Дорогой Леонид Ильич - Сергей Семанов

Сергей Николаевич Семанов

Дорогой Леонид Ильич

А. Байгушев

Живи и дай жить другим!

Крупный советский историк и общественный деятель Сергей Николаевич Семанов, пожалуй, как никто другой должен быть в глубокой личной обиде на Леонида Ильича Брежнева. Что рядом с ним насмерть разобиженный на Брежнева и поливавший его грязью А.Н. Яковлев?! Брежнев-то, разжаловав, отправил его всего лишь в почетную ссылку — послом в Канаду. А вот С.Н. Семанов пострадал в ходе внутриаппаратной борьбы за власть в последние годы Брежнева в полной мере.

Набравший громадную силу Ю.В. Андропов (Файнштейн) рвался в Генсеки. А Сергей Семанов стал знаковой фигурой брежневского лагеря. Главный редактор популярного массового журнала «Человек и закон» (в котором членом редколлегии был сам зять Брежнева Ю. Чурбанов, первый зам. главы МВД), один из лидеров «Русской партии внутри КПСС», согласно секретному кадровому резерву номенклатуры Политбюро первый претендент «на освобождающийся крупный пост в правоохранительные органы» — был с треском выведен из игры по клеветнической секретной записке в Политбюро Андропова от имени КГБ.

Сама эта особо секретная записка от 28 марта 1981 года, устрашающе названная Андроповым «Об антисоветской деятельности Иванова А. М. и Семанова С.Н.» и поминавшая еще и знаменитого художника Илью Глазунова, была чистейшей «куклой». Авантюрной, циничной липой, заведомой провокацией, в которой не было ни грана правды. Достаточно сказать, что Сергей Семанов обвинялся в том, что он якобы антисоветски — ах, даже якобы персонально антибрежневски! — как в лицах изображал Андропов на закрытом Политбюро, высказывался в посольствах США, Италии и Канады, в которых Семанов на самом деле никогда не был. Но Андропов утверждал, что его агенты там видели, как Семанов нагло издевался над престарелым Брежневым. И еще второе обвинение: что он читал подпольный антисоветский журнал «Вече», который на самом деле был совершенно безобидным православным изданием. Журнал этот Семанов имел право читать — я сам ему это разрешение официально оформлял, причем именно по всем правилам, не только через Суслова, но и через КГБ.

Дело было в том, что я привлек Семанова наравне с архиепископом Питиримом в качестве ключевых авторов к сотрудничеству в газете «Голос Родины». Мне нужно было, чтобы у нового еженедельника «Голос Родины» было приличное лицо, явно не «гебешное». Тогда ведь Андропов и его «Пятка», политическая полиция — чудовищное, антиконституционное 5-е Управление по борьбе с идеологической диверсией, — завалили «третью корзину» Хельсинкских соглашений, то есть развитие культурных связей с Западом, и крупно подставили Брежнева под критику за несоблюдение прав человека и неуважение к общечеловеческим ценностям. Подписанные Брежневым и считавшиеся важнейшим шагом к «разрядке» и прекращению холодной войны, Хельсинкские соглашения были знаменем Брежнева. «Разрядка» была брежневской внешней доктриной, и ее кстати именно так на Западе и называли — «доктриной Брежнева». Но Андропов искал напряженности в отношениях с Западом, он потом для этого развяжет и Афганскую войну, воспользовавшись болезнью Брежнева.

Отношения между Брежневым и Андроповым стали крайне напряженными. И в противовес КГБ, для «баланса» (излюбленный брежневский прием!) против действий политической полиции была создана якобы непартийная организация — общество по культурным связям с соотечественниками за рубежом «Родина», под крышу которого Брежнев перебросил меня с моими людьми. Общество «Родина» с его печатным органом «Голос Родины» (по статусу четвертым изданием страны, широко распространявшимся преимущественно за границей и выведенным из-под цензуры) сразу развернуло брежневское знамя разрядки и соблюдения «прав человека». Последними более конкретно занимался Семанов с его журналом «Человек и закон». Журнал опирался на противостояние Комитету госбезопасности со стороны весьма усилившегося при Брежневе и приобретшего независимость от КГБ Министерства внутренних дел во главе с близким другом Брежнева Щелоковым (его Андропов первым-то и уничтожит, захватив власть, а Чурбанова посадит за решетку по вздорным обвинениям).

Для чего я это вспоминаю? А для того, чтобы читатели поняли, что соблюдать демократию в партии Брежневу было не так просто.

Читающим книгу Сергея Семанова необходимо прежде всего понять, что сам Брежнев получил после мутной хрущевской «оттепели» полностью идейно разложившееся общество, готовое вот-вот рухнуть. Крушение великих сталинских идеалов было полным. Впереди, казалось, нас ждет беспросветное будущее.

Я в то время дружил с дочерью Леонида Ильича — Галей Милаевой-Брежневой, с которой мы рядышком работали в АПН (специфической конторе, занимавшейся контрпропагандой). Галину Леонидовну сейчас изображают опустившейся выпивохой, и она действительно плохо кончила. Но в молодости была очень шустра и приметлива. Отменно работала на папу. И умела вербовать для папы сторонников, которые потом войдут в его «личную разведку». Приглянувшиеся кадры щедро одаривала и «повязывала» на отца. Я до сих пор помню, какой она мне устроила тогда сказочный день рождения. Он пришелся на выходной день в Центральном доме журналиста, но Галя договорилась, и для меня одного его специально открыли. Я тогда очень много писал на заграницу, в самые престижные западные журналы, и хорошо зарабатывал, и я пригласил на банкет массу друзей. А ночью мы все взяли такси, и все поехали на Ленинские горы — смотреть на Москву с высоты Воробьевых гор, как Герцен и Огарев, которые дали клятву вечной дружбы в виду Москвы. Мы тогда действительно все чувствовали себя герценами и огаревами и поклялись на верность «демократу Брежневу». Брежнев собирался провозгласить совершенно новый «не репрессивный» курс, а мы искренне хотели ему в этом помочь. Но как? Мы помогли ему, пропагандистски обеспечив антихрущевский переворот. А дальше то что? Как эту самую демократизацию тоталитарного режима проводить в жизнь?

Вокруг был абсолютный духовный хаос. Никто не верил ни во что.

Став Генсеком, Брежнев горько осознал, что политического единства в КПСС нет и его уже никакой, даже самой лучшей «контрпропагандой» не добиться.

Тогда после Хрущева в нелегкое наследство Брежневу досталось из-за хрущевской вульгарно антиизраильской политики весьма сплоченное в ненависти к русским еврейское недовольство. Сознание масс после Хрущева и так раскололось, стало «амбивалентным», духовно двойственным. А тут еще ненависть «духовных рупоров» к русским. В общем, еще раз подчеркну: тогда, в середине 60-х годов, картинка в господствующей «элите», аппарате партии и прессы, состоявших преимущественно из «них», была не намного радостнее, чем нынешняя.