Свидание - Юлия Знаменская

Он лежал в постели и терпеливо ждал ее. Невольно перебирал в памяти несколько мимолетных встреч. Да, когда-то они уже виделись. Но было еще не время сближаться, а сейчас оно пришло и неизбежность знакомства будоражила. Филипп Николаевич разгладил руками складки на одеяле, провел пальцами по седым, но густым и ухоженным волосам, и, положив руки на одеяло ровно по швам, уставился в окно.

Он всю жизнь спал только лицом к окну, так чтобы засыпая, глядеть на колышащиеся ветви деревьев. И чтобы просыпаться от пробивающихся сквозь занавески солнечных лучей. В этой квартире Филипп Николаевич прожил без малого сорок лет. Здесь прошла молодость, здесь выросли дети, здесь долго болела и тяжело умирала жена Машенька. И не странно, что самая важная встреча, к которой он готовился, может быть, всю жизнь, должна была произойти тоже здесь. Это казалось Филиппу Николаевичу логичным и правильным.

Возникла мысль поскорее заснуть. Нарастало трусливое желание встретить гостью спящим.  "А что?", – думал Филипп Николаевич, – "И спокойнее, и ответственности меньше." Он попытался дотянуться до приготовленного заранее снотворного. Но подержав в пальцах круглую гладкую пилюлю, передумал. "Нет, так не пойдет. Вдруг ей захочется сначала поговорить со мной? Или помолчать…" Филипп Николаевич положил снотворное в заветный ящичек и закрыл глаза. Тайная надежда заснуть случайно, как будто нечаянно, тонко издевалась над его глупым геройством. Да, да,  все происходящее увиделось вдруг забавным. Столько раз он представлял себе ожидание, когда останутся считанные часы, когда сердце затрепещет в предвкушении, и дух будет пронзен светом радости так, что дышать станет трудно и туман в голове затмит сомнения. И вот теперь все это вызывает смех! "Дурацкие мечты, мальчишество", – думал он в отчаянии. Новое ощущение настолько озадачило и напугало Филиппа Николаевича, что он растерялся.

Вспомнился случай. Еще в детстве… Он ждал маминого отпуска. Мама обещала взять пятилетнего Фильку с собой на море! На море! Чудом, невероятным волшебством казалось ему водное пространство от теплого песчаного берега до самого-самого горизонта. Синее, пенящееся, играющее на солнце, с настоящими живыми акулами внутри. Целый месяц он ждал и верил, что великое счастье вот-вот нагрянет. Но за день до отъезда маму увезли в больницу. Ему тогда не сказали почему. И что с ней, тоже не сказали. Неожиданно приехала бабушка из Волгограда и сказка закончилась. До конца лета Филька надеялся. И только первого сентября почувствовал, что такое конец. Насовсем. По-настоящему. А после конца оказывается наступает чувство неловкости за нелепую мечту. Когда сам себе представляешься жалким и нелепым до ужаса. Когда хочется выть от боли разочарования, от потери вкуса к жизни, от ощущения холода в сердце. Тогда, пятилетним мальчиком, он вот так же растерялся, как сейчас. Он ненавидел эту растерянность, эту жалкость собственного существования… И не важно, что настоящее горе было впереди. Мама вернулась из больницы другой, почти чужой женщиной, с ввалившимися глазами и обострившимися скулами. Она не обращала внимания на все, что окружало ее, и как будто пребывала в своем закрытом от всех потутстороннем мире. Никто не мог понять ее. Тем более – пятилетний Филька, так неудачно собравшийся на море.

Филипп Николаевич закрыл глаза, чтобы воспоминания о матери утихли. Нет, сейчас нужно думать о встрече. Гостья вот-вот появится. Она что-то спросит? Что? Надо будет ее развлекать, впечатлять. Как любая женщина, она ждет подвига. Пусть незначительного, пусть маленького, но подвига во имя нее! Филипп Николаевич имел достаточно большой опыт ухаживания за женщинами. Он умел раположить к себе, удивить, оторвать от реальности, увлечь мечтаниями о будущем… Женщины хотят сказку, как дети. И принцем для них становится тот, кто умеет создать сказку даже из пустой квартиры с облезлым диваном, из похода в кино на несмешную комедию, из стаканчика мороженного, катаний по ночному городу на дребезжащем жигуленке. Главное – обаяние и фантазия. Этого добра Филиппу Николаевичу Бог отмерил щедро.

"Вот только здоровье подвело",–  размышлял он с сожалением, – "Мало увидел, многое не успел. Прыгнуть с парашютом, например. Но ничего.  Могло быть и гораздо хуже".

Пять лет назад вполне еще бодрый Филипп Николаевич праздновал свое шестидесятилетие на работе в театре. Коллеги поздравляли, желали здоровья. И как будто сглазили. Через неделю случился первый инфаркт. Загремел в больницу почти на грани. Еле вытащили. Вот тогда-то и случилась первая встреча с Ней. Никогда не думал Филипп Николаевич, что женщина может быть настолько магнетической. Уж столько было романов и увлечений, что быть не могло такой страсти. Тем более в его-то возрасте. А вот стукнуло в голову. Образ незнакомки очаровывал, звал, тянул за душу. Много раз он видел ее во сне. Откуда она взялась, куда манила?! Уж жизнь на исходе, некогда страдать от любви. Но это не регулируется ни возрастом, ни временем. Понял Филипп Николаевич, что сердце его трепещет в цепких пальчиках бледной дамы. Она виделась ему в серебристом вечернем платье с глубоким декольте и длинным шлейфом, струящимся по полу.

Мелькнула шаловливая мысль о незнакомке без платья. Филипп Николаевич кривовато улыбнулся и пресек низменные фантазии. Нет, не для того он ее ждал, не на то надеялся. В незнакомке было что-то иное, немыслимое, непостижимое…

Она вошла легко и неслышно. В этот раз в ее образе проявилась торжественность. Новое бледно-голубое платье отливало матовым блеском. Так же светилась ее бледная кожа, будто перламутровая. Хозяйка вечера мягко опустилась на ковер возле кровати старика. Улыбнувшись ему почти по-дружески, обозначила встречу нежным взглядом. Филипп Николаевич слегка вздрогнул от неожиданности. Несмотря на долгое ожидание и волнение, гостье удалось появиться внезапно.

– Здравствуйте, – растерянно произнес старик.

– Ну вот и я, – ответила сладкоголосая колдунья.

Что перед ним колдунья, вещунья или ведунья, Филипп совершенно не сомневался. Гипнотическая сила взгляда чудной особы пригвоздила к кровати. Невозможно было шевелиться и неимоверно трудно было думать. Мысли спутывались в тяжелые плотные узлы и закручивались в неразрешимые логические коллапсы. Дав несчастному небольшую передышку, особа обратилась к нему снова.

– Как ты?

– Жду тебя, – честно признался старик. Голос его вздрагивал, как впрочем и руки на одеяле.

– Ждешь? – удивилась гостья, – А я рассчитывала на эффект внезапности. Люблю приходить неожиданно.

Она мечтательно подняла глаза к потолку и как будто что-то  внимательно рассмотривала на люстре.  Потом поднялась и все так же неслышно прошлась по комнате. Ноги ее затекли. Она подняла одну ногу и водрузила стопу на письменный стол. Подняв руки вверх, она балетным движением прогнула спину и опустилась в глубоком поклоне. Достав руками до мысочка другой ноги, оставшейся на полу, она удовлетворенно поднялась обратно. Гостью нисколько не смущал коктейльный наряд, не рассчитанный на балетные упражнения, и, тем