Игра титанов - Дмитрий Казаков

Дмитрий Казаков

Игра титанов

Часть первая

Первый ход

Повинуйся без промедления.

Молись без напоминания.

Верь без сомнений.

Жертвуй без жадности.

Глава 1

Гость с неба

Гром ударил с такой силой, что качнулась земля.

Юрьян Шустрый остановился и с подозрением глянул в ясное небо, где полыхнуло нечто вроде багровой молнии.

Гроза ранним утром? В самом начале первого теплого месяца? Немыслимо!

Бури случались здесь, на севере Холодного материка, но в самую жаркую пору, а она наступит не раньше, чем через три десятка дней.

Но вслед за первой молнией ударила вторая, и в небе повис изогнутый алый крест, похожий на шрам. Из него вниз прянула третья и врезалась в землю за ближним холмом, не далее чем в лиге от Юрьяна. Вспухло и опало почти невидимое белесое пламя, ветер понес его обрывки на север, в сторону океана…

– Ой-ей. Убей меня, Сковыватель, если я понимаю, что происходит… – пробормотал Юрьян.

Жизнь скальда нельзя назвать скучной, и за годы странствий по Холодному материку Шустрый видел всякое, бывал при княжеских дворах и на заброшенных хуторах, лицезрел мощь жрецов Леа-Хо и злобу призраков, что пляшут над мертвыми холмами. Но с подобным не сталкивался никогда.

– Надо пойти, посмотреть, – сказал Юрьян, хватаясь за рукоять меча и пытаясь отыскать в сердце решимость, – что там такое… Вдруг это знамение? Как сказано в висах о Седоватом Холке: «Небо родило победный стон, славу героям пророчит он…»

И Шустрый решительно зашагал в сторону холма, поросшего редким кустарником, что за цепкость прозван «женские лапки». Продравшись через него, взобрался на вершину и замер, выпучив глаза.

На восточном склоне холма чернел широкий круг оплавленной земли, кусты внутри которого превратились в пепел. А в центре его лежал мускулистый, довольно высокий мужчина в обгорелых лохмотьях. На уцелевшем поясе болтались ножны, а в руке был зажат длинный клинок.

– Ой-ей! – Юрьян понял, что челюсть его отвисла до пупка, а брови и вовсе готовы забраться на макушку. – Это кто? Как же так…

Ком рыжей шерсти около мужчины, на который скальд поначалу не обратил внимания, зашевелился. Сверкнули золотые глаза, дернулся длинный пушистый хвост, и кот размером с добрую охотничью лайку поднялся на ноги. Вопросительно посмотрел на Шустрого и сказал:

– Мяу?

– Ыыыыхххуу… А? – Тут Юрьян окончательно потерял дар речи.

В душе любопытство боролось с желанием как можно быстрее удрать отсюда и потихоньку одолевало.

– Мяу, – повторил кот, обнюхав лежащего, и в голосе его появились требовательные нотки. – Мяу… мурр… мяу!

– Ты хочешь, чтобы я помог твоему хозяину? – спросил скальд, ощущая себя любителем черных грибов, поев которых начнешь разговаривать не то что с котом, а с камнями и деревьями.

– Мяу!

– Ну ладно… – Шустрый отпустил рукоять меча и на подгибающихся ногах зашагал вниз.

Когда вступил в круг выжженной земли, корка пепла захрустела у него под ногами. Почувствовал сильный запах горелого и еще какой-то незнакомый, но очень чудной – как у горькой цветочной пыльцы.

Разглядел, что чужак не принадлежит ни к сиаи, ни к барги, ни к хатору. Короче говоря, ни к одному из трех народов Вейхорна, с представителями которых Юрьян встречался. Русые волосы с еле заметной проседью были не очень длинными, на щеке виднелась родинка, а тело не могло похвастаться шерстью, чешуйками или роговыми наростами.

– Кто же ты такой? Откуда взялся, разорви меня крабы? – Шустрый присел на корточки, отцепил от пояса баклажку.

Пробка выскочила с негромким хлопком, скальд набрал полный рот холодной воды и прыснул в лицо незнакомцу…

…Олен вздрогнул, почувствовав, как что-то попало в глаз, понял, что по лицу течет какая-то жидкость.

– Мяаааууу! – обрадованно сказали над самым ухом.

– Ры-ыжий… Жив… – Губы послушались с невероятным трудом, а веки и вовсе отказались подниматься.

Попытался вспомнить, где он и как тут оказался…

Из памяти, точно груда разноцветных игрушек из лопнувшего мешка, вывалились яркие подробности последних минут в подземелье под Домом Ничтожества: удар льдом и пламенем… дикая боль… багровое и бирюзовое смешивается, образуя водоворот… нечто вроде полета…

Потом все терялось в темноте беспамятства.

– Мшиоро но аэ? – произнес кто-то рядом голосом высоким, но, вне всяких сомнений, мужским.

Рендалл совершил над собой настоящее насилие, но сумел открыть глаза.

Обнаружил, что лежит и ему в лицо с тревогой смотрит человек с вьющимися белыми волосами, похожими на овечью шерсть, и черными, очень маленькими глазами. Взглянул на его уши и понял, что это никак не человек – кончики у них были острыми, словно у эльфа…

Вот только не бывает у альтаро темных глаз и круглых лиц!

– Мшиоро но аэ? – повторил незнакомец. На лбу у него имелся старый шрам, словно от кошачьей лапы – несколько параллельных полосок.

– Не понимаю… – Олен сумел приподняться, опершись на локти, и понял, что держит в руке обнаженный меч.

Но когда смог оглядеться, мгновенно забыл про ледяной клинок.

Склон холма, на котором лежал Рендалл, выглядел так, как будто здесь бушевал лесной пожар. Толстый слой пепла образовывал круг, дальше торчали уцелевшие кусты, колючие и густые. По сторонам виднелись другие холмы, пологие и унылые, белели в вышине облака.

Но небо было густо-сиреневое, необычайно темное, и тусклым шаром висело в нем солнце, не похожее на лик Афиаса…

– Где я, клянусь Селитой? – Сердце подскочило в груди раз, другой. – Куда я попал? Что это?..

Беловолосый незнакомец покачал головой, нахмурился и протянул Олену флягу из бересты. Тот взял ее, сделал пару глотков, холодная, очень вкусная вода потекла в горло.

– Спасибо…

После некоторого усилия удалось сесть. Рыжий полез под руку, принялся тереться о бок.

– Хорн хада, – ответил беловолосый, отступил на шаг и распрямился.

Стало ясно, что он высок и необычайно худ и одет просто – в куртку из темной кожи и холщовые штаны. За плечами, судя по лямкам, болтался мешок, а на поясе висел широкий недлинный меч и несколько коробочек из той же бересты. На ногах были высокие сапоги.

Олен перевел взгляд на себя и осознал, что от его одежды остались горелые обрывки.

– Проклятие… – сказал он. – Ладно хоть обувь уцелела…

Думалось почему-то с необычайным трудом, каждый вдох отдавался болью в груди, а движение – колотьем в мышцах. Словно впихивал в себя не воздух, а что-то колючее, ядовитое.

– Лоари тэ миноа, – сказал беловолосый и принялся снимать мешок. – Се хари та омнаси хоба…