Зеркальные очки - Брюс Стерлинг

ЗЕРКАЛЬНЫЕ ОЧКИ

АНТОЛОГИЯ КИБЕРПАНКА

Под редакцией БРЮСА СТЕРЛИНГА

БРЮС СТЕРЛИНГ

ПРЕДИСЛОВИЕ[1]

В этой книге представлены писатели, имена которых стали известны в текущем десятилетии. Именно принадлежность к культуре восьмидесятых объединяет их, позволяет вычленить новое движение в научной фантастике.

Это движение быстро получило признание, но названия ему давались самые разнообразные: Радикально твердая НФ, Бунтующие технари, Волна восьмидесятых, Нейромантики, Банда в зеркальных очках. Но еще в начале восьмидесятых все лейблы поотклеивались, остался один: Киберпанк.[2]

Вряд ли найдется хоть один писатель, которому бы нравились навешенные ярлыки, а уж такой экзотичный, как «киберпанк», — и подавно. Литературные этикетки несут в себе двойное неудобство: те, кого причислили к группе, чувствуют себя ограниченными ее рамками; те, кого оставили за бортом, чувствуют себя обойденными вниманием. К тому же обобщение никогда полностью не подходит под реально существующего писателя, вызывая постоянное раздражение. Посему «типичный автор киберпанка» существует лишь как платонический идеал. Для не иллюзорных авторов термин подобен прокрустову ложу, под которое злодеи-критики нас то немножко растягивают, то, наоборот, малость укорачивают.

Тем не менее, представляется возможным найти определяющие и обобщающие черты киберпанка. Вот этим я сейчас и займусь, поскольку устоять перед столь сильным искушением невозможно. Критики, и я в том числе, продолжают навешивать ярлыки по той простой причине, что это занятие позволяет проникнуть в суть вещей, уже не говоря о том, что доставляет удовольствие.

В этой книге я хотел бы представить панораму киберпанка от его ранних проявлений до сегодняшнего состояния. «Зеркальные очки» позволят читателям, которым этот жанр в новинку, ознакомиться с его основными принципами, темами и вопросами. На мой взгляд, здесь собраны сильные рассказы, представляющие собой наилучшие и в то же время наиболее характерные на сегодняшний день примеры творчества писателей. Я старался избегать произведений, неоднократно включенных в другие антологии, так что даже преданные поклонники найдут здесь для себя новое.

Киберпанк является воплощением дискурса восьмидесятых и — я намереваюсь доказать это чуть позже — наитипичнейшим воплощением. Но корни его — глубоко в шестидесятилетней истории современной научной фантастики.

Киберпанки как литературная группа воспитаны на культуре и традициях НФ. Имя их предвестникам — легион. Каждый писатель нового направления вырос под влиянием близких именно ему авторов, но можно назвать литераторов — протокиберпанков, так сказать, — которые оказали влияние на весь жанр.

Начнем с Новой Волны: уличной жесткости Харлана Эллисона, хрупкой мечтательности Сэмюэла Дилэни, отвязного фиглярства Нормана Спинрада, рок-эстетики Майкла Муркока, интеллектуального вызова Брайана Олдисса и, конечно, Джеймса Балларда.

Из более ранних вспоминается: галактическая перспектива Олафа Стэплдона, гремучая смесь науки и политики Герберта Уэллса, железная логика Ларри Найвена, Пола Андерсона и Роберта Хайнлайна.

Киберпанки испытывают особенную привязанность к визионерам НФ: к бурлящей изобретательности Филипа Хосе Фармера, экспрессии Джона Варли, играм с реальностью Филина Дика, улетному технобитничеству Альфреда Бестера. И особое почтение — писателю, сумевшему сплавить литературу и технологию — как никто другой, — Томасу Пинчону.

В шестидесятые и семидесятые последний революционный порыв внутри жанра научной фантастики Новая волна — привнес новые литературные стандарты. Многие киберпанки пишут вполне сложную и красивую прозу, имеют свой стиль и (есть мнение, что даже чересчур) подвержены влияниям моды. Но, так же как панки образца 1977 года, они равняются на эстетику дворового рока. Они обожают копаться в самой сути научной фантастики — ее идеях, что роднит их с традицией классической НФ. Некоторые критики полагают, что киберпанк выводит фантастику из-под влияния мейнстрима, так же как панк направляет рок-н-ролл в сторону от симфонических красивостей «прогрессивного рока» семидесятых (с чем совершенно не согласны традиционалисты от НФ, не переносящие все эти «литературности»).

Так же как музыка в стиле панк, жанр являет собою в некотором смысле возвращение к истокам. Киберпанки, возможно, первое поколение писателей, взращенное не просто на литературной традиции НФ, но в настоящем научно-фантастическом мире. Для них метод экстраполяции, характерный для классической, твердой НФ, техническая грамотность — не просто литературные инструменты, но жизненная необходимость, высокоценное средство познания мира. В поп-культуре впереди идет практика, а теория потихоньку плетется за нею, спотыкаясь в колее. Перед тем как наступило время навешивать ярлыки, киберпанк называли попросту Движение, он представлял собою свободное сообщество молодых писателей, обменивавшихся письмами, рукописями, идеями, взаимной похвалой и ядовитой критикой. Этих писателей — Гибсона, Рюкера, Шайнера, Ширли, Стерлинга — сблизили общие взгляды на мир, общие темы обсуждения, даже — как ни странно — общие символы, которые проникали в творчество из их собственной жизни. Например — зеркальные очки.

Темные зеркальные очки стали символом Движения с начала 1982-го. Причину этого понять нетрудно. Скрывая за собою глаза, зеркальные очки не позволяют силам нормального мира опознать в скрывающемся за ними человеке потенциально опасного психопата. Они — неизменная принадлежность вглядывающегося в солнце мечтателя, байкера, рокера, полицейского — людей, поставивших себя вне закона. Зеркальные очки, предпочтительно матово-черные (цвет Движения) в хромированной оправе, появлялись в одном рассказе за другим, словно литературный талисман.

Вот первых киберпанков и прозвали «Бандой в зеркальных очках». Отсюда название антологии — своеобразный оммаж иконе Движения. Но и другие молодые писатели, обладавшие не меньшим талантом и амбициями, вскоре начали выдавать тексты, однозначно являвшиеся частью новой НФ. Это были независимые исследователи, но в их произведениях проявлялось нечто присущее десятилетию, духу времени. Тому, что носилось в воздухе восьмидесятых.

Никто из них не называл себя киберпанком. Но термин стал fait accompli[3] и в этом есть некая справедливость: он фиксирует ключевой принцип творчества этих писателей, смысл десятилетия в целом: новую связность. Он объединяет слова до того употреблявшиеся исключительно порознь, объединяет вселенную высоких технологий с современной версией поп-подполья.

Слияние стало главным источником культурной энергии нашего поколения. Произведения киберпанков идут параллельным курсом с поп-культурой восьмидесятых: рок-видео, хакерским подпольем, раздражающим звучанием хип-хопа и скрэтча, лондонским и токийским роком из синтезаторов. Явление, направление развития имеет глобальную природу, а киберпанк выступает в качестве его литературной составляющей.

В предыдущие эпохи подобное сочетание смотрелось бы неестественно, искусственно. Имела место зияющая пропасть между естественными и гуманитарными науками: между литературой, миром искусства и политики с одной стороны и миром науки, технологии, индустрии — с другой. Но разделение неожиданно исчезает. Техническая культура вырвалась из-под узды. Научный прогресс настолько внезапен, резок, всеохватен, революционен, что его просто невозможно сдержать. Он проникает в повседневность, в культуру, он вездесущ. Традиционные силовые структуры, традиционные институты утратили возможность контролировать скорость перемен.

И тут вдруг возникает новый союз — между технологиями восьмидесятых и контркультурой. Порочная связь мира техники и организованного сопротивления: подпольной поп-культуры, психоделической мечты и уличной анархии.

Контркультура 60-х была местечкова, романтична, антинаучна и антитехнологична. Противоречие крылось в самом ее сердце — электрической гитаре. Прошли годы, и рок-технология еще более усовершенствовалась, вобрав в себя хай-фай-записи, спутниковое видео и компьютерную графику. И поп-культура со временем вывернулась наизнанку, превратив актуальных исполнителей в компетентных технологов. Мастера монтажа и микширования, графические инженеры реализуют такие в прошлом невозможные вещи, как построенные на спецэффектах кинофильмы и вживую транслирующиеся на весь мир концерты «Лайв-Эйд».[4] Противоречие превратилось в объединяющий фактор.

Сейчас, когда технология достигла крайнего возбуждения, она вырвалась из-под контроля на улицу. Как предсказывал Элвин Тоффлер[5] в «Третьей волне» книге, заменяющей Библию для многих киберпанков, — техническая революция изменяет привычную структуру общества: от иерархии — к децентрализации, от жесткого контроля — к гибкому управлению.