Руигат. Рождение - Роман Злотников

Роман Злотников

Руигат. Рождение

Пролог

«Ковш» еще не остановился окончательно, а Ши Оиентал уже упруго выпрыгнул из него и огляделся. Да, здесь ничего не изменилось. Широкая мраморная лестница, взбегавшая от весьма небольшой парковки для «ковшей» (учитель не очень любил, когда его тревожили посетители), выводила на просторную, отделанную ониксом и пластолитолем террасу, на которой росли десятки деревьев, причудливо сплетались ветвями, образуя над каменной площадкой живой, трепещущий, но от этого служащий не менее надежной защитой от дождя и ярких лучей светила полог. Оиентал прикрыл глаза и втянул носом воздух. Да, все так же ноздри почувствовали запахи онулы и лиолля, разбавленные горьковатыми тонами имелы и едва заметным сладковатым дурманом шои… Запах гармонии. Запах спокойствия, запах мудрости, залах, сразу показывающий любому приблизившемуся к этой иуале, что он вступает в место обитания одного из величайших умов современности. И Ши внезапно снова почувствовал себя юным учеником, только что сдавшим экзамены на третью ступень Самостоятельного и рискнувшим от править Просьбу самому АЛОМУ. Бенолго, титану научной мысли Киолы, который уже лет двадцать отказывается брать Ученика и вообще исповедует замкнутый тип общения с обществом. Впрочем, для девяти Цветных это было не столь уж необычно. Кроме Алого, так же вели себя еще трое. При том объеме Общественной благодарности, какой находился в распоряжении каждого из Цветных, все необходимое им — приборы, агрегаты и даже материалы сопутствующих исследований — можно было заказывать на стороне. Так что острой потребности в формировании собственного большого исследовательского коллектива ни один из Цветных не испытывал. И наличие либо отсутствие такового было личным выбором каждого, отражением его внутренних запросов. Четверо, в том числе и Алый Беноль, предпочитали творить в одиночестве.

— Ученик… я на морской террасе, — прошелестел в воздухе голос Учителя. Ну да, деревья террасы уже сообщили ему все о том, кто решился нарушить столь любимое им уединение. Все, в том числе и то, в каком психологическом состоянии пребывает посетитель. Ши даже во времена ученичества не тешил себя иллюзией относительно того, что в иуэле Алого Беноля растут обычные, никак не модифицированные деревья.

Оиентал радостно улыбнулся и упругим шагом двинулся вверх по ступеням.

Расположение залов и лабораторий иуэлы, которую построил для Алого Беноля один из величайших архитекторов современной Киолы Таой Ауэл, Оиентал знал наизусть. Ну еще бы, он провел здесь десять лет. Счастливейших лет. Поэтому до морской террасы добрался быстро.

Иуэла Учителя находилась на скале над Термическим заливом Савиэнского моря — с морской террасы открывался захватывающий вид на морской простор. Ши притормозил, впитал взглядом давно не виданную, но такую знакомую картину — море, облака, Две Подружки (так назывались две близко расположенные скалы, соприкасавшиеся верхушками, отчего они казались двумя девушками, склонившими друг к другу головки, чтобы посекретничать), а затем ступил на лазуритовую мозаику террасы.

Учитель сидел на своем любимом месте — широком ложе из пурпурного квириана, твердая каменная основа которого, как помнил Оиентал, была покрыта теплым отростком ковеоля того же пурпурного цвета. У него самого был такой же, правда, не пурпурный, а желто-оранжевый. Эти псевдоживые конструкции, а скорее даже создания-эмпаты, способны были не только поддерживать мозаичную температуру своей поверхности, подогревая или, наоборот, охлаждая разные ее фрагменты, соприкасающиеся с разными частями тела, но и с помощью ворса осуществлять вентиляцию нужных участков кожи и легкий массаж. Поэтому их использовали все, кто завел себе собственное жилище. Но ковеолю Учителя было уже более сорока лет, и за это время он не только изучил малейшие оттенки желаний хозяина, а также его самых близких и частых гостей (хотя в отношении гостей Алого Беноля слово «частых» звучало диссонансом), но и пронизал всю иуэлу тысячами отростков. Так что в любом, даже самом дальнем уголке иуэлы всегда можно было рассчитывать на его теплую заботу… С обеих сторон ложа склоняли ветви два роскошных лиолля.

Ши подошел поближе и остановился, ожидая, пока Учитель обратит на него внимание.

— Присядь, Ученик, — тихо сказал Беноль, и Ши осторожно опустился на край ковеоля, который тут же зашевелился под ним, подгоняя свою толщину, конфигурацию, температуру, степень мягкости и упругости под новый объект.

Учитель некоторое время молчал. Похоже, Ши прибыл в самом конце сеанса медитации. Большинство обычно совершают ее либо рано утром, либо поздно вечером, но, возможно, Учитель размышлял над какой-то трудной и важной проблемой, вследствие чего ему потребовалось подпитать себя дополнительной энергией в середине дня. Судя по тому, что Учитель почти сразу отреагировал на появление гостя, Беноль уже вышел из состояния полной концентрации, но его неподвижность и отстраненность позволяли предположить, что его дух и сознание еще не окончательно покинули океан сияющего луэ и он пока не полностью вернулся в «твердый» мир. При таких условиях начинать разговор не было смысла, и Ши оставалось лишь сидеть, любуясь окружающей его гармонией и ожидая, когда Учитель наконец соизволит обратиться к нему. То, что Алый Беноль не только впустил его в иуэлу до полного выхода из состояния медитации, но и позволил ему войти в место медитации, да еще и присесть рядом, наполняло сердце Ши радостью и гордостью. Ибо это означало, что Учитель по-прежнему считает его, Ученика, уже двадцать лет как ушедшего из этого дома и начавшего выстраивать самостоятельную жизнь, частью своей гармонии. В принципе Ши в этом не сомневался. Он любил Учителя и знал, что Алый Беноль так же любит и его. Но получить еще одно, да столь явное и в то же время очень личное подтверждение этому знанию было очень волнительно и приятно…

Наконец Учитель пошевелился и повернулся к Ши:

— Рад тебя видеть, Ученик. Что послужило причиной моей нечаянной радости и привело тебя ко мне?

Оиентал склонил голову в скромном, но исполненном истинного счастья и бесконечной благодарности поклоне:

— Я думал, что еду к тебе по делу, имеющему отношение к будущему Решению, Учитель, но теперь понял, что истинной причиной моего прибытия является то, что я… очень соскучился.

— Ну да, — лукаво усмехнулся Беноль, — за четыре-то года можно было.

Ши слегка покраснел: действительно, в последний раз он посещал иуэлу Учителя четыре долгих года назад. А затем рассмеялся: Учитель был в своем репертуаре, никогда не упускал повода поддеть.

— Пойдем, — внезапно произнес Беноль, одним плавным движением поднимаясь на ноги.

Ши знал, что в молодости Учитель был известным танцовщиком, да и в те годы, когда Ши был его Учеником, Алый Беноль не оставил окончательно это занятие. Не было оснований думать, что изменилось что-то и сейчас. К тому же он знал: две из трех постоянных Возлюбленных Учителя также занимались танцами. Хотя сказать «занимались» о Исиле Лагенок, одной из самых талантливых танцовщиц современности, было бы верхом несправедливости. Да и в требованиях к Соискательницам, кои были заявлены в профиле Учителя на его портале, занятия танцами указывались в числе приоритетных. Ши и сам любил танцы, хотя в развитии телесного луча своей личности отдавал предпочтение водным видам. Он вообще любил воду. И потому морская терраса иуэлы Алого Беноля была и его любимым местом.

Они спустились на два уровня и вышли в Сад. Ши радостно рассмеялся: Учитель был стоек в своих привычках, поэтому на знакомом столике из цельного кристалла топаза их уже ждали две чашки крепкого, ароматного плое и тарелка с тонким, хрустящим миндальным печеньем — оно рассыпается в пальцах, стоит только чуть сильнее сжать в руках его невесомую, почти прозрачную пластинку. Учитель добродушно усмехнулся. О том, что его Ученик способен поглощать это печенье, изготовленное сервисио иуэлы, коробками и мешками, ему было известно.

— Клянусь, Учитель, — с чувством произнес Ши, усаживаясь на очередной отросток ковеоля, уже предупредительно развернувшийся на сиденье легкого стула рядом с кристаллом топаза, — я никогда и нигде не миндального печенья вкуснее, чем у тебя. Беноль промолчал, но в глазах у него сверкнула искорка удовольствия.

Они не торопясь отведали плое. Традиции повелевали пить его в молчании, наслаждаясь цветом, вкусом, ароматом напитка, подаренного людям древними богами, чтобы те могли ощутить хотя бы тень Божественной Благодати, а также возможностью разделить все это с дорогим сердцу человеком. Ибо плое можно было пить только вместе с кем-то близким. На все остальные случаи были другие напитки, от кавы до растворов алкалоидов. Но плое…