Гемма, ода и другие. Бартер - Рената Лукьянова

Рената Лукьянова

Гемма, ода и другие

Бартер

Пролог

Слегка проливающий свет на события недавней давности[1]

Ребе Селке Шинкерман не спалось.

Бывают такие мерзкие ночи, когда сон никак не идет, хоть ты тресни. А если и засыпаешь – такая пакость привидится, что лучше бы вообще не спать.

У Сирены Альмандины такое бывало часто.

У Селки Шинкерман – ни разу.

Она слышала, как в гостиной кто – то долго топтался, но сил чтобы встать, заварить чайку и поговорить за жизнь совершенно не осталось. Все, что у нее было, она отдала недотепе Зирику, сумев буквально за уши оттянуть хризолитовое ядро от падения в штольню.

В полубреду она слышала, как в комнату кто – то заходил, но потом скоренько вышел. Судя по тому, что стоящий на подоконнике кактус завял – это был Алекс.

Кетаналька с трудом разлепила глаза и кое-как выкарабкалась из кровати. Вроде полегчало. Теперь оставалось всего ничего – собрать разваливающееся тело по кусочкам и доползти до раненого гемма. Зирик будет жить. Если она, конечно, не окочурится по дороге.

В общей комнате торговка поняла, что, скорее всего, их с геммом похоронят рядом. И вовсе не потому, что Авику будет лениво петь панихиду в разных концах кладбища.

Ядро обожгло с такой силой, будто бы на грудь плеснули кипятком.

Перед глазами все поплыло. От злости торговка закусила губу. Харе сопли на кулак мотать, ей все равно помирать, а вот у Зирика еще может что и выйдет путное в этой жизни.

Выждав, пока лестница перестанет плясать ламбаду, Селка непреклонно поползла дальше.

Как бы написали лекаря в своих заумных пергаментах, состояние больного было стабильным, без каких – либо видимых изменений. Что да невидимых…

Торговка прикрыла глаза, всматриваясь в глубину пораженного ядра. Одиозные шаманы поработали знатно, хай им там икнется под корнями.

Удерживающие камень нити, которые раньше напоминали сплетенную подвыпившим пауком паутинку, сейчас горели ровно и ярко. Изредка более тусклые озабоченно мигали и присасывались к другим, с просьбами поделиться целебной энергией. Очень по – кетанальски.

Селка уселась на стульчик и замурлыкала под нос знаменитую «Девочку – Целочку». Кончики пальцев зачесались. Отчего – то выброс силы неизменно сопровождался чесоткой.

На строчке «И мужики ее ласкают», ядро снова начало чудить. Оно снова нагрелось, а перед глазами встала до боли знакомая комната.

Длинные сосуды, колбы, гробик для себя любимой, куча драгоценных камней и знакомая фигурка, которая отдает Иному ярко – синий камень. От шустрый шкет, когда уже успел?

Далее ядро повело себя в лучших традициях кетанальских кинотеатров и потребовало денег за продолжение фильма. Торговку снова выбросило в реальность.

Внезапно накатило то самое ощущение, которое обычно бывало перед тем, как ее убивали. Скоро должна была случиться какая – то большая пакость.

Пациент заворочался и попытался открыть глаза. А вот это было лишним. Ребе Шинкерман прикрыла его лоб рукой и тихо пропела:

Ой люли люли люлиВсем деткам дулиА Зирику калачиЧтобы спал он до ночи!

Кетанальская колыбельная успокаивала лучше, чем окаянная Песня Последнего Рассвета, после которой она и слегла с этой клятой ядерной хворью. Гемм успокоился, ядро разомлело и Селка увидела продолжение уже безо всяких ожогов.

Синий камушек лежал на одной из тумб и, похоже, был очень недоволен. Остальные также не испытывали особо радости от подобного соседства. Апфи ухитрялся доставать сородичей, даже будучи мертвым.

Ядра подрагивали от нетерпения. Все это напоминало кетанальский кабачок, в котором выступал глухонемой певец. У посетителей уже чесались руки, но того самого толчка, чтобы начать заварушку еще не было. Однако самым интересным было то, что в это же самое время Алекс… пыталась навешать тумаков Иному.

Селка присмотрелась внимательнее. Она не уловила, когда колдун успел сотворить свою поганую волшбу, однако старый хрен каким – то чудом сумел раздвоиться. Одна из копий продолжала уклоняться от ударов, в то время как вторая незаметно подкралась со стороны и пырнула гемма в бок.

Алекс пошатнулся и упал. Мерзкий попугай торжественно заверещал. Не теряя времени, Иной склонился над геммом и потянулся к его ядру…что????

Селку вышвырнуло обратно с той же силой, с которой Ниннелька когда – то била ее счетами. Этот гад…Алекса…

Торговка резко вскочила на ноги и уставилась на Зирха. Гемм сопел в две дырочки, всем своим видом обещая, что никому ничего не расскажет. Только бы получилось…

Ребе Шинкерман прикрыла глаза и сосредоточилась на дорогой оправе, которую, по – хорошему, надо было бы посадить на цепь.

По его возращению она так и сделает. А этот засранец вернется! Как пить дать вернутся, или она не Шинкерман!

Теперь – собрать все, что она о нем помнила, начиная с самой первой встречи. Глаза, жесты, улыбка…Нет, улыбку не надо, а то бедный камень испугается…

Годы молчания сказались и на умении сверкать. Обычно поисковой звук напоминал звон колокольчика или напевы свирели, но никак не обалделое:

– Вей зе мир, Селка ты шо творишь?

Перед глазами как будто развернулась подробная карта. Там, у маленького фонтана, в пасти золотой рыбки – еще бодрствующий нод.

Торговка была невероятно удивлена тем, что ядро откликнулось настолько быстро и безболезненно. Однако еще больше удивился Авик, который зашел проведать своего пациента, да так и остался стоять на пороге с открытым ртом.

Глава первая

В которой происходит первая из эпичных битв с главным злодеем и драгградский переворот

– Селка, то шо? – как назло, опомнился Авик невероятно быстро.

Торговке даже не надо было смотреть на свою грудь. Глаза дорогого коллеги говорили сами за себя.

– Авик… – нет, вариант крикнуть «Смотри, голая Сотлисса!» и дать деру, тоже не прокатит. Не поверит.

Кетаналька набрала побольше воздуха, чтобы как следует объясниться, но вместо привычного потока красноречия у нее вырвалось лишь скупое:

– Авик, мине таки надо идти и бекицер!

Селка попыталась протиснуться между дверным косяком и немалым брюшком дорогого товарища.

– Ыгы!

– Авик, таки не будь фраером, дай пройти!

– Куда? Я с тобой!

– Авик, ти таки видишь этого бедного и почти мертвого человека? – торговка обращалась к дорогому коллеге как к умственно отсталому дитяти, которому добрые взрослые пытались объяснить, что задушенная им кошечка не воскреснет – Так вот, если я вот прямо счас не уйду, очень скоро туточки будет лежать еще один. Только на тот раз – взаправду мертвый.

Аватор послушно перевел глаза на лежащего гемма и отстраненно кивнул. Мимоходом он отметил, что за пару часов пациенту стало намного лучше. Исчезла нездоровая бледность кожи, грудная клетка покачивалась в такт ровному дыханию, да и в целом вид гемма уже не вызвал мысли о скидках на веночки.

– Но как ты… – полусвятой потрясенно уставился на дорогую коллегу. Предчувствуя град вопросов, Селка, отмахнулась по примеру охотника.

– Я тебе таки потом все очень – очень подробно расскажу. Если вернусь! Пойдет? А до этого – Авик, я таки прошу – никому ни слова за то, шо видел!

Аватор обалдело кивнул, пропуская торговку. На ходу Селка скоренько накинула жакетик и плотнее запахнулась. Не хватало еще, чтобы в таком виде ее словила великая героиня. Тогда у бедняги Алекса не останется никаких шансов.

– Кхе-кхе-хке… а куда ушла Сирена? – аватора окликнул слабый голос.

Авик так и сел с открытым ртом. Похоже? сегодня Мать – Создательница задалась целью показать своему смиренному чаду все чудеса, на который была способна. Без пяти минут покойник? как ни в чем не бывало, открыл глаза и попытался сесть.

– Та лежите вы ужо, не напрягайтесь! – аватор легко ткнул Зирха по плечу, из – за чего гемм тотчас упал на подушки. Ну дорогая коллега, ну удружила! И главное – какой – то задрипанный гемм знал все с самого начала, а он, практически брат родной, нет?

– Поразительно! Оно практически восстановилось!

– Как так? – забывшись, аватор откинул одеяло и пощупал ядро. Камень был абсолютно гладким и горел ровным светом.

– Я слышал песню Альмандина – Зирх казался задумчивым – Только мне всегда казалось, что ее слова раньше были более пристойными… Авик, что с вами?

– Та вы лежите, лежите, не напрягайтесь! – голос аватора был слаще меда, однако руки сами собой сжимались в кулаки.

Если эту заразу не прибьют, он сделает это своими собственными руками.

Так быстро ребе Шинкерман бегала только один раз – когда науськанная недовольным клиентом толпа решила, что проще и дешевле убить двух катал, чем требовать с них компенсацию за больные животы.