Толчок к размышлению - Александр Липков

Липков Александр. Толчок к размышлению

ТОЛЧОК К РАЗМЫШЛЕНИЮ

Предисловие

Человек познает себя, познавая современность и историю. Всего охватить невозможно, но есть вещи сами за себя говорящие, так и просящиеся в книгу, отражающие в себе большой мир. Одна из таковых — сортир, предмет, которому посвящено это сочинение.

С его автором Александром Липковым мы дружим и сотрудничаем уже 35 лет, успели за это время написать достаточно статей и интервью, несколько книг и сценариев, ну и изрядно надоесть друг другу. Несмотря на это, продолжаем надоедать и далее, собираемся писать и пишем, в том числе и сценарий большого публицистического телесериала "Культура — это судьба". Идею одной из его серий Липков украл у меня для этой книги, за что не слишком его осуждаю. Идеи должны жить и работать.

По сути, книга эта — историческое исследование на тему: как человек пользуется отхожим местом. Где и когда возникли первые туалеты, какие их следы обнаружены в раскопках? Разве не интересно задуматься и порассуждать об этом? Наверное, когда человек жил в племени, сортир был не нужен. Племя кочевало. Зачем кочевнику сортир? Стали оседлыми, занялись выращиванием агрокультур, оказалось, что под камень все время ходить нельзя — нужно определенное место. Потребовался сортир. Наверное, и у феллаха в пустыне есть сортир. Хотя в пустыне проще: солнце мгновенно убивает любую заразу, все высушивает. Другое дело — скученная Европа, где влага и сырость…

История сортира — это и история канализации. А история канализации идет по следам эпидемий — чумы, холеры, безжалостно косивших средневековый мир. Связь очевидна. Люди жили в тесных, густонаселенных городах. Тесных, потому что «город» — от слова «ограда»: когда нападает враг, можно спрятаться за крепостные стены. Все человеческие отходы выбрасываются на тесные, кривые улочки. Мало-помалу приходило понимание, что от нечистот, кроме вони, — ещё и зараза. Пока будет вонять, будут и болезни. Город обзаводится канализацией. Сначала это просто ров, потом он уходит под землю, образует единую систему с соседними рвами, система становится все более сложной и продуманной. И в Лондоне, и во многих старых городах Европы до сих пор так: прошел дождь, а на асфальте ни единой лужи. Качество канализации обусловлено необходимостью: людей много, а земли мало.

В России наоборот — земли навалом, людей мало. Можно обойтись и вообще без канализации — где приспичило, там и погадил. Люди никогда не жили скученно. Вышел в поле, до ветра… В европейских языках нет такого выражения — "до ветра". У них — горы, у нас — равнины; у них — теснота, у нас — простор. Оказывается, географические различия сказываются и в такой сугубо специфической сфере, как сортир. Нам по этой части до цивилизованных стран пока далековато. Дело не только в качестве сантехники — у нас другая ментальность. "Как известно, это удобство у громадного большинства русских людей находится в полном презрении", — более ста лет назад заметил Антон Павлович Чехов. Кое-что с тех пор изменилось, но не слишком.

Увы, жизнь невозможна без ежедневного воспроизведения говна. Не будет его — наступит смерть. Говно — примерно то же, что радиоактивные отходы атомной электростанции. И то и другое — результат горения. Жизнь есть горение. Пища, съедаемая нами, превращается в энергию. Говно — побочный продукт энергетического цикла, необходимая, неотъемлемая часть жизни. Никто не призывает возлюбить его, но само наше отношение к этой части жизни немаловажно.

Возможно, кому-то эта книга покажется скандальной. Обещаю, что точно такой же будет и навеявшая её телесерия. Но не все же научные факты излагать скучно и пафосно: наука, да и вообще любое познание дело живое, веселое — о чем-то можно поговорить и с улыбкой, и с горечью, тем более что и для того и другого в этой теме места хватает.

АНДРЕЙ КОНЧАЛОВСКИЙ

Русский суровый климат располагает к лежанью на печке, к небрежности в туалете.

Чехов

Нужно делать так, как нужно, а как не нужно — делать не нужно.

Винни-Пух

Словно камень с души свалился!..

Если опорожнился, то можно жить в свое удовольствие.

Вольфганг Амадей Моцарт

Перед дорогой

Пишут, что в Англии открывают Музей туалета — Глэдстоун Поттери Мьюзеум… Срочно реставрируется здание в местечке Стоук, где в витринах постоянной экспозиции займут свои места уже собранные две тысячи экспонатов. Пишут, что экспонаты будут издавать неотличимые от натуральных запахи, только, так сказать, художественно облагороженные, без всяких натуралистических грубостей — достижения современной химической науки позволяют.

Ну для чего этот музей жителям Стоука, понятно: для туристов приманка, к тому же местная фабрика слывет одним из главных в мире производителей фаянсовых унитазов и прочего сортирного ассортимента — так что и товару реклама. Но кто за все это платит? Платит государство, отвалившее грант в миллион фунтов стерлингов, платит Европейская ассоциация, добавившая ещё 350 000 фунтов. Им-то для чего тратиться?

Как я понимаю, тратятся они на национальную историю. На культуру. Потому как какая ж культура без цивилизованного унитаза? Ну а тому, что на один этот музей отписан чуть ли не годовой бюджет нашего Министерства культуры — это момент отдельный. Что тут остается делать? Остается завидовать.

Оказалось, что английский туалетный музей отнюдь не первый и не единственный в мире."…в столичном Токио имеется не только императорский дворец и музей национальных шедевров, — цитирую А.Мещерякова, знатока японской "культурной физиологии" (термин его же), — но и музей туалетной истории. И всеяпонское "Общество туалетов" ежегодно проводит конкурс по определению лучших десяти общественных отхожих мест. В расчет принимаются чистота, отсутствие неприятных запахов, дизайн, конструкция здания, гармония с окружающими строениями, отзывы посетителей и даже название. Ну, например, "Рукомойня отшельников", "Морской воздух", "Шум прибоя".

…В Японии, как и у нас, имеются памятники архитектуры, "охраняемые государством". Только называются и ранжируются они несколько по-другому. Самые что ни на есть охраняемые определяются как "национальное сокровище". В этой категории туалетов пока что не зарегистрировано. Но вот ко втором разряду — "важное культурное достояние" — относится целых пять отхожих мест (самое древнее — приблизительно ХIV века)".

Анекдот (очень старый). Специально подчеркиваю, что анекдот, дабы читатель не принял его за реальный факт, хоть факты случаются и почище анекдота. Итак,

Британский музей решил собрать экспозицию национальных сортиров со всех стран мира. Из России прислали длинную узкую коробку, в ней — две палки, одна с заостренным концом. Ученые англичане думали-думали, как же сортиром пользоваться, — ничего не поняли. Запросили инструкцию. Пришла инструкция: "Палку № 1 вбивать в землю — вешать ватник. Палкой № 2 отгонять волков".

Глава третья вузовского учебника «Культурология», именуемая "Осмысление феномена культуры", начинается с поучительной преамбулы:

"На международном конгрессе по культуре работало много секций, круглых столов, семинаров. Обсуждалось множество общих и частных вопросов. Точки зрения и определения, теории и гипотезы чаще всего не совпадали. Но почему-то никто не говорил о неудаче. Что-то все-таки объединяло эту разноязычную армию научных работников, обслуживающего персонала и корреспондентов.

— Меня не спросили, — пробурчал под нос старый сантехник, оказавшийся невольным свидетелем интервьюирования маститого ученого, затруднявшегося ответить на «простой» вопрос "что такое культура?". — Культура — это исправный туалет. Еще в школе учитель говорил, что цивилизация начинается с канализации.

Не исключено, что он был недалек от истины".

Низкий поклон автору учебника, замечательному нашему ученому Павлу Семеновичу Гуревичу, профессору, доктору философских, а вдобавок ещё и филологических наук. Он указывает нам верное направление.

Как бы обозначить тему этой книгу? История сортира? Или — история из сортира? Чего гадать! Пусть будет и то и другое.

Поэт Глазков написал:

Я на мир взираю из-под столика.Век двадцатый, век необычайный!Чем он интересней для историка,Тем для современника печальней.

Позиция "из-под столика", Глазковым воспетая, наверное, отменно хороша, но чем хуже взирать на мир из сортира? Может, и обзор yже, но поле для осмысления куда как необъятнее. Недаром место это зовется "кабинет задумчивости". Здесь простой смертный ощущает себя равным вершителям судеб мира. Все же знают это ходовое обозначение: "место, куда царь пешком ходит". Перед ним все равны. И никому ещё неведомый лицеист Кюхельбекер, жаждущий увидеть великого поэта России Державина, и великий Державин, спрашивающий у лакея: "Где тут, братец, нужник?" И генсек Хрущев, и представители трудовой творческой интеллигенции, с которыми он хочет поделиться соображениями о соцреализме в искусстве и с которыми же по-свойски, по-товарищески пускает струю в нужнике Дома приемов на Ленинских горах.