Так велела царица - Лидия Чарская

Лидия Чарская

Такъ велѣла царица

Императрица Екатерина Первая

Воспитательное значеніе историческихъ разсказовъ и повѣстей для юныхъ читателей признано уже давно. Наша дѣтская литература по части такихъ повѣстей и разсказовъ несомнѣнно богата — и количественно, и качественно.

Но почти всѣ этого рода произведенія разсчитаны на болѣе развитыхъ юныхъ читателей, на читателей юношей или, по крайней мѣрѣ, на дѣтей старшаго возраста. Историческихъ же повѣстей и разсказовъ для дѣтей дошкольнаго возраста, для малышей — у насъ почти нѣтъ.

Между тѣмъ, кто внимательно слѣдитъ за вкусами дѣтей по отношенію къ чтенію, тотъ не могъ не замѣтить, что уже самые юные читатели обнаруживаютъ несомнѣнный интересъ къ разсказамъ о минувшемъ, къ разсказамъ историческаго характера. Особенно это замѣчается въ послѣднее время. Новѣйшая педагогика удостовѣряетъ, что дѣти очень любятъ разсказы «невыдуманные», разсказы о томъ, что дѣйствительно было, или какъ, со словъ самихъ дѣтей, называетъ ихъ одинъ изъ видныхъ представителей нашего педагогическаго міра, «всамдѣлишные разсказы». А именно такими разсказами являются, между прочимъ, историческіе.

Идти навстрѣчу этому вкусу юнаго поколѣнія задача разумной педагогики, тѣмъ болѣе, что въ данномъ случаѣ мы имѣемъ дѣло съ полезнымъ направленіемъ.

Къ сожалѣнію, однако, какъ упомянуто выше, для дѣтей младшаго возраста, нѣтъ почти подходящаго историческаго чтенія, если не считать разныхъ собраній легкихъ, въ хронологическомъ порядкѣ расположенныхъ, очерковъ изъ русской исторіи, въ которыхъ, большею частью, на первомъ планѣ выступаютъ военные подвиги нашихъ предковъ и описываются сраженія, побѣды, подвиги на полѣ брани… Но вѣдь исторія состоитъ не изъ однихъ только побѣдъ, войнъ и сраженій. Въ ней есть и мирныя страницы. И на первыхъ порахъ гораздо полезнѣе и важнѣе сообщать дѣтямъ такія событія родной исторіи, значеніе которыхъ состояло не въ томъ только, что люди и народы враждовали между собой, проливали взаимно кровь, уничтожали другъ друга цѣлыми тысячами и десятками тысячъ и въ этомъ видѣли свою доблесть… Необходимо внушить дѣтямъ, что есть и иная доблесть, не только военная, что исторія заключается не только въ кровавыхъ подвигахъ, что въ исторіи бывали и бываютъ самые разнородные эпизоды мирнаго характера…

Познакомить дѣтей съ одной изъ «мирныхъ» страницъ нашего историческаго прошлаго и составляетъ задачу настоящей повѣсти, предназначающейся для дѣтей младшаго возраста. Фономъ повѣсти служитъ рядъ дѣйствительныхъ фактовъ изъ жизни близкихъ родственниковъ «царицы-крестьянки» Екатерины I. Факты эти облечены въ форму веселаго, возможно доступно, просто изложеннаго беллетристическаго разсказа, такъ чтобы онъ могъ заинтересовать даже самыхъ маленькихъ, только что начинающихъ читать дѣтей. Конечно, въ разсказѣ, предназначенномъ для такого юнаго возраста, нельзя требовать, желательной и даже необходимой въ повѣстяхъ историческаго содержанія для юношества, характеристики эпохи, нравовъ, быта. Тѣмъ не менѣе, авторъ старался и здѣсь дать кое-какія свѣдѣнія, относящіяся къ жизни нашихъ предковъ, расширяющія познанія дѣтей и подготовляющія ихъ къ болѣе подробному и серьезному изученію родного прошлаго путемъ чтенія.

КАКАЯ стужа!., какой вѣтеръ!.. И не видно, матушка, что весна на дворѣ!

Бѣлокурая головка загорѣлаго, голубоглазаго мальчика, произнесшаго эти слова, прильнула къ запотѣвшему отъ сырости окну, и свѣтлые глазенки его впились въ полумракъ ненастнаго апрѣльскаго вечера.

— Да, ужъ погода! А бѣдняга Мартынъ въ такую погоду пасетъ свое стадо! — отозвалась еще не старая, но худая, измученнаго вида женщина съ печальными глазами.

— Мартынъ работаетъ за отца, матушка… Съ той поры, какъ отца увезли отъ насъ, Мартынъ у насъ всякое дѣло дѣлаетъ… совсѣмъ какъ большой… А знаешь, матушка, — продолжалъ мальчикъ, — и я хотѣлъ бы быть такимъ-же, какъ онъ… Хотѣлъ-бы помогать тебѣ, родная…

— Куда тебѣ! ты совсѣмъ еще маленькій у меня, — гладя рукою бѣлокурую головенку своего сына произнесла крестьянка. — Подожди, будетъ тебѣ столько же лѣтъ, какъ Мартыну, минетъ тринадцать, вотъ ты мнѣ и поможешь, Ванюша.

И женщина прижала сынишку къ своей груди.

На минуту въ избѣ наступило молчаніе. Слышно было только, какъ на дворѣ шумѣла непогода, да сверчокъ трещалъ за печкой свою неугомонную пѣсенку.

И снова прозвучалъ, нарушая тишину, звонкій дѣтскій голосокъ:

— Вѣрно мы ужъ больше никогда не увидимъ нашего отца, матушка… Мнѣ сказывали деревенскіе ребята, что его увезли далеко-далеко и посадили тамъ въ тюрьму. А другіе говорятъ даже, что его убили…

— Нѣтъ… нѣтъ… не вѣрь этому… этого не можетъ быть. Богъ милостивъ и не позволитъ, чтобы вашъ отецъ невинно пострадалъ…

— А знаешь, матушка, говорятъ, отца увезли за то, будто онъ сказалъ, что мы, хотя и простые крестьяне, приходимся родней русской царицѣ…

Едва только мальчикъ успѣлъ произнести послѣднія слова, какъ страшный крикъ вырвался изъ груди его матери.

Подбѣжавши къ сыну и зажимая ему ротъ рукою, она, пугливо озираясь по сторонамъ, зашептала:

— Молчи, сынокъ… молчи, Ванюша… Ты только погубишь насъ такими словами… Развѣ это можно, чтобы простые крестьяне приходились родственниками царицѣ?… Карлъ не могъ этого сказать. Вѣдь этимъ онъ бы оскорбилъ русскую царицу… Нѣтъ, нѣть, Боже сохрани сказать кому-нибудь объ этомъ, сынокъ… Упаси Господь! Схватятъ, засудятъ, въ тюрьму посадятъ, казнятъ, то-есть убьютъ попросту…

— Такъ почему же отца-то отъ насъ увезли? — спросилъ опять мальчикъ. — Вѣдь онъ ни въ чемъ не провинился?

— Не знаю, сынокъ мой, ничего не знаю, — прорыдала несчастная крестьянка. — Помню только, что годъ тому назадъ, въ такой же весенній вечеръ, только не дождливый и ненастный, а свѣтлый и теплый, пріѣхали въ наше село русскіе солдаты, и заявивъ, что они присланы сюда, къ намъ въ Дагобенъ, по приказанію самой царицы, за вашимъ отцомъ, увезли его съ собою…

— Какъ это страшно, матушка! — весь дрожа при одномъ воспоминаніи о случившемся, произнесъ Ваня.

— Да, ужасно, сынокъ!..

Въ это время кто то сильно постучалъ въ дверь. Мать и сынъ вздрогнули.

— Господи помилуй! Кто это можетъ быть? — прошептала со страхомъ бѣдная женщина, отодвигая тяжелый запоръ у входа въ избу.

МАРТЫНЪ! Ты! Но, Боже мой, что съ тобою?..

Въ горницу ворвался красивый черноглазый мальчикъ. Онъ былъ безъ шапки, и спутанные кудри его бились по стройнымъ дѣтскимъ плечамъ. Кафтанъ распоясался и безпорядочно болтался на его сильной, рослой фигурѣ. Темные, живые глаза горѣли отъ волненія. Блѣдное лицо носило слѣды тревоги…

— Матушка! Намъ грозитъ новая бѣда… — вскричалъ онъ испуганнымъ голосомъ. — Я пасъ помѣщичьихъ свиней на опушкѣ лѣса вблизи нашего Дагобена… и вдругъ… вижу, ѣдетъ цѣлый отрядъ солдатъ… Они направляются прямо въ нашу деревню… Я хорошо разглядѣлъ ихъ лица. Матушка! Я узналъ ихъ!.. Это тѣ-же солдаты, которые годъ тому назадъ увезли отъ насъ отца… Они опять появились въ Дагобенѣ… Я не знаю зачѣмъ, но мнѣ кажется… я предчувствую… что-то худое должно случиться съ нами опять…. Я бросился бѣжать безъ оглядки, оставивъ стадо у лѣса… Мнѣ страшно за тебя и за Ваню, матушка… Солдаты, навѣрное, пріѣхали за нами… Схватили отца, теперь насъ схватятъ… Надо закрыть дверь, матушка, потушить огонь… Кто знаетъ, можетъ быть, Господь пронесетъ это несчастье, и они проѣдутъ мимо нашего дома.

И говоря это, черноглазый Мартынъ проворно закрылъ дверь, потушилъ лучину и, чутко прислушиваясь, къ тому, что дѣлалось на улицѣ, поминутно смотрѣлъ въ окно.

Но за окномъ все было тихо. Весь Дагобенъ (такое названіе носила деревушка, гдѣ происходило описываемое событіе) очевидно спалъ уже крѣпкимъ сномъ въ этотъ поздній часъ. Ни шороха, ни звука…

КАКЪ безумная, металась по своей убогой избушкѣ крестьянка, испуганная словами сына. Она то хватала посуду и безъ всякой цѣли разставляла ее, то подбѣгала къ своимъ сыновьямъ и, обнявъ ихъ, прижимала къ себѣ, шепча молитвы. Слезы отчаянія лились изъ ея глазъ. Девяти лѣтній Ванюша тоже горько плакалъ, глядя на мать. Лишь Мартынъ угрюмо хмурилъ свои темныя брови и крѣпко сжималъ свои еще дѣтскія руки.

И вдругъ глаза его блеснули твердой рѣшимостью.

— Не бойся, матушка! Я никому не позволю тебя обижать! — произнесъ онъ сурово, какъ взрослый. — пусть Ваня ложится спать… да и ты тоже ложись… Я лягу у порога и защищу тебя, если явятся враги.