Антропный принцип - Вадим Пугач

Вадим Пугач

Антропный принцип

©Пугач В., текст, 2012.

©«Геликон Плюс», макет, 2012.

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес

Часть I

«Вот, ограничен жизнью строгой…»

Вот, ограничен жизнью строгой,Проходит человек. ПускайСебе идет. Его не трогай,Не называй, не окликай.

Он, может быть, один впервые,Ты дай побыть ему одним.А вдруг как силы мировыеСхватились именно над ним?

Они вверху шумят, играя,А он для них и смысл, и ось,И в нем от края и до краяВсе воплотилось и сошлось.

Там и медведицы, и веги, —Не прикасайся, не убий, —Там, может быть, такие векиПохмельный не подымет Вий!..

Там свет грохочет, точно скорый,Исходит, квантами сочась, —И как пройти, и час который,Его не спрашивай сейчас.

Так в поле над сгоревшим просомШумят ненужные дожди.Не подходи к нему с вопросомИ вообще не подходи.

«Любое событье буквальней…»

Любое событье буквальней,Чем то, что буквально на вид.Меж молотом и наковальнейГустеет, как сталь, алфавит.

Мы знаем в цепи поколеннойГероев, воюющих мир;Не ими ли книга вселеннойДо черных зачитана дыр?

Мы видим: они разнолицы,Но равно запачканы там,Где пеплом сгоревшей страницыШтаны опалил Мандельштам.

И все это было б неважно —Огней и агоний парад,Но дни, по природе бумажной,Как рукописи, не горят.

И все это было б забытей,Чем в парке оставленный зонт,Когда бы не слов и событийОплавленный горизонт.

«Молчать и думать не про ужин…»

Молчать и думать не про ужин,Скользить, еще не встав на лед,Во всем, как в россыпи жемчужин,Провидеть радужный налет.

Покуда смехотворный разумСчета, как стекла, выставлял,Колючий холод дикобразомСтальные иглы выставлял.

Твой мир огромен и заумен,Однажды взорван и раздут,И в нем феномен или нуменК тебе на помощь не придут.

Помогут ли фермент сычужныйИ млечный мелочный продукт,Когда в галактике жемчужнойТы нитью черною продут?

Когда ты состоишь из нитей,Когда вопрос таишь в тени —Каких еще тебе наитий? —Молчи и руку не тяни.

«Есть в молчании некое нечто…»

Есть в молчании некое нечто;Мысль извилиста, слог нарочит.Так и так произносится речь-то,Только глуше и меньше горчит.

Так и так выползают из логовИ выпархивают из часовОтголоски моих монологовИ фантомы чужих голосов.

И гудят над условной перинойПерелай, перещелк, перепал,Чтобы птичьей тоски и зверинойНедомолвок и мне перепал;

Чтобы чувствовать только, что алчем, —Я ведь тоже бурлил и алкалИ в своем простодушье не знал, чемОправдаться, когда замолкал.

А теперь не ищу оправданий,Онемев до сведения скул,Ибо что может быть богоданней,Чем молчания шепот и гул?

«Меня томит концепт паралича…»

Меня томит концепт паралича.Я тщетно повторяю: масло, масло,Как будто горло повредил, леча,Как будто механизм ума сломался.

Гармонию нам дарит парадокс,Как запахи, выветривая недо —Умения, и острый холодок сУхмылкою разоблачает небо.

Не паралич томит меня – концепт,А паралич быть отчеством не хочет.Тогда и начинается концерт,Гармония бушует и грохочет.

И воют псы, и бредит ураган,И комсомольцы сеют кукурузу,И страшный синаптический органВыносит мозг, как океан – медузу.

Когда зайдется ворон на плече,Шепну себе про все свои концепты:Без мысли этой о параличеЧем утомился, дуралей, в конце б ты?

«Среди бессмыслицы и бреда…»

Среди бессмыслицы и бреда,Безумия и беготниНочь, улицу, фонарь, ТоледоИ каплю воздуха глотни.

Закрой глаза, нажми на веки,Пройди сквозь проплески и свист,Очнись в четырнадцатом векеКак королевский финансист.

Оплачивай забавы щедро,Капризы зная назубок,Покуда твой кастильский ПедроПорхает, точно голубок.

Вокруг него придворных сотня, л —Ови их ненависть, еврей,Покуда кто-нибудь не отнялДочь. Нет, обеих дочерей.

Как будто их, как некий дар, дав,Тебя же обрекли дрожать,Пока любовникам бастардовОни готовятся рожать.

Опасность над тобой нависла,Неотвратима и груба.Полна значения и смыслаТвоя толедская судьба.

Луна маячит над кварталом,Ее попробуй – обесточьИ по столетьям, как по шпалам,Проковыляй в другую ночь.

А кто ты там на самом деле —И самого, и дела нет,Пока ты шаркаешь в тоннеле,Теряя тот и этот свет.

«Мой век оказался широким и длинным…»

Мой век оказался широким и длинным;Примерка чревата надрывом, надломом,И свет, постепенно сходящийся клином,На юг пролетает над домом, над домом.

Не то чтобы страсть у него роковаяК какой-нибудь Африке там, Индостану,Но руку тяну и краев рукава яНикак не достану, никак не достану.

Не знаю, за что я настолько не вырос,Зачем не хватает лица на парсуну,Но шею тяну, и не близится вырез,В который никак головы не просуну.

Я света не вижу, экзамен экстерномСдаю, объясняя, что звезды померкли.Не я оказался таким безразмерным,А век, получается, мне не по мерке.

Я мал ему, тьма обложила, как вата,И в лампе ни ватта, и свет не воротишь.Ну вот, говорил же, примерка чревата,И я в балахоне как чей-то зародыш.

Я время забуду – и это, и оно,Свернусь, точно полоз, сгнию, точно колос;Тогда и раздастся: «Да ладно, Иона,Мне просто хотелось услышать твой голос».

«И не родился я, и не погиб там…»

И не родился я, и не погиб там,И резко не менялся, становясь,Но отчего-то чувствую с ЕгиптомНичем не отменяемую связь.

Что мне его высоты и низины —От пирамид и до могильных ям, —Домов недоплетенные корзиныС торчащей арматурой по краям?

Нет, я иными снами наполнялсяИ из иных посылок исходил,Когда опять с работы увольнялся,Как будто из Египта исходил.

Пока еще упрямый дух исходаВедет меня, связуя и горя,Жива моя последняя свободаСжигать мосты и раздвигать моря.

«Я теперь обошелся бы и без…»

Я теперь обошелся бы и безМизансцен, декораций, кулис;Без того, чтобы слушать, как чибисРепетирует выход на бис.

Пусть луна, выцветая над полем,Указует на быт угловой.Мы не пашем, не сеем, не полем,Только слышим, как дрозд луговой,

Призывая подругу к зачатью,То ли чавкает, то ли скрипит,Точно этой звучащей печатьюОн свое сообщенье скрепит.

Я подслушиваю – и от скрипаВ узких прорезях сонных пустотВозникают египетский скриба,Чибис, ибис, и Тот, да не тот.

То ли буквы незначимы, то лиСновидение проще, чем му,Для однажды попавшего в полеПритяженья бог знает к чему.

Совпадение знака и злака —В прописной перспективе строчной.И чухонский Анубис, собака,Воет, воет, как неручной.

Третья комната

В комнату войду – забуду с чем —И стою, к двери прижат.В позапрошлом недобудущемВещи мертвые лежат.Как солдаты, розно тающиеНа последнем рубеже, —Знаки жизни, означающие,Что они не жизнь уже.

То веревка, то картина,То подкладка из ватина,Веер, маска, карнавал,Только пыль да паутина,А за ними – все едино,То каверна, то провал,То инкубы, то суккубы —Как в распавшиеся губыПустоту поцеловал.

«Чудак с патологическим лицом…»

Чудак с патологическим лицом,Нелепо вытянутым, одутловатым,В автобус вполз и присоединилсяК экскурсии.Он явно мне кого-тоНапоминал. Судите сами.Начнем с волос.Черны, и жидки, и нечисты,Они почти до плеч спадали; шеяБыла короткой, и на ней наверченКакой-то шарф. И в цвет волос пальтоВмещало мешковатую фигуру.Очки-хамелеоны,которые от солнцаБывают ослепительно-черны,В автобусных потьмах его глазаИ не скрывали, и не обнажали,Зато ухмылка обнажала зубыВ венце несвежих, с желтизной, клыков.

Два дня за ним я наблюдал. Я видел,Как в церкви плохо сделалось ему(Он резко реагировал на ладан);Как суп он по тарелкам разливал(Вегетарианцем будучи,он мясо из кастрюлиПодкладывал другим, а сам смотрел,Облизывая сохнущие губы,Как мы едим – так алкоголик,Подшитый, как газета, и такой же серо-желтый,Следит за тем, как пьют товарищи его).Я стороной узнал,Он пережил клиническую смерть.(Вот сочетание, что вызывает образКлинка, входящего в грудную клеткуПо рукоять).Когда чудак обмолвился, что онРаботает в театре, я подумал:Да кем он мнит себя?Мельмотом, демоном, вампиром?Ну, если демон, то из самых мелких,Ничтожных и бездарных, вроде тех,Которых объегоривал Балда,Кто вьется в снеговом столбеИ тянет лапки к неопрятным ведьмам.Я присмотрелся к тени – тень была.Он сам был тень, и только.Тень упырька. Хотелось крикнуть:«Кто кинул тень свою?»Но он не понял бы меня,А тот, от тени отказавшийся, – я знаю, тот бы не услышал.

«Представим такого профи…»