Дом у дороги - Александр Твардовский

Александр Твардовский

ДОМ У ДОРОГИ

ГЛАВА 1

Я начал песню в трудный год,Когда зимой студенойВойна стояла у воротСтолицы осажденной.

Но я с тобою был, солдат,С тобою неизменно —До той и с той зимы подрядВ одной страде военной.

Твоей судьбой я только жилИ пел ее доныне,А эту песню отложил,Прервав на половине.

И как вернуться ты не могС войны к жене-солдатке,Так я не могВесь этот срокВернуться к той тетрадке.

Но как ты помнил на войнеО том, что сердцу мило,Так песня, начавшись во мне,Жила, кипела, ныла.

А я ее в себе берег,Про будущее прочил,И боль и радость этих строкМеж строк скрывая прочих.

Я нес ее и вез с собойОт стен родной столицы —Вслед за тобой,Вслед за тобой —До самой заграницы.

От рубежа до рубежа —На каждом новом местеЖдала с надеждою душаКакой-то встречи, вести…

И где бы ни переступалКаких домов пороги,Я никогда не забывалО доме у дороги,

О доме горестном, тобойПокинутом когда-то.И вот в пути, в стране чужойЯ встретил дом солдата.

Тот дом без крыши, без угла,Согретый по-жилому,Твоя хозяйка береглаЗа тыщи верст от дому.

Она тянула кое-какВдоль колеи шоссейной —С меньшим, уснувшим на руках,И всей гурьбой семейной.

Кипели реки подо льдом,Ручьи взбивали пену,Была весна, и шел твой домНа родину из плена.

Он шел в Смоленщину назад,Что так была далече…И каждый наш солдатский взглядТеплел при этой встрече.

И как там было не махнутьРукой: «Бывайте живы!»,Не обернуться, не вздохнутьО многом, друг служивый.

О том хотя бы, что не всеИз тех, что дом теряли,На фронтовом своем шоссеЕго и повстречали.

Ты сам, шагая в той странеС надеждой и тревогой,Его не встретил на войне, —Другою шел дорогой.

Но дом твой в сборе, налицо.К нему воздвигнуть стены,Приставить сени и крыльцо —И будет дом отменный.

С охотой руки приложить —И сад, как прежде, домуЗаглянет в окна.Жить да жить,Ах, жить да жить живому!

А мне бы петь о жизни той,О том, как пахнет сноваНа стройке стружкой золотой,Живой смолой сосновой.

Как, огласив войне конецИ долголетье миру,Явился беженец-скворецНа новую квартиру.

Как жадно в рост идет траваГустая на могилах.Трава – права,И жизнь жива,Но я про то хочу сперва,Про что забыть не в силах.

Так память горя велика,Глухая память боли.Она не стишится, покаНе выскажется вволю.

И в самый полдень торжества,На праздник возрожденьяОна приходит, как вдоваБойца, что пал в сраженье.

Как мать, что сына день за днемЖдала с войны напрасно,И позабыть еще о нем,И не скорбеть всечасноНе властна.

Пусть меня простят,Что снова я до срокаВернусь, товарищи, назад,К той памяти жестокой.

И все, что выразится здесь,Да вникнет в душу снова,Как плач о родине, как песньЕе судьбы суровой.

ГЛАВА 2

В тот самый час воскресным днем,По праздничному делу,В саду косил ты под окномТраву с росою белой.

Трава была травы добрей —Горошек, клевер дикий,Густой метелкою пырейИ листья земляники.

И ты косил ее, сопя,Кряхтя, вздыхая сладко.И сам подслушивал себя,Когда звенел лопаткой:

Коси, коса,Пока роса,Роса долой —И мы домой.

Таков завет и звук таков,И по косе вдоль жала,Смывая мелочь лепестков,Роса ручьем бежала.

Покос высокий, как постель,Ложился, взбитый пышно,И непросохший сонный шмельВ покосе пел чуть слышно.

И с мягким махом тяжелоКосье в руках скрипело.И солнце жгло,И дело шло,И все, казалось, пело:

Коси, коса,Пока роса,Роса долой —И мы домой.

И палисадник под окном,И сад, и лук на грядах —Все это вместе было дом,Жилье, уют, порядок.

Не тот порядок и уют,Что, никому не веря,Воды напиться подают,Держась за клямку двери.

А тот порядок и уют,Что всякому с любовьюКак будто чарку подаютНа доброе здоровье.

Помытый пол блестит в домуОпрятностью такою,Что просто радость по немуСтупить босой ногою.

И хорошо за стол свой сестьВ кругу родном и тесном,И, отдыхая, хлеб свой есть,И день хвалить чудесный.

Тот вправду день из лучших дней,Когда нам вдруг с чего-то —Еда вкусней,Жена милейИ веселей работа.

Коси, коса,Пока роса,Роса долой —И мы домой.

Домой ждала тебя жена,Когда с нещадной силойСтаринным голосом войнаПо всей стране завыла.

И, опершися на косье,Босой, простоволосый,Ты постоял – и понял все,И не дошел прокоса.

Не докосип хозяин луг,В поход запоясался,А в том саду все тот же звукКак будто раздавался:

Коси, коса,Пока роса,Роса долой —И мы домой.

И был ты, может быть, ужеЗабыт самой войною,И на безвестном рубежеЗарыт иной землею.

Не умолкая, тот же звук,Щемящий звон лопатки,В труде, во сне тревожил слухТвоей жене-солдатке.

Он сердце ей насквозь изжегТоскою неизбытой,Когда косила тот лужокСама косой небитой.

Слепили слезы ей глаза,Палила душу жалость.Не та коса,Не та роса,Не та трава, казалось…

Пусть горе женское пройдет,Жена тебя забудетИ замуж, может быть, зайдетИ будет жить, как люди.

Но о тебе и о себе,О давнем дне разлукиОна в любой своей судьбеВздохнет при этом звуке:

Коси, коса,Пока роса,Роса долой —И мы домой.

ГЛАВА 3

Еще не здесь, еще вдалиОт этих нив и улицСтада недоеные шлиИ беженцы тянулись.

Но шла, гудела, как набат,Беда по всей округе.За черенки взялись лопат,За тачки бабьи руки.

Готовы были день и ночьКопать с упорством женским,Чтоб чем-нибудь войскам помочьНа рубеже смоленском.

Чтоб хоть в родимой стороне,У своего порога,Хотя б на малый срок войнеПерекопать дорогу.

И сколько рук – не перечтешь! —Вдоль той канавы длиннойЖивьем приваливали рожьСырой тяжелой глиной.

Живьем хлеба, живьем травуПриваливали сами.

А он уж бомбы на МосквуВозил над головами.

Копали ров, валили вал,Спешили, будто к сроку.

А он уж по земле ступал,Гремел неподалеку.

Ломал и путал фронт и тылОт моря и до моря,Кровавым заревом светил,В ночи смыкая зори.

И страшной силой буревой,В медовый срок покоса,В дыму, в пыли перед собойОт фронта гнал колеса.

И столько вывалило вдругГуртов, возов, трехтонок,Коней, подвод, детей, старух,Узлов, тряпья, котомок…

Моя великая страна,У той кровавой датыКак ты была еще беднаИ как уже богата!

Зеленой улицей села,Где пыль легла порошей,Огромный край война гналаС поспешно взятой ношей.

Смятенье, гомон, тяжкий стонЛюдской страды горячей.И детский плач, и патефон,Поющий, как на даче, —Смешалось все, одной беды —Войны знаменьем было…

Уже до полудня водыВ колодцах не хватило.

И ведра глухо грунт скребли,Гремя о стенки сруба,Полупустые кверху шли,И к капле, прыгнувшей в пыли,Тянулись жадно губы.

А сколько было там одних —С жары совсем соловых —Курчавых, стриженых, льняных,Чернявых, русых и иныхРебяческих головок.

Нет, ты смотреть не выходиРебят на водопое.Скорей своих прижми к груди,Пока они с тобою.

Пока с тобой,В семье родной,Они, пускай не в холе,В любой нужде,В своем гнезде —Еще на зависть доля.

И приведись на горький путьСменить свое подворье —Самой детей одеть, обуть —Еще, поверь, – полгоря.

И, притерпевшись, как-никакБрести в толпе дорожнойС меньшим, уснувшим на руках,С двумя при юбке – можно!

Идти, брести,Присесть в путиСемьей на отдых малый.Да кто сейчасСчастливей вас!

Смотри-ка, есть, пожалуй.

Где светит свет хоть краем дня,Где тучей вовсе застится.И счастье счастью не ровня,И горе – горю разница.

Ползет, скрипит кибитка-дом,И головы детишекХитро укрыты лоскутомЖелезной красной крыши.

И служит кровлей путевойСемье, войной гонимой,Та кровля, что над головойБыла в краю родимом.

В краю иномКибитка-дом,Ее уют цыганскийНе как-нибудьНалажен в путь, —Мужской рукой крестьянской.

Ночлег в пути, ребята спят,Зарывшись в глубь кибитки.И в небо звездное глядятОглобли, как зенитки.

Не спит хозяин у огня.На этом трудном светеОн за детей, и за коня,И за жену в ответе.

И ей, хоть лето, хоть зима,Все ж легче путь немилый.А ты реши-ка все сама,Своим умом и силой.

В полдневный знойИ в дождь ночнойУкрой в дороге деток.Далекий мой,Родимый мой,Живой ли, мертвый – где ты?..

Нет, ни жена, ни даже мать,Что думала о сыне,Не в силах были угадатьВсего, что станет ныне.

Куда там было в старину, —Все нынче по-иному:Ушел хозяин на войну,Война подходит к дому.

И, чуя гибель, этот домИ сад молчат тревожно.И фронт – уж вот он – за холмомВздыхает безнадежно.

И пыльных войск отход, откатНе тот, что был вначале.И где колонны кое-как,Где толпы зашагали.

Все на восток, назад, назад,Все ближе бьют орудья.А бабы воют и висятНа изгороди грудью.

Пришел, настал последний час,И нет уже отсрочки.– А на кого ж вы только насКидаете, сыночки?..

И то, быть может, не упрек,А боль за них и жалость.И в горле давящий комокЗа все, что с жизнью сталось.

И сердце женское вдвойнеТоска, тревога гложет,Что своего лишь там, в огне,Жена представить может.

В огне, в бою, в чадном дымуКровавой рукопашной.И как, должно быть, там ему,Живому, смерти страшно.

Не подсказала б та беда,Что бабьим воем выла,Не знала б, может, никогда,Что до смерти любила.

Любила – взгляд не оброниНикто, одна любила.Любила так, что от родни,От матери отбила.

Пускай не девичья пора,Но от любви на диво —В речах остра,В делах быстра,Как змейка вся ходила.

В дому – какое ни житье —Детишки, печь, корыто —Еще не видел он ееНечесаной, немытой.

И весь она держала домВ опрятности тревожной,Считая, может, что на томЛюбовь вовек надежней.

И та любовь была сильнаТакою властной силой,Что разлучить одна войнаМогла.И разлучила.

ГЛАВА 4