Личное оружие - Владимир Романовский

Романовский Владимир

Личное оружие

Владимир Романовский

ЛИЧНОЕ ОРУЖИЕ

Роман

Глава 1.

Они стояли на смотровой площадке Воробьевых гор - рослый и подтянутый Роберт Донован, светлоголовый в легкой хлопчатобумажной куртке и джинсах, и низкорослый, плотный, в плечистом пиджаке Джон Мэрфи, носатым лицом и втянутой в плечи головой напоминающий беркута. Напротив - далеко за Лужниками - возвышалась над крышами зданий светлая громада Храма Христа Спасителя. Центральный его купол блестел как боевой шлем огромного витязя.

Прослушивания можно было не опасаться: ветер уносил слова вниз и рассеивал над рекой.

- В прошлый мой приезд храма там не было, не так ли, Роберт?

- Да, сэр.

- Оставь официальности. Зови меня просто - Джон. Мы достаточно знаем друг друга... - Мерфи повернул голову и бросил на собеседника быстрый взгляд черных навыкате глаз. - И не так уж часто видимся, а? - Он внимательно огляделся вокруг. Если за ними и наблюдали, то ничего предосудительного в их встрече не было. Вполне естественно, что представителя корпорации "Нью тэкнолоджи" сопровождает обозреватель её научного журнала Роберт Донован.

Они двинулись вдоль берега в сторону трамплина. Справа высилась остроконечная громада университета. Гуляющиe, в основном молодежь, обтекали их с двух сторон, в воздухе раздавались смех, ритмичные вздохи транзисторных приемников, детские крики. У края площадки они остановились, здесь было не так людно.

- Как ты оцениваешь обстановку, Роберт? - прервал Мэрфи. - Я имею в виду наши аспекты.

- Золотое время. В Москве сотни тысяч иностранцев: деловые люди, торговцы, журналисты, искатели экзотики и приключений, да мало ли кого. Сейчас даже уроженец Киева считается иностранцем. У русских нет ни сил, ни средств организовать "наружку" за таким количеством подозрительных. Мы могли бы спокойно обсудить все в любой, как они говорят, забегаловке.

- Может быть, это и так, - согласился Мэрфи. - Но не стоит нарушать профессиональные привычки. А что касается Москвы... Золотые времена никогда не длятся долго. В целом, я доволен этой конференцией. Сегодня мне даже стало жаль их ребят. В науке тоже существует своя критическая масса. Промышленность можно восстановить за одно десятилетие, ученого воспитать за два-три, а вот чтобы восстановить научную школу потребуется 40-50 лет. Если её вообще можно восстановить. Когда-нибудь вдруг обнаружится, что в России не осталось ученых. Старшее поколение вымрет, а молодые разбегутся...

Донован почтительно слушал. Сам он только что прошедшую конференцию оценивал не столь высоко. Для Донована за год его своеобразной деятельности в Москве все эти разговоры были делом привычным. Удивляло другое: все говорят, но никто ничего не предпринимает, похоже к черным прогнозам привыкли, перестали обращать на них внимание, смирившись как с чем - то неизбежным - как с катастрофами, авариями, дурной экологией.

- Прогресс неизменно будет сопровождаться усилением промышленной разведки. Начался новый этап, и методы её работы и её масштабы стали иными. Хорошему специалисту теперь ничего не стоит перекочевать на Запад. За воротами распавшихся конструкторских бюро и исследовательских лабораторий оказалась огромная масса инженеров, ученых и изобретателей. Нашу с тобой работу теперь будут оценивать не по числу добытых технических новинок и не по важности информации, а по количеству выехавших за рубеж специалистов, носителей новых технологических идей. Контракты с талантливыми парнями вот что нам сейчас нужно. Есть люди, которые не могут не изобретать, такими уж их сделала природа. Их настоящая родина - наука, а не место жительства. Мы знаем множество случаев, когда люди похищали секреты только ради того, чтобы насолить начальству. Обозленный режимом ученый или конструктор не будет полноценно работать на этот режим. И если помочь понять ему четко и ясно, что наука интернациональна, а творчество - цель жизни, ему неважно будет, где работать - в своей стране или в чужой.

- К такому же выводу могли придти и русские спецслужбы, Джон.

- Допускаю, - он сверкнул глазами в сторону Донована, - Но у них нет сил препятствовать этому процессу. Им не до того. Тем не менее, надо предусматривать и такую возможность. Второй аспект. Техническими новинками стали активно интересоваться мафиозные структуры. Недоставало, чтобы новые технологии попали в руки террористов и экстремистских группировок. Мы должны препятствовать этому. Наука может стать такой же криминальной, как и все вокруг. А это очень опасно. Что может быть хуже, когда разлагаются мозги... Новое оружие, новые технологии не должны попадать в руки авантюристов и мафиозных струткур. И в этом отношении мы должны помогать русским ограждать их секреты. Секреты не должны попадать в третьи руки. Тут мы союзники. Или в руках русских государственных органов, или в наших руках. Лучше, конечно, - у нас. Да, странное время...

- Все времена по-своему странные, - осторожно заметил Донован.

- Ты обратил внимание на выступление академика Белоярова? Кто он? Что ты о нем знаешь? - снова переключился Мэрфи.

- Специалист по новым технологиям. Участвовал в большинстве комиссий по расследованию крупных катастроф, промышленных и авиационных. Он действительный член большой академии. Большой, это важно. Значит - из старой гвардии. Потому что сейчас развелась масса прикладных академий. Есть даже коммунального хозяйства. И там свои академики. Русские обожают ученые звания. А выступление? Обычное, - Донован напряг память. - О бегстве из науки талантливых людей. Вспоминал о каком-то математике, доценте, который сменил науку на должность администратора ресторана. И теперь процветает. Кажется все, - заключил Донован, решивший, что Мэрфи решил проверить его внимательность.

- Нет, не все, - холодно заметил Мэрфи. - Как называется ресторан?

- Кажется "Альтаир", - удивленно пробормотал Донован.

- Вот именно. А ты слышал что-нибудь о новой политической партии с коротким названием "Содружество"?

- Нет, - был вынужден признаться Донован. Внезапное шараханье шефа от одной мысли к другой начинало утомлять.

- Довольно экстремистская организация. И любимым её местом тоже является ресторан "Альтаир" Тебя это не наводит на размышления?

- Что вы имеете в виду? - пробормотал Донован.

- Вполне возможно сращивание научной элиты с экстремистскими кругами и использование новых технических средств в политических целях. Тебе неплохо бы побывать в этом ресторане, осмотреться, послушать, завести друзей... У русских есть прекрасные привычки: говорить за вечерней рюмкой о работе и считать за друга любого собутыльника. Для них вместе выпить - все равно, что сходить в атаку. В кабаках, расположенных вокруг режимных НИИ и военных штабов, за рюмкой обсуждают все: от изобретений до государственных переворотов. Им хочется общаться, а общение нынче - дело дорогостоящее. У кого есть выпивка, тот и друг... Я отвлекся. А Белояров, ну что Белояров, только имя, символ. За такими символами, как правило, стоит команда головастых парней, которые могут крутить своим символам, как хотят. Вот они-то и делают погоду. Там могут быть, кто угодно, любые специалисты. В том числе обозленные, с амбициями. Их надо пригреть, помочь уехать. Предоставить контракт на пару лет...

Незаметно они оказались у поворота, за которым у обочины стояла серая "девятка" Донована. Теперь в сгустившихся сумерках её было едва видно.

- Пожалуй, на сегодня хватит, Роберт. Поехали в "Националь". Нас ждет ужин.

Шины мягко зашуршали по асфальту. Белокаменные улицы в вечерних огнях распахивали свои объятья, мелькали храмы, особняки и высотки, рекламы банков, корпораций и иностранных компаний. Многоликая - деловая, криминальная и одновременно простодушная Москва.

Глава 2.

В роскошном кабинете, размером с конференц-зал, были собраны руководители, так или иначе связанные с воздушным транспортом: представители крупных авиакомпаний, минтранса, работники авиастроения, НИИ и конструкторских бюро. Обычно бодрый голос вице-премьера сегодня звучал сухо, тревожно и подчеркнуто официально. Всем своим видом он демонстрировал собравшимся крайнюю степень озабоченности - и собственной и правительства страны. Белояров посмотрел на часы: речь вице-премьера явно затягивалась, хотя дело было ясным. Собрались все-таки не представители общественности, а специалисты, каждый из которых мог бы рассказать истории и пострашнее. Когда-то в этих же стенах бывшего ЦК им втолковывали, что все решают кадры. Теперь оказалось, что все решают финансы. Нет денег, нет и кадров. Они просто разбегаются. Нужны не слова, а реальное финансовое обеспечение. Иначе называйте всю эту катавасию как угодно: реформами, рынком, конверсией, чем хотите, но самолеты будут исправно падать с неба, навечно погребая вместе с собой тела доверчивых пассажиров.