Испытание - Мария Мамонова

Мария Мамонова

(16 лет, Москва)

ИСПЫТАНИЕ

Фантастический рассказ

«Земля! Земля! Земля!» — звенело в передатчике. Но пустой и холодный космос не отвечал. Он не проронил ни слова в подарок людям — экипажу огромной экспедиции Земли, вот уже более десяти лет вынужденному жить на планете ярко-зеленого циркониевого Солнца.

…Это была случайность, сыгравшая роковую роль. Через несколько лет полета корабли оказались у входа в черный мешок. При попытке уйти амортизаторы сплющило страшным ударом силового поля, но спастись удалось. Оставалось одно — сесть на какую-нибудь пригодную для проживания планету и радировать о случившемся на Землю. Планета вскоре нашлась в близлежащей системе циркониевой звезды.

Собрав наземную станцию, люди приступили к связи, но вместо знакомого пения ультрасигналов зловещим гулом отозвалась бесконечность. Излучения ярко-зеленой звезды не пропускали сигналов, почти полностью фильтруя атмосферу планеты, вынося за ее пределы лишь «белый шум».

…Со дня злосчастной посадки прошло пятнадцать лет. По прошествии времени люди поняли, что спасение — в будущих поколениях. Слишком много лет потребуется, чтобы освоить планету и создать новые звездолёты. У многих членов экипажа родились дети, те самые люди, на которых возлагались надежды.

Земляне построили городок, обращенный окнами домов в сторону, противоположную той, где неподвижно и угрюмо высились корабли: взрослые, родившиеся на Земле, не могли смотреть на них без боли.

Но дети, все почему-то со странными, сиреневыми глазами, подолгу стояли перед гигантами, любуясь тусклым блеском стали. Дети много слышали о Земле, но не понимали, почему она близка родителям.

«Земля! Земля!» — твердил радист.

Физик Рена встала и вышла из помещения. Зачем она сидит на станции каждый сеанс связи? Ведь она знает, что ее не будет! Никогда! И в перекличку с этим страшным словом сердце болезненно сжалось. Стремительно уносятся годы, тоска по родине притупляется, но не уходит, напоминая о себе то приступами одиночества, то острой болью…

Рена вбежала в дом и крикнула:

— Лана, Эот, Кунт, Сарэт! Идемте!

Ей захотелось освободиться от неожиданно нахлынувшего чувства, ставшего спутником жизни «пришельцев».

В детской наверху послышались радостные возгласы, и едва Рена вышла на дорогу, ее догнали четверо сиреневоглазых близнецов.

…Они шли все дальше и дальше. Наконец городок совсем потерялся из виду. Вокруг над серебристыми травами торчали изогнутые колючие кусты, а в небе, закрывая четверть его, резало глаза зеленое Солнце. Близился вечер.

Лана бросилась рвать колючки, и ее сиреневые глаза вспыхивали от радости.

— Мама, красота какая! — кричала она.

Рена подумала о цветах Земли и горько усмехнулась. Какими жалкими были по сравнению с ними эти колючие ломкие ветви бледно-голубого цвета!

Кунт и Сарэт умчались к словно обглоданным палкам-деревьям серого леса, а Эот сел рядом с матерью. Рена ласково погладила его по голове.

Вдруг Эот посмотрел на Солнце. Рена проследила его взгляд и вздрогнула: около огненного диска еле заметно сверкала крошечная точка. Это было… земное Солнце!

— Смотри, сынок, Солнце всходит! — в волнении зашептала Рена.

— А разве ты никогда раньше не замечала этой точечки? — Эот поднял глаза и равнодушно скользнул сиреневыми глазами по небу. — Восходит, ты говоришь? — пробормотал он. — Значит, Солнцевин скоро зайдет.

Рену больно укололо это слово — «Солнцевин». Солнце для нее было лишь одно, а слово «вин» значило «лучшее из лучших», «самое прекрасное на свете»! Солнцевин — самое чудесное солнце! Так называли дети эту огромную чужую звезду.

— Эот, там наша Земля… — пытаясь перевести разговор на любимую тему, задумчиво проговорила Рена.

— Мам, а у вас на Земле Солнце больше или меньше Солнцевина? — беззаботно спросил Эот.

Эти слова будто ударили Рену: «У вас на Земле»… У вас!

— У нас на Земле… — еле слышно поправила она сына.

— Да, — машинально согласился Эот, но смотрел он не на Солнце, а в пылающий шар циркониевой звезды.

Вдруг небо прорезала яркая дуга вечернего сияния. Эот вскочил на ноги и, швырнув вверх охапку бледных колючих цветов, громко закричал, складывая ладони рупором:

— Солнцевин иде-ет вни-и-из!

Рена удивленно посмотрела на него.

Но Эот ничего не видел. Он взбежал на холм, раскинув руки в стороны, счастливо засмеялся и звонко запел что-то. Неземное. Непонятное.

Рена привстала, и тоска с новой силой сдавила ее.

Сын смотрел на зеленое Солнце. И ему не резало глаз. Откуда-то появились ребята из городка и устремились к нему, подхватив его песню, а по дороге бежали еще и еще…

И вскоре песня слилась в единый победный гимн этому яркому чужому Солнцу, родному для детей с сиреневыми глазами.

Рена, замерев, слушала хор детских голосов, как слушали его отдаленное эхо на порогах домов другие родители…

Они многое пережили, но все это было ничто по сравнению с обречением слушать гимн чужому Солнцу и смотреть на затерявшееся в безбрежности Вселенной свое Солнце.

И Рена ясно поняла, что после всех испытаний ей предстоит еще одно: дождаться заветного мига, когда сиреневые глаза детей зажгутся радостными золотистыми огоньками — лучами земного Солнца.

Ее дети, сиреневоглазые, рожденные на циркониевой планете, — они ведь дети Земли.

Земляне!