Исчезновение Летучей рыбы - Марина Антоновна Тишанская

Марина Тишанская

Исчезновение Летучей рыбы

Вопрос, что делать с командой «Метеора», поставил МАК1 в тупик.

С одной стороны, экипаж корабля проявил беспримерное мужество и стойкость при выполнении спасательной операции. Герои, вне всякого сомнения, достойны награды.

С другой стороны, имело место нарушение приказа и летной дисциплины.

А с третьей – кого спасали-то?

***

Корабли, прибывающие на Луну, регистрировались и учитывались очень строго. Еще при подлете следовало сообщить о своем приближении, траектории, месте назначения и т.д., и т.п. Сообщение о прибытии автоматически регистрировалось в информационной базе орбитальной станции, станция подтверждала получение рапорта, и корабль мог следовать дальше. После этого требовалось информировать о своем прибытии базу на Луне. Те суда, для которых Луна не была конечным пунктом назначения, следовали дальше или приземлялись в транзитной зоне, в секторе, назначаемом автодиспетчером. Тех, кто собирался остаться на спутнике больше, чем на сутки, полагалось регистрировать дополнительно.

***

Андрей Никитич любил чай. Он пил его во всякую свободную минуту и не терпел, чтобы ему мешали. Служба на окололунной станции приучила его к одиночеству. Когда целый день следишь за показаниями приборов, в полной тишине звучат лишь сигналы оповещения о прибытии или старте, когда не с кем словом перекинуться, просто необходимо иметь увлечение. У Андрея Никитича питье чая превращалось в чайную церемонию. Не японскую или китайскую, в его собственную. Он запирал дверь в дежурку, чтобы случайный посетитель не нарушил священный ритуал. Впрочем, за все годы службы ни один посетитель в дежурке не появлялся, так что затворничество было лишь символом, который позволял Андрею Никитичу чувствовать себя защищенным от постороннего вторжения.

Сначала маленький столик, специально выписанный для этого с базы, раскладывался и устанавливался в центре дежурки. Столик накрывался белой скатертью, вышитой алыми розами и лиловыми ирисами еще прабабушкой Андрея Никитича. Скатерть провалялась в сундуке не один десяток лет и местами пожелтела, но в глазах Андрея Никитича это было не недостатком, а, скорее, достоинством. Сверху на скатерть укладывалась кружевная салфетка из обычного пластиката, призванная защитить семейную реликвию от возможных пятен. Затем на столике появлялись банки с вареньем трех сортов и медом. Мед Андрей Никитич предпочитал липовый. Чайная пара из настоящего фарфора, тонкая и почти прозрачная, дополнялась серебряной чайной ложечкой. Затем на столе появлялись кусковой сахар и печенье, синтезированное по собственному рецепту Андрея Никитича.

После этого наступало время чая. Чайный лист, как не странно, был самый обычный. Большой запас разных сортов время от времени привозили на Луну пилоты, знавшие об увлечении диспетчера. Выбор сорта для конкретного чаепития занимал минут двадцать и диктовался неведомыми струнами в душе Андрея Никитича. Согрев простой белый фаянсовый чайник, Андрей Никитич засыпал в него заварку – греться, и при этом сетовал, что достать настоящий фарфор под стать чайной паре пока не удалось.

Во время подготовки к чаепитию Андрей Никитич приборы из поля зрения не выпускал. Не то, чтобы он следил за шкалами и датчиками, но его натренированный глаз заметил бы любое отклонение. А уши фиксировали каждый сигнал, сопровождавший передвижения космических кораблей. И то сказать, все делала автоматика. Андрей Никитич лишь наблюдал за происходящим, чтобы вмешаться в экстренной ситуации. Правда, он должен был учитывать корабли, следующие на Луну. Те суда, что оставались на спутнике для ремонта, выгрузки, передачи научного материала в лунные хранилища, кроме обычной автоматической регистрации должны были фиксироваться в электронном журнале. Делалось это потому, что количество кораблей на Луне строго ограничивалось распоряжением МАК. И для контроля за выполнением этого распоряжения Андрей Никитич при прибытии такого корабля нажимал кнопку регистрации.

***

Антосевич ждал «Летучую рыбу», как манну небесную. У него горела диссертация. Объявив духовную эволюцию естественным законом развития гуманоидных цивилизаций, он мог подтвердить свою теорию, только сославшись на результаты раскопок на Феофионе. Земные цивилизации принадлежали к одному корню, имели сходные биологические и даже исторические пути развития. А феофионцы представляли собой совершенно иную расу, и развитие взглядов этой расы на ценность человеческой жизни, на цели и пути развития цивилизации единственно могли помочь Антосевичу доказать свою правоту.

Через месяц диссертация должна была быть готова и передана рецензенту. А материалы раскопок еще надо было систематизировать, вписать в основной материал. Конечно, главное Антосевич уже знал из отчетов экспедиции, но важные нюансы, которые сделали бы его работу убедительной и, без ложной скромности, уникальной, должны были прилететь на «Летучей рыбе».

Антосевич следил за приближением корабля с нетерпением влюбленного. Он надоел диспетчерам всех станций на трассе Феофиона – Луна. И когда корабль вынырнул из гиперпространства в нескольких днях пути от Солнечной системы, он потерял контроль над собой.

Пройдя карантин на орбите вокруг Урана, «Летучая рыба» должна была через трое суток объявиться в окрестностях Луны. Поскольку корабль планировалось оставить на Луне для разгрузки и сортировки бесценных находок, Антосевич заранее забронировал себе место в гостинице, время НТ- перехода, и теперь ждал только сообщения о посадке.

Но трое суток прошли, журнал прибытия окололунной станции появление корабля не подтвердил. Прошли еще два дня, а о «Летучей рыбе» вестей не поступало. Антосевич запросил Луну-главную, но и там ему никто помочь не смог.

Наконец терпение несчастного ученого лопнуло. Он обратился в МАК, и тут «Летучую рыбу» начали искать.

***

Иван посмотрел на приборы и чертыхнулся. Пробка растянулась на десятки миллионов километров. Каждый интервал был занят космолетом. Надо спешить, но во вновь образованную область просачивания не попадешь, не пройдя область тысяча пятьдесят восемь дробь семнадцать.

Лопатин работал в Службе спасения Лунного космодрома уже много лет, но такое задание получил впервые. В этот раз он летел спасать своего лучшего друга Ваську Гаврилова.

Можно, конечно, свернуть на пару градусов, долететь до ОП восемьсот сорок шесть бис, но это будет означать изменение курса, которое строго карается космической государственной инспекцией. Лопатина уже лишали на два месяца права пилотирования космолета. Из-за этого он не попал на свадьбу к Феде на Феофиону, поскольку начался скандал, разборки, и ему было предписано оставаться на Гее. Кроме того, галочку в летном удостоверении зарабатывать не хотелось, лучше бы не нарушать. Но ведь дорога каждая секунда!

Провисеть в пробке можно было долго. Чтобы узнать свои перспективы, Иван подключился к общекоммуникационной волне – ОКВ, надеясь, что кто-нибудь из товарищей по несчастью, находящийся вблизи от искомой ОП, расскажет, что там случилось, и когда пробка рассосется. Главное – услышать нужные сведения среди массы ненужных.

– Ген, ну что, транспортируешься к нам с Ксюшей в понедельник? – послышался чей-то четкий голос.

– Не, Леха, у меня видеосеанс в школе. Мой оболтус во время урока по астронавтике бороздил на космороликах просторы Парка астероидов. Ему пару влепили, а меня