Пространство, время и неизлечимый романтик - Дж. Стражинский

Дж. Майкл Стражинский

Пространство, время и неизлечимый романтик

К своему немалому изумлению, Маркус Коул глубоко вдохнул.

Его первой осознанной мыслью было «Я жив», а следом «Почему я жив?»

Он осторожно приоткрыл глаза и тут же снова зажмурился от режущего яркого света.

— Притушите лампы, — произнес кто-то.

Он попробовал еще раз, теперь с большим успехом. Насколько он мог разобрать, это была операционная. Над ним склонились несколько фигур, и когда в глазах прояснилось, он узнал характерные костные гребни на головах. «Минбарцы». Двое из них были в халатах целителей, а третий — в форме с эмблемой, означавшей, что он — рейнджер, как и Маркус, служит в тени, служит Альянсу.

Он напрягся, пытаясь вспомнить, как здесь очутился. Последним его воспоминанием было известие, что смертельно раненная у него на глазах коммандер Сьюзан Иванова, с которой они вместе были на борту «Белой звезды» во время гражданской войны на Земле, умирает. Нарушив все приказы, он забрал ее и ринулся на Вавилон 5. Там он воспользовался инопланетным прибором, переносившим жизненную силу от одного организма другому, — чтобы своей жизненной силой отвести ее от края могилы. Он сделал это, зная, чем придется расплачиваться.

«Я люблю тебя», сказал он.

А потом умер, у нее на руках.

Так, черт возьми, где и почему он оказался?

Он попытался сесть, но трясущиеся руки не выдержали его веса.

— Постарайтесь не двигаться, — сказал главный целитель-минбарец.

— Мои руки…

— Атрофировались. Вы не двигали ими уже… ну скажем, очень долго.

— Насколько долго?

— Мы начнем реабилитационный курс немедленно, будем круглосуточно искусственно их стимулировать, это должно помочь быстро поставить вас на ноги, но…

— Сколько?!

Целитель заколебался и обернулся к стоявшему позади рейнджеру.

— Скажи ему, Траналл, — промолвил другой минбарец. — Он прошел подготовку анла-шок, он рейнджер. Он выдержит.

Целитель кивнул и снова повернулся к Маркусу:

— Вы были в криогенной камере, — объяснил он. — Коммандер Иванова приказала заморозить ваше тело на случай, если однажды наука найдет путь вернуть вас к жизни.

— Как всегда, самонадеянность, — проговорил Маркус. — Человеку даже геройской смертью умереть не дадут без того, чтобы кто-нибудь все не испортил. Уж я поговорю с ней об этом, вот увидите.

Два минбарца обменялись странными взглядами.

— Кстати, об Ивановой, где она? — спросил Маркус. — Вообразить не могу, чтобы она такое пропустила.

— Боюсь, она скончалась, — сказал рейнджер.

Маркус совсем растерялся:

— Не понимаю, я хочу сказать, я спас ее… Ну то есть, я ведь спас ее, правда? Прибор ведь сработал, так?

— Верно, — подтвердил рейнджер. — Это исторический факт. Но вы должны понять: по земному календарю событие, которое вы описываете, произошло почти триста лет назад.

За следующие несколько недель, пока Маркус выздоравливал, он узнал все, что случилось за те годы, что он провел в криокамере. История раскрывалась перед ним постепенно, так, как считали необходимым для него врачи.

Сьюзан Иванова стала капитаном, продолжила карьеру, дослужилась до генерала в земных Вооруженных Силах и, наконец, стала Анла-шок На, главой рейнджеров, подчинявшимся президенту Межзвездного Альянса Деленн Минбарской. Оставшись на этой должности до конца своих дней, она увеличила численность рейнджеров настолько, чтобы в их рядах были представлены все расы-члены Альянса, а введенный ею кодекс чести и самопожертвования не имеет равных до сих пор. Маркус узнал, что только в этом городе ей и ее трудам посвящено с полдюжины памятников и мемориалов. Она так никогда и не вышла замуж, вместо этого решив посвятить всю жизнь работе.

После закрытия Вавилона 5 она распорядилась доставить сюда его криокамеру. По словам Траналла, и время от времени она навещала его во время долгого сна, эти визиты до сих пор остаются темой для пересудов среди медицинского персонала. Некоторые даже рассказывали, что Сьюзан разговаривала с ним, словно он был жив.

— Но от этих бесед не осталось никаких записей, ничего, — пояснил Траналл.

В последние годы жизни Иванова приказала сохранять его тело в неприкосновенности до тех пор, пока не будет найден способ излечения. Деленн подтвердила этот приказ.

Это случилось только теперь, спустя три сотни лет, когда одна из недавних экспедиций к Пределу обнаружила следы цивилизации, создавшей тот прибор. В древних архивах они обнаружили, наконец, информацию, которую столь долго искали.

— И что же мне теперь делать? — спросил Маркус перед выпиской.

— То, чего они вам желали, — ответил Траналл. — Живите.

— Сколько еще народу знает обо мне?

— Мы сохранили ваше выздоровление в тайне, решив, что так будет лучше. У вас будет время, чтобы приспособиться, никто не будет вам докучать. Шанс поговорить с кем-то, кто лично знал президента Шеридана, и Деленн, и Анла-шок На Иванову… — взгляд Траналла устремился в невидимые дали, но затем вернулся к Маркусу. — Нет слов, но мы должны сделать все для вашего выздоровления. Ну а потом, разумеется, у нас будет к вам море вопросов.

— Вам не придется беспокоиться о будущем и в другом отношении, — продолжил он. — В предвидение этого дня давным-давно был основан трастовый фонд. Денег в нем хватит, чтобы на всю жизнь обеспечить несколько сотен человек. У вас будет все, что угодно.

Маркус кивнул, но подумал: «Нет, далеко не все».

Достаточно окрепнув, Маркус покинул больницу и вышел на улицу Йедора, столицы Минбара. За триста лет с тех пор, как он в последний раз бывал здесь, город почти не изменился. Кристаллические пики и башни все так же поражали своей холодной красотой. Навстречу попадалось гораздо больше людей и других инопланетян, чем он видел раньше, но оно и понятно, ведь Минбар стал теперь центром Альянса.

Рейнджеры сами ныне были галактической легендой, их честность и беспристрастность уважали сотни миров. Если рейнджеров призывали для разрешения конфликта, их вердикты считались совершенно неоспоримыми. А если для восстановления порядка требовалось принуждение силой, они становились такой силой. Силой, которую применяли только в исключительных случаях, и никогда в политических или личных целях.

«Кажется, в конце концов, оно того стоило», подумал Маркус, но обнаружил, что далек от всего этого, чувствуя себя историком навыворот, свидетелем последствий известных ему событий, но последствий, его почти не касающихся.

«Все, кого я знал, мертвы. Где я смогу найти для себя место?» Сначала ему показалось, что он сможет вернуться в рейнджеры, нагнать все пропущенное, но потом понял, что нынешние рейнджеры — совсем иные. Когда он впервые присоединился к ним, это было нечто новое, возрождение древней традиции для сражений в безнадежной войне. Теперь они — в порядке вещей, даже обыденность. Великая война давно закончилась, она стала древней историей.

«Как и я сам», уныло думал Маркус.

Через несколько часов бесцельных блужданий Маркус очутился в Мемориальном Парке, где были похоронены тела героев, сановников, рейнджеров и бывших президентов Межзвездного Альянса (по крайней мере, тех, кто не исчез таинственным образом).

«Ага, это вышло словно само собой», подумал он. Он осмотрелся и обнаружил, что в глубине души знал, что ищет, не признаваясь в этом даже самому себе.

Мемориал Сьюзан Ивановой возвышался перед ним в виде башни из кристаллов и камня, слои которых, сплетаясь прихотливым узором, разбивали холодный белый дневной свет на миллионы ярко окрашенных лучей. «Какая удачная метафора», решил Маркус.

Стоило ему войти, как у него перехватило дыхание. Он увидел ее лицо, парящее над криптой с телом. «Просто поминальная голограмма», сказал он самому себе. Но это было ее лицо. Лицо тех дней, когда он знал ее, и он не мог смотреть на него без боли.

Он подошел ближе, портрет не отрывал от него взгляда.

— Привет, Сьюзан.

Никакого ответа.

— Почему ты так поступила? — Маркус присел на скамью у крипты. — Я имею в виду, если бы ты этого не сделала, мы были бы сейчас вместе, там, в загробной жизни, или как это теперь называется.

— Конечно, в загробную жизнь я не верю, и ты это знаешь — знала — так что, подозреваю, думала, что должна с этим что-нибудь сделать. — Он покачал головой. — Ты всегда считала, что знаешь все лучше остальных. Что ж, прекрасно. Сначала ты была жива, а я — мертв, и это было совсем неправильно, так что теперь я — жив, а ты — мертва. О да, ведь так гораздо лучше, не правда ли? Если хочешь знать, по-моему ты мне так отомстила. Если ты прожила все эти годы одна-одинешенька, то, ей-богу, решила добиться того же для меня, пусть даже это означало найти людей, которые целую вечность присматривали бы за моим телом.