Разграблениерождественскойелки, или Хватайчтохочешь у Пиппи Длинныйчулок - Астрид Линдгрен

Астрид Линдгрен

Разграблениерождественскойелки, или Хватайчтохочешь у Пиппи Длинныйчулок[1]

Однажды во время рождественских каникул в маленьком-премаленьком городке случилось нечто из ряда вон выходящее. На центральной площади к дверям маленькой-премаленькой ратуши прикрепили большущий плакат:

СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ

НА ВИЛЛЕ ВВЕРХТОРМАШКАМИ

У ПИППИ ДЛИННЫЙЧУЛОК

состоится праздник

РАЗГРАБЛЕНИЕРОЖДЕСТВЕНСКОЙЁЛКИ,

или

ХВАТАЙЧТОХОЧЕШЬ!

ВСЕ ДЕТИ ГОРОДА — ЖЕЛАННЫЕ ГОСТИ.

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!

ОТ ВСЕГО СЕРДЦА!

Наденьте одежду попрочнее

Ясное дело, Пиппи этот плакат писала не сама. Ей бы никогда в жизни не составить такие слова, как «Разграблениерождественскойелки» или «Хватайчтохочешь».

Целый день дети стайками толпились перед ратушей и читали объявление по слогам, а дочитав до конца, громко и радостно вопили и что было духу неслись домой к своим мамочкам — рассказать о плакате и попросить разрешения пойти на Виллу Вверх-тормашками.

Хотя Томми и Аннике давно было известно, что у Пиппи будет Разграблеииерождествепскойелки, они пребывали в таком же возбуждении, как и все остальные. Сидя дома в детской, они сгорали от нетерпения, когда же наконец наступит вечер! Вообще-то обычно они пропадали у Пиппи целыми днями, но сегодня она решительно заявила, что ей необходимо самой подготовиться к пресловутому «Разграблениюрождественскойелки» или к празднику «Хватайчтохочешь!».

Во время рождественских каникул снег падал и падал! Но в назначенный вечер установилась тихая и очень холодная погода; над головами детей, торжественно шествовавших на Виллу Вверхтормашками, сияло звездное небо.

Процессию возглавляли Томми и Анника. Когда они добрались до места, Томми отворил калитку и, неожиданно остановившись, громко и удивленно воскликнул:

— Что это?..

Окна Виллы Вверхтормашками были темны, в них не светилось ни единого огонька, даже самого малюсенького! Дом в саду среди заснеженных деревьев казался абсолютно вымершим. Детей охватило страшное беспокойство.

— Может, мы ошиблись и пришли не в тот день? — спросил какой-то малыш. — Может, праздник «Хватайчтохочешь!» будет только завтра?!

О, какое разочарование! А ведь они предвкушали столько развлечений… Томми взбежал на крыльцо веранды и попытался открыть дверь, но она была заперта. Одна маленькая девочка расстроилась до слез.

Казалось, ничего больше не остается, как разойтись по домам. Дети двинулись к калитке, растерянные, погрустневшие, изо всех сил пытаясь скрыть, как ужасно они расстроены. Но вдруг, откуда ни возьмись, появился маленький господин Нильссон, мартышка самой Пиппи Длинныйчулок. Он был одет в толстый теплый комбинезончик, специально сшитый Пиппи, чтобы господин Нильссон не замерз в эту снежную зиму.

Господин Нильссон прыгнул на плечо Томми и протянул ему клочок бумаги.

— Вот увидите, Пиппи задумала какой-то сюрприз, — восхищенно произнес Томми.

Он прочел записку. Там большими буквами было написано:

ИДИТЕ ПА СЛИДАМ И СЪЕШТИ ИХ!

Слова были очень странные, но Томми все же понял, что это означает: «Идите по следам и съешьте их!»

По каким следам? И что имелось в виду под словами «съешьте их!». Разве можно съесть следы?!

— Смотрите! — воскликнул Томми. — Вон там! Там, на снегу! Смотрите!

И вправду, на белом снегу тянулся ярко-красный след из карамелек, исчезавший за углом Виллы Вверх-тормашками. Минута, и дети расхватали все «следы»… Запихнув в рот последние карамельки, они замерли от удивления.

— Ну и чудо же эта рождественская елка! — прошептала Анника.

И всем пришлось с ней согласиться. В саду у Пиппи росло множество деревьев, а прямо за домом возвышалась ель, темно-зеленая, раскидистая, тенистая ель! В эту минуту она засверкала огнями тысяч свечей, не каких-то там маленьких рождественских свечек-фитюлек, а большущих, толстых свечей, пламя которых освещало весь сад. Но на ветвях были не только свечи. Там висели гигантские перцовые пряники, изготовленные в форме старичков, и огромные корзинищи из глянцевой бумаги, и колоссальные карамельные крендели, и конфеты в сказочно-красивых бумажных обертках. А еще там было полным-полно всяких флажков! Но самое удивительное — на елке висело великое множество подарков!!!

Сначала дети просто онемели. Они молча столпились вокруг елки. Но потом вдруг громко завопили от радости.

— О, какая Пиппи добрая! — кричали они.

Да, кстати, а где же сама Пиппи? Где она? Пиппи по-прежнему не показывалась. Но совсем рядом с елью находилась большая хижина, которую Пиппи построила из снега вместе с Томми и Анникой. Этим вечером в оконцах хижины тоже сияли свечи, а из дверного проема высовывалась знакомая рыжая головка.

— Эй, найдется среди вас кто-нибудь, кому хочется горячего какао с тортом? Давайте перекусим, а потом попляшем вокруг елки! — выкрикнула Пиппи.

— Да! Да! Давайте! — отвечали дети.

Всем захотелось горячего какао с тортом. Один за другим они проникли в хижину.

— Ну разве не классно получилось? — спросил довольный Томми, усевшись вместе с другими детьми.

Все дружно согласились с ним. Хижина и вправду получилась просто классная!

Посредине стоял большой котел с дымящимся какао, а вокруг целая уйма тортов. Пиппи начала было разливать какао и нарезать торты, как вдруг что-то за окном неожиданно привлекло ее внимание. Чуть поодаль, у самого дома, стоял маленький мальчик. Он поселился в этом городке всего лишь несколько дней назад и еще не познакомился с Пиппи. Поэтому он был уверен, что его никто на праздник не пригласит. Весь день, сдерживая слезы, бродил он вокруг дома Пиппи, а когда настал вечер, он пошел за другими детьми, чтобы только посмотреть. Он надеялся, что его не заметят. И вот теперь он, переминаясь с ноги на ногу, смотрел на великолепную рождественскую елку и на снежную хижину, где дети, рассевшись где попало, болтали и смеялись. Внезапно он почувствовал, что к горлу подкатывается комок и это причиняет ему страшную боль. Вот в этот-то самый миг Пиппи и увидела его! Она тут же вылезла из хижины. Малыш ужасно перепугался. Он хотел было удрать, но, как бы там ни было, ноги не слушались его.

— Ты кто такой? — спросила Пиппи.

— Меня зовут Элуф, — ответил мальчик. — Я… я вовсе не хотел брать что-нибудь с елки! — А затем добавил: — А нельзя ли мне посидеть немного в хижине? Я твердо обещаю ничего не есть!

Эти слова вырвались у него прежде, чем он успел подумать. Ведь ему так хотелось хоть немножко побыть в хижине вместе со всеми детьми!

— Ни за что на свете!.. — отрезала Пиппи.

Да, конечно, ничего другого Элуф и не ждал, но комок, подкатывавший к горлу, причинял еще более острую боль, чем прежде.

— Если ты пообещаешь ничего не есть, тебе ни за что на свете не разрешат войти в хижину, — заявила Пиппи. — Но если ты пообещаешь съесть больше всех, то будешь желанным гостем.

И она впихнула Элуфа в хижину.

Вскоре малыш уже сидел среди других детей, пил какао и уплетал кусок торта — такой большой, что места для комка в горле уже не оставалось. А глаза Элуфа сияли ярче, чем свечи, которые Пиппи зажгла в хижине.

Но к Пиппи, на Разграблениерождественскойелки хотели прийти не только дети. До ребятни, обменивавшейся впечатлениями, донесся жалобный вой; казалось, в саду горюет совершенно одинокое, всеми покинутое существо. Пиппи снова вылезла поглядеть, кто так жалобно плачет. Это скулил песик, лохматый черный песик, с грустным видом сидевший в сугробе! Пиппи протянула к нему руки.

— Подойди к Пиппи и расскажи ей обо всем, — приказала она.

Ну не чудо ли? Черный песик в два прыжка очутился возле девочки и бросился к ней в объятия, словно только об этом и мечтал. Он пищал и скулил, как будто рассказывал о своем горе.

— Вот как, неужто все так и было, бедняга?

— А как все было, Пиппи? — спросил Томми. — Ты и вправду понимаешь, что он говорит?

— Как же не понять, если кто-то рассказывает мне о чем-то на чистом шведском языке?! — удивилась Пиппи. — Он сказал, что зовут его Пэрк, что он совершенно одинок и что на свете нет ни единого человека, который позаботился бы о нем. Целых три дня Пэрк блуждал по снегу и жутко проголодался, еще его мучает жажда. И он очень хочет, чтобы я позволила ему стать моей личной собакой!

— О, Пиппи, сделай это, — умоляюще произнесла Анника.

Пиппи обхватила мордочку Пэрка и заглянула песику в глаза.

— Я разрешаю ему! — сказала она.

И тут Пэрк подпрыгнул, залаял, завилял хвостом. Он пытался лизнуть волосы Пиппи, ее лоб и щеки. Они вместе рухнули в сугроб и валялись до тех пор, пока Пэрк из черного песика не превратился в веселую собачку в совершенно заснеженной белой шубке. Пиппи сбегала в дом и притащила Пэрку несколько кусков мяса вместо сливочного торта. А еще он получил большую миску молока. Радуясь от всего сердца, он весь вечер то вползал в снежную хижину, то выползал обратно.