Конструктор сущностей - Владислав Былинский

Владислав Былинский

Конструктор сущностей

Странная мысль поразила его. Он взглянул на компас и нагнулся к окулярам. Развалин по краям воронки не было. Это была другая воронка.

– - Потрясающе, -- сказал Саул. -- Выходят из дыма и уходят в дым.

Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий.

Каждый человек -- зародыш Вселенной. Реинкарнационное колесо несется к Большому Взрыву, раскидывающему семена миров по космической целине. Человек в равной степени не способен постичь вечность, заложенную в его хромосомах, -- и бесконечность изначального языка, которую тщатся выразить бессильные человечьи слова: ребенок, изумляясь миру, чертит на листке бумаги какие-то кривульки; верный пес, страдая, хочет поговорить по душам с хозяином.

Но человеку разрешено видеть скрытое, понимать недосказанное, помнить несуществующее. Человек рождает Созерцателя, Толкователя, Летописца.

Мир без Созерцателя -- закрытая книга.

Мир без Толкователя -- блуждает без цели меж звезд.

Мир без Летописца -- не имеет знака на картах вселенной.

Поэтому человек и обязан стоять в центре мира.

Становиться его подмастерьем.

Мастером.

Демиургом.

Пять затворенных дверей на лестничной площадке. Одна из них -- дощатая, прочная, покрытая светло-коричневым лаком -- по всей видимости, заслуживала внимания. Человек в штатском -- молодой, худощавый, ладный, рост выше среднего, волосы темные, прямые, глаза серые, особых примет не имеется -- смотрел на дверь сосредоточенно и с явным интересом. Затем он перевел взгляд на мокрые следы, которые начинались от этой двери. Кто-то совсем недавно босиком, прямо из ванны, выскочил из квартиры, шагнул вперед -- и исчез.

Человек в штатском оказался здесь не случайно. Будучи полевым агентом службы Обнаружения Мутаций и Общего Надзора, он занимался выявлением и пресечением нежелательных контактов. Контакты в Надзоре толковались расширительно, охватывая любые известные -- и даже не очень известные -- иррациональные или нелегальные воздействия на человека. Поэтому сотрудник Надзора, носивший имя Богун, был обучен вовремя подмечать необычайное. За последние годы необычайное распространилось по всему миру и стало для его организации крайне неприятной обузой.

Стараясь двигаться бесшумно, он подошел к двери. Прислушался: ни звука. Он мог ошибиться этажом, но следы… Свежие, отчетливые мокрые следы. Воздух сухой, через несколько минут они исчезнут. Он почти успел застать феномен.

Богун нажал на кнопку звонка. Никакого отклика. Прекрасно. Поставил чемоданчик у стены возле лифта, спустился на несколько ступенек. Окно, выходящее во двор, мутно глядело на площадку подбитым глазом. Придется ждать. Он умел ждать. Ожидание следовало заполнить чем-нибудь. Например, можно было курить. Или делать вид, что куришь. Ожидая, он никогда не пытался для отвода глаз изображать какую-нибудь целенаправленную деятельность, представляясь инспектором жилбылкома или мастером по антеннам. Он считал такой маскарад неэффективным и опасным, хотя и знал, что кое-кто практикует подобные методы; но подобные методы слишком обязывают. Необходимо держать в памяти множество подробностей, составляющих легенду, в противном случае неизбежны проколы.

Подходя к подъезду, он обратил внимание на желтые разводы в снегу: здесь часто выгуливали собак. Не нужно быть мудрецом, чтобы сделать вывод об относительной обеспеченности жильцов квартала. Одна из таких собак, сопровождаемая худеньким подростком в ушанке, дубленке и толстых сапогах с подогревом, не отрываясь, смотрела сквозь стекло на Богуна. Конечно, Богуна она не могла увидеть. Собаки иногда чувствуют феномен. Подросток, типичный маменькин сынок, отпустил поводок, и пес лениво затрюхал к ряду открытых мусорных баков, благоухающих на всю вселенную.

Его обнаружит каждый, кто поленится воспользоваться лифтом. Выглянет кто-нибудь из любой квартиры, отметит его топтание на месте, и спустя полчаса-час начнутся вопросы, подозрительные взгляды, косые полуулыбки. Проще всего отмалчиваться, не давая ни малейшего повода к выяснению обстоятельств его пребывания здесь. Не самый лучший наблюдательный пункт, но что поделаешь. Отсюда, по крайней мере, хорошо просматривается пешеходная полоса, ведущая к подъезду.

Визг лифта и хлопанье дверей внизу; изредка -- голоса с этажей, быстрые -- вдогонку уходящим -- неразборчивые фразы; телевизионные вопли из ближних квартир. В широком окне -- заснеженный двор. Отлично видны идущие люди. Они, как правило, приближаются и сворачивают вправо, огибая дом. Тот, кто не свернул, обозначается в акустической картине гулким эхом шагов: это жилец дома, или визитер, или человек по вызову. По звучанию шагов легко составить впечатление, -- может быть, ложное, -- о вошедшем; звучание шагов, как правило, очень индивидуально и может свидетельствовать не только о физических данных, но и о характере человека. Мерный ход навьюченного вола, быстрое цоканье пугливой козочки, беззаботное шлепанье прогуливающегося тюленя, вкрадчивая шакалья поступь. И бесшумный стремительный бег лютого волка.

Богун наблюдает входящих в подъезд. Если не отвлекаться, следить за ними, то заранее знаешь, чьи шаги. Отвлекаться ему не следует; с другой стороны, глупо тратить внимание на случайных прохожих. Нужно сохранить свежесть восприятия. Ни к чему уставать от бесполезного созерцания лиц, одежд, жестов, от текущей сквозь двор пестрой толпы. Людей много, необычайно много. Спешат, сосредоточено обминают раскрасневшихся лыжников. Кукуют три кумушки спелых лет; ходит кругами потерявший всякие ориентиры дедуган; лихо носится детвора. С крыш валится снег и взметает белые фонтанчики рядом с подъездами. Оттепель. Народ ощущает близкую весну. Пора бы. Задерживается что-то весна.

Рядом щелкнул замок. Он, не оборачиваясь, достал из пачки сигарету, размял ее: так делают курильщики. Покрутил в руках зажигалку. Тишина. Его невозможно увидеть через глазок, но можно услышать или почуять.

Как им удается исчезать и появляться где заблагорассудится? Семиух полагает, будто механизм переноса -- обычный межпространственный прокол, чудесным образом подвластный психомутантам. Железа телекинеза, силовой вихрь в сверхпроводящей крови. Семиух -- дурак. Не объясняй необъяснимое…

Так, а куда спешат эти граждане?

Богун увидел их издали. Они привлекли его внимание стремительностью хода. Они шли на сближение, как тройка истребителей в белом туманном небе. Двое друг за дружкой выкатились из-за угла соседнего дома: куртки из толстой кожи, сумки из толстой кожи, рожи из толстой кожи. Третий выдвигался от магазинов, он топал целеустремленно и будто не замечал сподвижников; все -- даже куртка -- на нем выглядело иначе, классом повыше. Если первый из них был просто откормленным мордатым кабанчиком, а его напарник -- мускулистым и норовистым жеребцом, то этот, при всей своей щуплости и нервной подвижности, все-таки казался тихим злым крокодилом.

Внезапно вся троица, так и не сойдясь вплотную, а лишь обменявшись незаметными кивками, изменила курс: путь их пролегал по школьному двору. Богун догадывался, кто это, и подозревал, что вслед за ними здесь возникнут и другие, но не слишком обеспокоился. Он отметил вторичное появление долговязого субъекта, который не знал, чем заняться, и бесстыже заглядывался на школьниц, вовсю оголивших лапки по случаю наметившейся весны.

Неужели и этот хмырь в деле? Не похоже: слишком уж глупо ведет себя.

Грегор говорил: я их люблю в том возрасте, когда уже все при них, но они еще об этом не догадываются. Грегор -- почему его слова не вызывают ни стыда, ни противления? -- сиял самодовольной рожей и распространялся о молоденьких девочках. Ни намека на сальность, ни следа бахвальства: Грег искренне считал, что любить девушек самой первой нежной свежести -- его призвание и долг. Его аргументы приводили к непреложному выводу: обязанность каждого порядочного семьянина -- не мешкая, совратить малолетнюю. Грегора убили в прошлую пятницу на автостоянке в Ролевом Парке. А ведь Грега убить -- что в пятку Ахиллесу попасть.

Вот еще некто пешим ходом по лестнице двигает. Придется дым вдыхать и с посторонними раскланиваться…

Не объясняй необъяснимое, Семиух, не смеши солидных, книги читавших физиков-фундаменталистов. Проще поверить в наведенную галлюцинацию или дистанционное внушение. Стоит, например, рядышком на площадке голенькая девочка, благоухает шампунем, растирается, дрожа от холода, -- и никто ее не видит. Внушила, что невидима она, ну что с ней сделаешь? Версия внушения поясняет сразу все: феномен переноса, явления постприсутствия и квазисуществования… никак не запомнить, в чем, все-таки, различие между квазисуществованием и постприсутствием? Да и не найдете вы, на самом деле, никаких особых различий. Чем меньше знаем -- тем больше терминов выдумываем…