В садах Атон Ра - Саша Сарагоса

В садах Атон Ра

Как-то гуляя в садах Атон Ра, я любовался кустом дикого жасмина.

— Посмотри на эти цветы, — сказал я Джинну. — Они красивы, и также приятен их запах. Разве гниющее мясо источает столь тонкий аромат? Птицы в ветвях. Прислушайся. Они милы, и когда щебечут, сердце переполняет радость. А величественные скалы вокруг, разве могут они быть мягче воска? Безобразен червь. Также грязна и сокрыта от глаз работа его. Получается, в мире нет ничего, что противоречило бы обликом своим своей же сути?

— Ты ошибаешься, мой друг, — ответил Джинн и отвел к мрачной кованной двери, сокрытой в глубине темных катакомб.

Приложив ухо, я различил заливистый смех, свирельные наигрыши и стройное веселое пение. Услышал, как шум ветра сплетается с трелями птиц. Как шелестит трава, потревоженная бегом босых ног, и кто-то тихо-тихо зазывал меня уснуть под звездами.

— Покажи, что ласкает слух мой, — сказал я Джинну. — Я хочу видеть то, что звучит так прекрасно!

Заржавевшие засовы отворились.

…Гарь и дым царили там. В черном небе летали стальные птицы. Бледные существа плясали на пепелищах, устремляя пустые глазницы к уродливым золотым истуканам. Вгрызались друг в друга — оттого воды мутнели, приобретали пугающий бурый цвет.

— Что это? — я не поверил глазам. — Ты верно обманываешь меня?

И Джинн отвечал:

— Обман мне неведом. Так разнятся человеческие мечты и человеческие поступки.

Анубис и Сфинкс

Однажды прекрасная Сфинкс разозлилась и заточила пёсоголового Анубиса в Золотой Пирамиде. Душу порочнейшего из богов она превратила в черное перо. Единственным условием покинуть вечные стены темницы назначила отыскать хотя бы одну человеческую душу, что окажется легче этого пера.

Анубис терпеливо ждал, препарируя плоть за плотью. Он не терял надежды, ведь странставующий ветер приносил обывки человеческих криков, угроз и стонов, а умерших становилось больше день ото дня — их тела и лица от тысячалетия к тысячалетию становились прекраснее.

" Скоро, совсем скоро! — думал Анубис. — Раз научились делать правильные носы, научатся когда-нибудь делать правильными души и поступки. Тогда, прекрасная Сфинкс, ты перестанешь стеречь Золотую Пирамиду, и я перегрызу тебе глотку".

... Он блуждал во мраке ритуальной камеры, вокруг пустого каменного стола, счищал когтем ржу, что покрывала чаши весов. Анубис не понимал, почему никто не приходит к нему?

Спустя сотни лет случилось забрести в Золотую Пирамиду страннику. Он был молод, красив и жив. Он поведал заточенному богу такую весть:

— Ты зря ждешь. Мы больше не придем к тебе. Мы научились быть совершеннными, творим добро и созидаем, — говорил он. — В мире чистота, порядок, гармония. Там больше нет...

Обезумевший от удачи и скорой свободы, близкой как никогда, Анубис прыгнул на грудь странника и разорвал ее. В нетерпении взглянул внутрь...

Рваная плоть лоскутами свисала в стороны — мягкая, словно шелк, податливая и холодная. Между стальных ребер и искрящихся проводов поблескивала тонкая впаянная пластина с прямоугольником из вертикальных линий, строкой выбитых символов под ним.

Песоголовый бог упал на колени, закрыл глаза.

А ветер еще долго носил по древним коридорам аромат погребальных благовоний и ликующий смех прекрасной Сфинкс: «Там больше нет людей!..»