Фрэн и Джок - С. Х. Купер

С. Х. Купер

(Pippinacious)

Фрэн и Джок

В своём семейном древе я самая младшая. Подозреваю, что я не была желанным ребёнком, и появилась на свет из-за того, что зрелая парочка, в которой обоим было уже с лихвой за сорок, слишком увлеклась винишком и перешла к действию, решив, что незапланированные беременности случаются только у подростков.

Упс.

Обе моих бабушки скончались ещё до моего рождения, а дедушки были уже пожилыми и проживали в разных штатах. Из-за скромного бюджета родителям трудно было планировать поездки на семью из пятерых человек — а я тогда была совсем ещё младенцем. Вдобавок к этому оба дедушки не особо любили частые поездки. Так что увидеться с ними лично нам удавалось нечасто.

Но родители всё равно хотели, чтобы я общалась с дедушками. Поэтому, набрав номер одного из них, мне к уху прислоняли телефон, и давали собеседнику послушать неразборчивый детский лепет. А ещё дедушки писали мне письма, которые мама с папой зачитывали вслух. Взамен мы отправляли им мои каракули.

На четвёртом году моей жизни у обоих дедушек начались проблемы со здоровьем. Сначала у дедушки по материнской линии, а вскоре — по отцовской. Готовясь к трагичному исходу, мама купила двух плюшевых мишек с функцией звукозаписи и попросила дедушек записать для меня по посланию.

Мамин отец ушёл из жизни, когда мне было четыре. Через несколько дней после похорон мне подарили белого мишку с ярко-голубыми глазами. На нём была клетчатая кепочка и забавный зелёный свитерок. Нажав мишке на живот, я услышала слегка приглушённый дедушкин голос:

«Я люблю тебя, Сэди».

Через два года скончался дедуля по папиной линии, и мне дали ещё одного мишку. Он был грифельно-серого цвета. Лицо его выглядело довольно грозно, тем более для плюшевой игрушки. Красные подтяжки поддерживали его штанишки горчичного цвета. Я уснула с ним в обнимку. Спустя годы, еле сдерживая слёзы, отец рассказал мне о том, как той ночью из моей комнаты то и дело доносился голос деда:

«Я люблю тебя, Сэди».

Белого мишку я назвала Фрэном, а серого — Джоком. Всё моё детство они провели на полке над моей кроватью. Я нечасто о них вспоминала: они как бы стали для меня привычными предметами мебели, как шкаф и светильник. Зачастую, приходя домой из школы, я заставала кого-нибудь из родителей у себя в комнате. Отец или мать стояли около моей кровати, глядя на мишек, и время от времени легонько нажимали на них. Спустя столь долгое время их единственная фраза звучала всё так же отчётливо.

Исключая родителей, никто к Фрэну и Джоку больше не прикасался, и они по большей части лишь собирали пыль.

Когда я поступила в колледж, мишки остались дома. Наверное, родителям было немного обидно оттого, что я не разделяла их чувств по отношению к игрушкам. Но, согласитесь, меня можно понять: всё-таки воспоминания о дедушках у меня оставались весьма смутные.

Когда я заселялась в свою первую собственную квартиру, мама как бы невзначай спросила, не хотела бы я взять мишек с собой.

«Нет, мам. Думаю, им лучше остаться у тебя».

«Хорошо. Но, на случай, если вдруг передумаешь, они будут лежать вот тут».

Тогда я была уверена, что плюшевые мишки мне точно не пригодятся.

На время следующего продолжительного визита в родительский дом я взяла роль сторожа: мама с папой уехали в отпуск на западное побережье. Отец обещал свозить её куда-нибудь вот уже тридцать лет, так что радости обоих не было предела. Но мама, конечно же, всё равно волновалась — это в её стиле. Настолько, что по пути в аэропорт я как минимум шесть раз услышала с задних сидений один и тот же вопрос:

«Если с нами что-то случится, ты ведь помнишь, где лежат все наши финансовые документы?»

«Да. В белой папке у вас под кроватью».

«А как же…»

«Огнеупорный сейф у вас за комодом».

«А…»

«Любимая, я думаю, она всё знает», — успокоил её отец, положив руку ей на колено.

Мама прокашлялась и села поудобнее.

«Просто позвони, если вдруг что».

«Не переживай, всё у меня будет в порядке! Вы ведь всего на неделю».

«За неделю может много чего случиться».

Я улыбнулась ей в зеркало заднего вида, на что в ответ получила недовольный материнский взгляд. Но она всё же успокоилась.

Проводив родителей, я приехала к ним домой и начала обустраиваться. Кинула чемодан на кровать, сходила на кухню, приготовила ужин, включила свою любимую передачу. Давненько у меня не было целой недели отдыха — такой шанс нужно использовать на полную. Наевшись, я улеглась на диван в полный рост, потянулась и включила «режим ленивца».

Меня хватило почти на три серии. Глаза начали потихоньку слипаться. Глянув на часы, я вздохнула: сейчас всего одиннадцать. Я что, старею? Превращаюсь в старушку, которой лишь бы лечь пораньше? Кошмар! Я нашла в себе силы встать с дивана и выключить телевизор. Затем, выключив свет, я побрела по дому сквозь темноту.

Даже в полной темноте я не испытывала ни толики испуга. Это всё же был дом моего детства: я знала его как свои пять пальцев. А его бесконечные скрипы да шорохи были для меня как родные, и звучали скорее убаюкивающе, нежели пугающе. Без происшествий добравшись до своей комнаты, я включила свет. Хотя за последние несколько лет я в ней ни разу не ночевала, мама с папой ничего не поменяли. Разве что теперь у меня в шкафу хранились всякие родительские безделушки. Сами родители объясняли сохранность комнаты тем, что таким образом они хотели увековечить в моей памяти воспоминания о доме. А по-моему, так им просто легче было смириться с фактом, что их доча теперь живёт сама по себе, отдельно от них.

Так или иначе, находиться в комнате детства было очень уютно.

Начав распаковывать чемодан, я обратила взгляд к полке. Фрэн и Джок, как и почти всю мою жизнь, бдительно и неколебимо несли свой пост, сидя на привычных местах. Не знаю почему, но мне в тот момент так тепло стало на душе. Умиротворённо улыбнувшись, я потянулась к полке.

Я взяла в руки Фрэна, поправила его крошечную кепку, а потом немного надавила ему на животик.

«Я люблю тебя, Сэди», — сказал дедушка.

Я поставила Фрэна на место и взяла с полки Джока, проделав с ним всё то