Аннстис. Возвышение. (Новая жизнь. Возвышение.) - Алексей Чтец

Чтец Алексей Владимирович

Аннстис. Возвышение. (Новая жизнь. Возвышение.)

Пролог

Инквизитор Турус, оставшийся в вольных баронствах в роли жреца, сидел на шикарном стуле и задумчиво барабанил пальцами по столу, методично восстанавливая в памяти минувший год, в очередной раз утверждаясь в своей правоте, считая этого эльфа безумцем. Он своими глазами видел, как тот относится к собственной жизни и жизням своих слуг, не раз слышал от солдат и наемников байки, как пресловутый барон-эльф с горсткой бойцов прошел сквозь двухтысячное войско, как раскаленный нож проходит сквозь масло. Сегодня многие позабыли, что в той безумной атаке полегли все, кто доверил ему свою жизнь, зато каждый запомнил, благодаря кому удалось одержать победу. А еще ярче жители баронства помнили сожженные деревни, вытоптанные поля, угнанный и забитый скот, рабское ярмо на шее и хлесткие удары погонщиков, помнили нехотя, с тлеющей в глубине души ненавистью к своим обидчикам. Не забывали и того, благодаря кому вернулись домой живыми, и застали там не черное пятно выжженной разоренной земли, а свежесрубленную избу, закупленные для каждого скотину и зерно. Барон Анст не дал этого забыть никому…

Он считал себя вправе повелевать и посылать людей на смерть, и все время находились те, кто безоговорочно ему подчинялся. И все больше и больше людей в баронстве были готовы следовать за ним хоть в сам ад только за то, что он в столь короткий срок успел сделать для этих земель. А еще пресловутому эльфу было плевать на все условности и любые запреты. В памяти инквизитора еще свежи те минуты, когда этот сумасшедший крыл его матом перед пентаграммой призыва и швырялся оторванными конечностями демона, с просьбой этого демона уничтожить. И это, мать вашу, в инквизитора светлой богини! Демон бы подрал этого эльфа, наверное, сам бог обмана вкладывает идеи в его дубовую голову и слова в уста, обволакивающие словно сладкий мед. Светлые боги, да я до сих пор не могу понять, как он, передавая половину прибыли от продажи ингредиентов храму, умудрился заработать больше, чем отдал! Турус глубоко вздохнул, старясь успокоиться и прийти в состояние равновесия после внезапно нахлынувших воспоминаний, и перевел взгляд на остальных собравшихся.

Напротив расположился старший общины гномов, насчитывающей порядка пятидесяти мастеров, руководящих работами в шахтах рудников, на прокладке новых дорог, укреплении стен и постройке пограничных фортов. Он точно также думал о чем-то своем, нервно накручивая густую бороду на указательный палец. Это был самый старый и вместе с тем самый опытный гном по имени Рогмир. Где-то с год назад его во главе торгового каравана занесло в пограничье, где, как он слышал, баронский титул получил первородный. Неслыханное дело, еще ни разу за всю известную историю дворянином в человеческих землях не становился чистокровный эльф, так что помимо основных забот Рогмир регулярно посылал почтовых голубей подгорному трону, рассказывая обо всем необычном, что сумел заметить в баронстве, посылал с пугающей самого себя регулярностью.

Да-да, Рогмир был соглядатаем подгорного трона, и далеко не факт, что такой соглядатай здесь был один, в конце концов, люди не менее любопытны, чем гномы. Но самое странное, что эльфу на это было плевать, он занимался делами баронства и мгновенно затыкал глотку каждому, кто говорил слово против. Так что старина Рогмир предпочитал лишний раз не действовать ему на нервы и с крайней осторожностью относился к секретам барона. У Анста был крутой нрав, и на своей шкуре это испытали многие.

Далее расположилась молодая застенчивая женщина по имени Сатина и вместе с тем достаточно сильный адепт разума, почти готовый сдать испытание на титул мастера, внимательно разглядывающая всех собравшихся. В ее обязанности как раз входило присутствовать на подобных собраниях, где обсуждались проблемы майората, и следить, чтобы ни одна тайна ее нанимателя не просочилась наружу. Но из-за амулетов ментальной защиты, в основном все сводилось к наблюдению за лицами, и какой в этом толк, она не имела ни малейшего понятия, но нужно же было хоть чем-то заниматься и оправдывать жалование? К тому же такова была просьба ее нанимателя.

Еще одного из присутствующих звали Понтий. Он был едва ли не единственный, кто рисковал попадаться на глаза Сати без амулета сокрытия разума, хоть его и чрезвычайно бесила сама мысль, что в голове может копаться кто-то совершенно посторонний. Да что там, Сатину сторонились буквально все, ни один из самых умелых ловеласов гарнизона так и не смог уединиться с ней в покоях, еще не раскрыв рта, прямо на подходе получив пощечину от покрасневшей от смущения девицы. Слуги, наемники, гномы — никто не горел желанием столкнуться с ней взглядом. Бедняжка, ее собственный дар создавал надежную полосу отчуждения перед своей хозяйкой, никто не хотел, чтобы кто-то мог копаться в его грязном белье, мнение самой Сати зачем ей тратить силы ради чужих мелких проблемах не интересовало никого. Большинство из тех, кто с ней свободно общался, и собрались сейчас в этой комнате.

А в самом углу обширной комнаты от безудержного страха трясся маленький Ыргх, исподлобья разглядывая страшных людей. Он бы непременно испражнил от страха кишечник из-за одной мысли, что скоро в этот зал зайдет сам вестник смерти! Но маленький Ыргх был слишком мал и пуглив, а потому уже не раз успел изгадить штаны, а перспектива очередной пытки щетками и мочалками пугала его не хуже мысли о скорой мучительной смерти. И потому молодой орк продолжал сидеть в углу, как можно глубже вжавшись в холодные каменные стены, обхватив колени руками, в ожидании своей участи. Его живот предательски заурчал от не замечаемого прежде голода, привлекая внимание страшных людей… Зря он сегодня запустил миску с противными овощами в своего тюремщика. Помимо страха, появились мысли о еде, и Ыргх вдруг понял, что люди непременно захотят его съесть, а зачем бы еще их собралось так много за одним огромным столом? Сейчас из него непременно сварят вкуснейшую мясную похлебку, и несчастного Ыргхи не станет… При мысли о вкусной похлебке, что бывало варило его племя из плененных людей, снова заурчало в животе, а человеческую самку передернуло от отвращения.

И, конечно же, всех собравшихся мучал вопрос: «А какого черта здесь делает этот орченок?» Причем, больше всех от этого вопроса изнывал сам маленький Ыргх. Неужели его дед, сам могучий и славный вождь и шаман Грым — говорящий с предками, вот так просто отдал его на съедение ужасному существу, больше месяца нагонявшему страх и преследующего его родное стойбище?

Глава 1. Минувшее время

По длинному, украшенному портретами и гобеленами коридору к месту сбора с задумчивой кислой миной шел эльф, точнее ныне здравствующий вольный барон де Ганзак, гарант прав и основной источник обязанностей для всех своих верноподданных. Такое унылое выражение лица случилось из-за того, что ему никак не удавалось подобрать нужных слов, а потому он совершенно не торопился сообщить щекотливую новость своим советникам. Одно дело, когда потребность в железе растет, а в шахтах не хватает рабочих…, впрочем, как раз это решилось быстро. Вместо казни расплодившихся после войны воров, убийц и насильников, засунули в самые отдаленные выработки, на дно самых глубоких штреков и давали грошовую тюремную баланду в обмен на дневную норму. Там на дне не было ни морали, ни законов, ни стражи, которая могла бы их установить и поддерживать, в наличии имелось только сборище отбросов, которое попытались приспособить к делу. На удивление вышло неплохо, да и вряд ли ближайшие пять-десять лет кто-то из них сможет оттуда выбраться, сотни тонн земли и породы действуют много надежнее самой ответственной стражи.

Немного сложнее было приструнить свору наемников, но умение чувствовать ложь и видеть тьму в душах людей сильное подспорье в выборе наказаний. Да и наказания у господина барона не блистали особой оригинальностью: за драку, после которой сцепившихся насмерть идиотов откачивали при храме Пресветлой, оба шли в шахты на пару десятин добывать руду, отрабатывать лечение и приносить прибыль. Те, кто все же убил, особенно кого-то из крестьян, шли следом за первыми, но уже не наравне с наемными рабочими, а на правах безмолвной скотины сбрасывались на самое дно выработок.

С мелкими жуликами поступали проще, по крайней мере, в камеры токих никто сажать не пытался, зачем тратить хлеб, воду и бдительность тюремщика на недалеких людей, все еще не понимающих, что прежняя воровская вольница кончилась? Украл — получи розги у позорного столба прямо на площади, где твое лицо увидят десятки торговцев, их слуг, рабочих и крестьян, которые ни за старое доброе золото, ни за красивые слова больше не согласятся вести дела с жуликом, и иди на все четыре стороны. Зрелище того, как здорового мужика прилюдно порют весьма ощутимо било по самолюбию любого мелкого вора и дебошира, надолго отбивая желание преступать закон. А презрение и отторжение жителей замка быстро заставляло либо взяться за дело, либо проваливать к чертовой матери за пределы крепостной стены. С детьми вышло легче и сложнее одновременно, вначале их точно также пороли, но потом заботливо пристраивали к несложному делу, например, носить посылки или убирать со столов, не суть. Важно, что даже круглый сирота без кола и двора вполне спокойно мог заработать на хлеб и жилье.