Преемник - Хардвик Ричард

Ричард X. Хардуик

Преемник

Джон Флизон сидел в кресле на веранде большого дома Коры, отошедшего к ней по наследству. Шотландский виски привычно согревал его изнутри.

Флизон никогда не рассчитывал иметь в жизни все и с тем большим удовлетворением обозревал то многое, что внесла в его жизнь Кора. Роскошный дом среди пальм и дубов. Белая яхта, пришвартованная у длинного причала, тянувшегося вдоль набережной Берегового Канала в пятидесяти ярдах от того места, где он сидел.

Гараж, в котором стояло несколько автомобилей. Взвод прислуги, копошившейся в доме и в саду. И наконец, искусно разбитый сад, за которым, как за грудным младенцем, ухаживали высокооплачиваемые садовники.

Это было все, чего он хотел от жизни.

Он взглянул на Кору, слегка прищурил глаза. Напевая что-то неопределенное, она сидела перед натянутым холстом и легкими мазками наносила на него краски.

— Джон! Джо-он! — пропела она своим пронзительным голосом, от которого у Джона каждый раз по спине начинали бегать мурашки.

— Да, Кора. Я здесь, дорогая. Что ты хочешь?

— Джон, не принесешь ли ты мне стакан чая?

— Кора, у нас здесь ровно одиннадцать слуг. Тебе не кажется, что мы вполне могли бы доверить это дело одному из них?

— Почему такой тон, Джон? Мне кажется, было бы так мило с твоей стороны принести мне чай. Знак внимания и заботы, — она улыбнулась ему. У нее были огромные челюсти, и, хотя ей было немного за сорок, она выглядела значительно старше.

— Ты полагаешь, это будет заботливостью, даже если ты сама об этом побеспокоилась?

— Джон, не принесешь ли ты мне чаю? — повторила она и вновь повернулась к холсту. Она знала, что он сделает это, и не видела смысла продолжать дискуссию.

Джон поднялся, вспоминая, как она продала яхту и подарила новый феррари шоферу — в отместку за гораздо меньшие его проступки, чем отказ принести стакан чая. Она вполне может опять его наказать.

В который раз Флизон с горечью признался себе — Кора владеет им. Она выдавала ему не более ста долларов в неделю и, хотя и оплачивала его долги, в которые он время от времени влезал, играя в казино, никогда не позволяла ему купить что-то существенное. По прошествии пяти лет совместной жизни Джон все еще был вынужден обращаться к ней, когда ему требовалась новая пара туфель. К Коре, у которой, как говорили, было по меньшей мере четыре миллиона. Джон Флизон знал, что по завещанию, написанному ее собственной рукой, он получит все, если переживет ее. А он был на десять лет моложе и обладал превосходным здоровьем.

Он вернулся на веранду с чаем и лениво направился через лужайку к Коре, которая сидела под деревьями.

— Спасибо, милый, — сладким голосом произнесла она. — Видишь, как это прелестно выглядит? — Она улыбнулась, и Джону нестерпимо захотелось всадить кулак в ее жирное лицо. Вместо этого, однако, он заставил себя улыбнуться.

— Это выглядело очень трогательно, дорогая Кора. Я могу идти?

Ее лицо стало жестким.

— Я бы не советовала тебе так себя вести. Как тебе известно, ты не первый мой муж. И вполне возможно, что не последний. — Она улыбнулась, и ее лицо при этом как будто треснуло пополам. Даже родной матери это вряд ли бы понравилось, не говоря уж о купленном муже.

Она и раньше грозила ему разводом. Едва ли месяц из пяти лет их супружеского счастья прошел без подобных угроз. Он был ее собственностью, такой же, как машины, дома, слуги, и должен был безропотно подчиняться.

Угрозы развода были лишь угрозами. Но время от времени она отнимала у него его игрушки. Просто, чтобы он знал свое место. Поэтому он приносил ей чай, конфеты, ее краски и все, что ей было нужно. Он все сносил, внушая себе, что игра стоит свеч. Он дождется ее смерти, чего бы это ему ни стоило. Наступит день, когда все здесь будет принадлежать ему.

Ее сердце все меньше справлялось с теми горами пищи, которые она поглощала. Ее врач получил расчет за то, что порекомендовал соблюдать диету. Взамен Кора нашла какого-то шарлатана, чьи нравственные принципы находились в прямой зависимости от банковских вкладов. Такой врач вполне устраивал Джона. Он даже решил, что после похорон, а он искренне надеялся, что до них осталось недолго, должным образом вознаградит его.

И наступил момент, когда однажды к воскресному завтраку Кора пригласила Оскара Уотена. Для Джона это было подобно кинофильму, который начали крутить по второму разу. Только он не собирался покидать зал. Он прекрасно помнил тот день, когда Кора — тогда она была Кора Бартон — пригласила его на воскресный обед. Он тогда внимательно следил за лицом Генри Бартона. Тот смотрел на него, как маленький ребенок на соседского хулигана, который того и гляди отберет у него все игрушки. В тот вечер Генри наблюдал за хихикающей и кокетничающей, как старшеклассница весом в триста фунтов, Корой, а в последующие две недели, когда появился адвокат с документами на развод, он понял, что миллионы уплывают от него.

Теперь, очевидно, наступила очередь Джона. Поскольку невозможно найти мужчину, который смог бы выносить Кору, такая участь постигнет и следующего мужа. Однако последнему из них достанется все.

Пять лет! И вот теперь, когда кардиограф начал стучать, как счетчик Гейгера, Кора выкидывает этот номер! Флизон знал, что отставному мужу Кора выделяла лишь жалкие гроши. Если он протестовал, в дело вступали адвокаты, и в этом случае муж лишался и этого. Кора однажды рассказывала ему про своего второго мужа, показала фотографии и документы, представленные на суде, против которых тот не имел ни малейших шансов. То же самое они могут проделать и с Джоном Флизоном.

Его преемник уверенно расхаживал по дому. Все игрушки Джона — если произойдет то, что должно произойти, — оказываются под угрозой.

У него осталось не больше недели, если начинать отсчет с того дня, когда Оскар Уотен, улыбаясь, вошел в дом. За эту неделю он должен что-то предпринять. И очень скоро, совершенно неожиданно, ему представилась такая возможность. В понедельник утром он раскрыл газету и на первой же странице, прочитал статью о том, что из тюрьмы на севере страны бежали восемь заключенных. Шестеро из них были приговорены к пожизненному заключению за убийство.

— Майлз! — позвал он дворецкого. — Майлз, ты слышал об этом по радио? — Он показал на заголовок статьи.

— Да, сэр, мистер Флизон. Меньше часа назад об этом было сообщено подробнее. Полагают, что они могут быть где-то в наших местах и им необходимы деньги и еда. — Майлз обвел глазами глухой лес, окружавший дом со всех сторон, кроме той, где проходил канал, и добавил: — Они вполне могут быть прямо здесь.

Идея обретала конкретные формы.

— Спасибо, Майлз, — сказал Джон и добавил про себя, когда тот вышел из комнаты: — Вот уж действительно спасибо.

Беглые заключенные! Доведенные до отчаяния и где-то поблизости. Он улыбнулся.

В тот день, после полудня, Кора вернулась домой из бассейна, ее пронзительный смех проникал сквозь все двери и стены. Она ворвалась в комнату, сопровождаемая, словно ухоженным, аккуратно стриженным двуногим псом, Оскаром Уотеном. На его грубоватом лице сияла улыбка.

Флизон вспомнил, что когда-то тоже был в состоянии улыбаться Коре. Для этого он выбрасывал Кору из головы и вызывал в воображении картины роскошной жизни, о которой мечтал. И тогда он мог улыбаться. Но постепенно улыбка становилась все тоньше и тоньше, поскольку Кора выдавала ему жалкие гроши и дергала его, как обезьянку на веревочке.

А эти ночи! Ложиться с Корой в постель было подобно тому, что забираться в голландскую печь. Гигантская плоть источала жар — и все больше, больше жара. Ее объятия вызывали у него омерзение — и тем не менее он их терпел, и с поразительной регулярностью. Иногда, ночами, лежа в луже пота, он почти сожалел, что жизнь свела его с ней.

— Хотите выпить, Флизон? — подошел к нему Оскар Уотен. Флизон был восхищен. Вот это наглость! Дает понять, что уже заступил на его место!