Он оказался так слаб в знании музыки, что не мог производить что-нибудь порядочно, а учить каждого отдельно и иметь для каждого инструмента учителей — школа была не в силах. М. А. Балакирев побился, побился и распустил оркестр. С пением было легче сладить… Между женскими голосами оказалось несколько замечательных талантов. Таким Ломакин назначал особенные часы у себя на квартире. Мужчинам-солистам он также давал отдельные уроки. Затем Ломакин и Балакирев составили программу обучения в школе: элементарный класс, класс сольфеджио, одиночное пение, церковное пение, теория музыки, игра на скрипке для желающих сделаться впоследствии учителями церковного пения. Число желающих учиться в Бесплатной школе было с самого же начала так громадно, что граф Шереметев, стоя у окна своего дома, следил за приходящими в классы (в его доме) и ужасался их многочисленности: „Точно в церковь валят“, — говорил он своей старушке Татьяне Васильевне…»