С мороза - Дуня Смирнова

Дуня Смирнова

С мороза

ЧАСТЬ I

БЕДНЫЕ

ПАКЕТИКИ, НАПРИМЕР

Мне в последнее время совершенно не нравится тот образ русских, который складывается у человечества. Я с этим образом не согласна. Диким я считаю этот образ.

Вот, например, говорят, что мы пьяницы. Ну какие мы пьяницы! Мы просто пьем много. И то не всегда.

А недавно один чрезвычайно глупый немец сказал, что русские очень расточительные и легкомысленные, никогда ничего не берегут. Я даже рассмеялась ему в лицо.

Вот приходит ко мне как-то раз подруга за ботинками для сына.

Я ей говорю:

– Тебе пакетик дать? Она мне отвечает:

– Что ты, у меня свой есть.

Достает из сумки полиэтиленовый пакетик с ручками. Аккуратно так сложенный, совсем почти новый. Я ей говорю:

– Зачем же такой хороший пакет портить? Я тебе похуже дам.

Пошли мы с ней на кухню. У меня там на двери огромный мешок висит с этими самыми пакетиками. Они все разные.

– Выбирай, – говорю, – любой. Мне не жалко.

– Ой, – говорит подруга, – как их у тебя много!

В общем, выяснилось, что мы обе никогда пакеты не выбрасываем. Так меня это поразило, что я тут же позвонила маме.

– Мам, – говорю, – ты пакеты выбрасываешь?

– Нет, конечно! А что, тебе пакет нужен?

– Да нет, – говорю, – это я так спросила. А скажи, ты еще что-нибудь не выбрасываешь?

– Крышки от банок заворачивающиеся. Банки, правда, выбрасываю.

– А зачем же крышки тогда?

– Да как-то… сама не знаю.

– Понятно.

Звоню отцу:

– Папа, скажи мне честно, твоя жена что-нибудь не выбрасывает? Баночки какие-нибудь, крышки, пакетики…

– Моя жена ничего не выбрасывает. Никогда.

Так, думаю, с этими понятно. Это дети войны, у них память о прошлом. Но вот у меня-то это откуда?

Стала звонить друзьям. Например, позвонила другу-композитору. Сорок лет мужчине, войну явно не застал, но тоже собирает крышки от банок. Правда, пластмассовые. Самих банок не хранит. Подруга-флористка (тридцать пять лет, войну не застала) никогда не выбрасывает веревочки. Аккуратно их сворачивает и кладет в шкаф. Также хранит все красивые бумажки от подарочных упаковок. Одноклассница Ксюша не выбрасывает обувные коробки. Зачем – сама не знает. Андрей, не заставший войну друг детства, постоянно хранит стеклянные банки. Тридцатидвухлетняя кузина не выкидывает клеенки.

А какое несметное количество людей не выбрасывает пластиковые бутылки из-под воды! Они извлекают из них невероятную пользу – тут тебе и для рассады, и цветы поливать, и воронку для бензина сделать, и брызгалку для ребенка. А один знакомый мужчина обрезанной пластиковой бутылкой из-под шампуня кровяную колбасу делает, в кишку фарш выдавливает.

Недавно захожу к приятельнице. Муж у нее не то чтобы новый русский, просто интеллигентный человек из Сухуми. Они недавно купили прекрасную квартиру и сделали в ней ремонт. Позвали меня посмотреть. Вот водит меня Алена по квартире.

– А тут, – говорит, – у нас кладовая.

Смотрю – действительно, прекрасная кладовая, вся завалена коробками. Из-под телевизора, из-под кухонного комбайна, из-под магнитофона, утюга, обуви.

– А чего ты коробки-то не выбросила?

– Знаешь, – говорит Алена, – если опять куда-то переезжать, то очень же удобно все в коробки упаковывать.

– Так вы же только переехали.

– Ну и что? Мало ли что может случиться. – И задумалась.

Я тоже задумалась. Меня поразило это вот «мало ли что». Я его уже не в первый раз слышала. Когда я спрашивала друзей, зачем они собирают те или иные вещи, друзья как-то грустнели, жались, мялись, но потом обязательно говорили это самое «мало ли что». Я и сама-то со своими пакетиками так же думаю. Мало ли что? Вдруг завтра война и пакетиков не станет? Ни у кого их не будет, а у меня будут. Хотя бы на первое время. У кого-то будут веревочки, у кого-то крышки. Можно будет меняться.

Или даже случится не война, а просто какой-нибудь страшный природный катаклизм. При катаклизмах же обязательно что-нибудь пропадает. Так ведь могут и пакетики пропасть!

А если коммунисты придут?! Это ж еще хуже, чем война и катаклизм! Тогда вообще все пропадет. А то, что не пропадет, все равно отнимут. Дачи отнимут, машины, драгоценности, я уж не говорю о деньгах. Деньги вообще в этой стране хранить бессмысленно – сегодня это деньги, а завтра глядишь, и нет никаких денег. Да и сегодня иногда глядишь, а их нет.

А веревочка – она и при коммунистах веревочка. Крышка опять же. Коробка. Их не отнимут. Поэтому их-то как раз и имеет смысл хранить. А не деньги-дачи-машины. Вот в этом и есть наша предусмотрительность и бережливость. Мы же не немцы какие-нибудь глупые. Мы точно знаем, что есть в мире что-то вечное, постоянное, неподвластное ни времени, ни правящей партии, ни режиму. Пакетики, например.

«Московские новости», 21.07.1998

ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ

Друзья мои, духовность! Снова духовность! У России свой путь, и это не путь материального благополучия. Мы забыли об этом. Мы обросли мелкими бытовыми привычками, перестали сморкаться в занавески, мы слишком много сил потратили на борьбу с кариесом. Правильно ли мы поступали?

Может, и правильно. Но нам это не подходит. Это насилие над страной, издевательство над национальным характером. Что немцу хорошо, то русскому – смерть. Да что там немцу, богатею и толстяку! Что бедному мексиканцу хорошо, то русскому нельзя. Текила? Послушайте, это же смешно!

Зачем, ну зачем русскому человеку столько сортов стирального порошка? Зачем этот мучительный выбор? У нас есть дела поважнее, у нас миссия, как-никак. В чем она? А вот это действительно вопрос. Это выбор. Надо об этом думать, а не о том, какую фитюлину купить, ту или эту.

Но с другой стороны, осознание миссии должно происходить постепенно, плавно, вместе с медленным и печальным исчезновением товаров народного потребления. Должно быть зрелое решение, с предшествующими метаниями и сожалениями. Помнится, именно такова была тема незаконченной богословской диссертации Арамиса: расставаясь с мирской суетой во имя Бога, необходимо испытывать сожаление, иначе никакой жертвы не получится. Мы согласны с Арамисом.

Поэтому, чтобы жертва получилась, мы должны немного посожалеть, хотя бы для приличия. Попрощаться с обществом потребления, покряхтеть над зачатками буржуазности, попричитать над прикипевшими к сердцу привычками. А потом уже смело и строго взглянуть в лицо будущему и узнать в нем знакомые черты духовности.

Потом будет подвиг. А сначала немного малодушия, легкая истерика. Это будет по-человечески, просто и убедительно, без показной святости. Итак, начнем.

Прощай, милая Сара Манзани, визажист фильма «Эвита»! Ты принесла в наши семьи нелегкий вопрос: чему никогда не помешает дополнительный объем? Ты утверждала, что ресницам. Позволь-ка, голубушка, с тобой не согласиться. Дополнительный объем не помешает квартире. Поэтому иди-ка ты, Сара, туда, откуда пришла. Впрочем, не расстраивайся – мы будем вспоминать тебя.

Зачем, зачем Людмила Кузоватова, мать семерых детей, так высокомерно отказывалась от двух пачек обычного порошка и выбирала «Тайд»? Ведь две пачки обычного порошка – это огромное богатство, о котором скоро мы все будем мечтать, а «Тайд» – это сон, эфемерность, иллюзия.

Прощай, умытая Россия! Не будет тебе больше ни мыла «Сейфгард», ни шампуня имени Джонсонов, ни средства от прыщей. Здравствуй, баня раз в неделю!

Омоем слезами свои пластиковые карты, эти маленькие прямоугольные кусочки счастья! Их выпуклые буковки и циферки мы не раз еще будем ласково трогать своими морщинистыми руками, рассказывая внукам о баснословном времени банкоматов, странных урчащих машинок, выдававших деньги всем желающим.

Прощайте, Болгария, Турция, Тунис и Египет! Гуд бай, Америка, о! Не зря мы, как безумные, фотографировались под каждой пальмой. Приветствуем вас, предсмертная морошка, трепещущий ольшаник, клен и рябина, ясень и тополь, дубы-колдуны.

Дорогие прокладки с крылышками! Мы ненавидели вас всей страной, как немецко-фашистских захватчиков. И наконец враг бежит! Вата и тряпки – вот наш удел.

Йогурт. Как тяжело расставаться с тобой. Густой и полезный, нежный, как мамины руки, наша любовь к тебе была преданной и благодарной. Но – дан приказ тебе на запад, нам же – в другую сторону.

Пейджеры и радиотелефоны, роскошь человеческого общения! Вы делали мир таким маленьким, а друзей такими близкими. Благотворное одиночество, длинные тоскливые письма, очередь на переговорном пункте, телеграммы без предлогов – это наше навсегда. Прощайте, мартини и кампари. Агдам, друзья мои, агдам.

А что будет с недостроенными московскими бизнес-центрами? Зеркальные стекла, башенки и арочки, шедевры турецких строителей, ковролин и мрамор – идеальное пространство для будущего Дома культуры. На 28-м этаже – макраме, на 19-м – бальные танцы.