Ветер с океана - Сергей Снегов

Сергей Снегов

Ветер с океана

Галине Николаевне Ленской — жене, помощнице, первому критику

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПРИЗВАНИЕ

1

Ольга Степановна проснулась за час до того, как позвонил будильник. С минуту она лежала на кровати, всматриваясь в светлеющее окно, потом стала торопливо одеваться. Торопиться было незачем, до прихода судов, возвращающихся из зимней экспедиции в Северную Атлантику, оставалось больше трех часов; ночью она звонила диспетчеру, тот порадовал, что погода на Балтике хорошая, суда идут ходко, ни одно не отстает — к берегу подойдут точно в восемь утра. Но Ольга Степановна ничего не могла с собой поделать: ожидание встречи стало непереносимым, оставшиеся часы лучше было провести на пристани, а не в комнате.

Она подошла к окну. Тьма еще окутывала землю. По небу проносились белые облачка, они создавали иллюзию рассвета. В дверь осторожно постучали условным стуком. В комнату вошла Матрена Гавриловна, соседка по дому.

— Так и знала, что ни свет ни заря поднимешься, — сказала она. — Деток-то не разбудила?

— Их раньше девяти не поднимешь, — ответила Ольга Степановна. — В воскресенье в детский сад не надо, они любят выспаться. Так ты посмотришь их, Гавриловна?

— Посмотрю, посмотрю. А задержитесь в порту, умою и накормлю. Можешь идти спокойно. Я бы и сама пошла встретить Кузю, да мой старик говорит — не рыбацкое дело музыку и речи на берегу устраивать. — Она поспешно добавила, чтобы не обидеть Ольгу Степановну: — Я не к тому, чтобы ты не шла, ты иди, твое дело особое. Надо, надо муженька порадовать!

Гавриловна подошла к шифоньеру. На шифоньере стоял в вазе букет цветов — розовые и красные тюльпаны, синие гиацинты, белые с золотом нарциссы и — пламенным бордюром вперемешку с темно-зеленым папоротником — кольцо высоконогих гвоздик. В центре роскошного букета — главным его украшением — вздымали яркие головы три розы. Гавриловна восхищенно покачала головой. Она любила цветы, сама разводила их в маленьком садике при доме, но на ее участке не вырастало таких.

— Розы! — сказала она. — И где ты их достаешь, Степановна? Ведь только апрель, когда-то еще розы пойдут! Небось, половину мужниного аттестата на букеты убиваешь? Достанется тебе от Сергея Нефедыча!

Ольга Степановна радостно засмеялась. Сергей огорчился бы, если бы она встретила его без цветов. Сегодняшняя встреча в порту, к тому же, была юбилейной. Пошел седьмой год, как они поселились в Светломорске — за это время Сергей участвовал ровно в десяти промысловых экспедициях, сперва в Северном море — штурманом, потом в Атлантике — капитаном. И каждое свидание на берегу — какое бы ни было время года — с цветами. Она залюбовалась прекрасным букетом, он был лучше всех прежних, — как раз такой, чтобы отметить юбилейную встречу.

— Я пошла, Гавриловна! — Ольга Степановна тихонько, чтобы не потревожить детей, прикрыла дверь.

Солнце еще не взошло, но небо порозовело, на улицах уже было светло. В обычные дни Ольга Степановна побаивалась выходить в такую рань одна, в городе было полно разрушенных домов, в центре целые улицы лежали в развалинах — жестокие сражения последнего месяца войны мрачно напоминали о себе руинами. Ольга Степановна побаивалась развалин, поговаривали, будто в них скрываются бродяги и преступники. И хотя ни с ней самой, ни с ее знакомыми ни разу не происходило чего-либо плохого, а милиция, периодически производившая облавы в районах больших разрушений, обнаруживала почти всегда только мирных жителей, собственным усердием приспосабливающих под жилье комнаты в невосстановленных еще домах, недоброжелательство к руинам не выветривалось — даже днем, если надо было далеко идти, она выбирала дорогу подлиннее, но по восстановленным, оживленным улицам, чтобы не пробираться через разрушенные кварталы.

В дни возвращения рыбацких караванов страхи эти пропадали: город просыпался рано, автобусы и трамваи выходили на улицы не по расписанию, а всей массой, женщины и дети торопились в порт, на пристани выстраивался оркестр. И сегодня, чуть Ольга Степановна вышла и направилась по самой короткой дороге к рыбной гавани, ее стали обгонять другие женщины, подростки, пожилые мужчины.

На пристани было уже полно нарядно одетых людей. Оркестр, примостившийся на первом причале, начал опробовать свои инструменты. Ольга Степановна то и дело раскланивалась со знакомыми. Из города, сквозь частокол заводских труб, вырвалось солнце, красное, крупное, по темной воде канала побежало сияние — оркестр в честь солнца грянул «Катюшу». Две женщины заплясали в кругу зрителей на гранитной мостовой, протянувшейся вдоль причальной линии, их поддержали смехом и аплодисментами, какой-то лихой парень ворвался в круг и самозабвенно переплясывал женщин. Ольга Степановна услышала, как один проходивший мужчина громко сообщил другому, что караван уже два часа стоит у канала, но не дают «добро» на вход — вероятно, встреча часа на два запоздает. Встревоженная, она уже хотела пойти в диспетчерскую доведаться, так ли это, но ее остановил председатель рыболовецкого колхоза «Рассвет» Матвей Иванович Крылов, он тоже встречал своих рыбаков, возвращавшихся в составе каравана.

— Не волнуйся, Оля, все в порядке! — сказал он, посмеиваясь. Невысокий, наголо лысый, хотя ему еще не было пятидесяти, председатель колхоза был из тех, кто даже выговоры объявляет с улыбкой. А когда кто-нибудь при нем шутил, Крылов первый смеялся, и так заразительно, что все кругом тоже начинали хохотать. — Караван, верно, стоит у Балтийских ворот, просто поджидают отставшие немного суда, а как все соберутся, в полном параде пойдут по каналу. Ни на минуту не опоздают.

Крылов, прихрамывая — побаливала раненная в войну нога, — ушел в дальний конец пристани, а Ольга Степановна, успокоенная, ходила по второму причалу, именно здесь, так ей обещали в диспетчерской, ошвартуется «Кунгур» Соломатина. Народу все прибывало. И так как мало кто знал, где какое ошвартуется судно, встречающие сгущались всего больше на первых причалах, никто не торопился в дальний край пристани.

В порт въехала машина, из нее вышли Алексей Прокофьевым Муханов и Николай Николаевич Березов. Это были друзья Соломатина, а Муханов еще и сосед по дому. Березов сказал, показывая на букет:

— Конечно, самый роскошный! Везет же Сергею! Только его жена умеет доставать такие великолепные цветы. И за что ему выпало это счастье? Рыбак как рыбак — ну, может, немного покрасивей да поудачливей других. Пожалуй, еще поумней да подобрей.

— По-твоему, этого мало — быть покрасивей, поудачливей, поумней и подобрей других? А чего еще женщине желать от мужа? — Ольга Степановна, счастливая, наклонила лицо к букету, от цветов шел тонкий аромат. Соломатина хвалили часто и искренне, все признавали, что он и моряк выдающийся, и человек хороший. А она все не могла привыкнуть к похвалам по адресу мужа, каждая радовала ее, словно впервые услышанная, — Ольга Степановна краснела, сердце начинало учащенно биться.

Особенно приятно было, что хвалил Сергея Березов, а Муханов подтвердил его слова одобрительным кивком. В Светломорске Николай Николаевич Березов слыл знаменитым капитаном, только Михаил Бродис, пожалуй, мог померяться с ним морской славой. В прошлом военный моряк, а ныне заместитель управляющего трестом «Океанрыба», Березов первый осваивал промысел в Северном море, первый вел рыболовные караваны в Атлантику, на Нью-Фаундлендские отмели и к Фарерским островам, Соломатин, тогда выпускник Одесского шорского училища, семь лет назад попал третьим штурманом на траулер к Березову — и быстрое возвышение Сергея началось с того, что он увлеченно перенимал морское умение своего капитана, усердно постигал под руководством Березова сложное искусство кораблевождения. Березов, второй год трудившийся на берегу, часто говорил, что видит в Соломатине своего преемника и уверен, что ученик скоро превзойдет учителя.

Березов обвел рукой шумящую, заполненную нарядными рыбачками пристань.

— Праздник, Алеша! Лучший рыбацкий праздник — всенародная встреча с родными при возвращении в родной порт! А мы с тобой усердно работаем, чтобы сделать такие праздники невозможными. Тебе не жалко, скажи по правде?

Муханов пожал плечами. Невысокий, худой, немногословный, он любил отвечать на иные вопросы не так словами, как выразительными жестами. И сейчас молчаливое пожатие плеч сказало Березову и Ольге Степановне, что он и не подумает убиваться, если больше не будет таких праздников.

— Сухарь ты, Алеша! — весело объявил Березов. — Временами удивляюсь, за что тебя люблю. Нет, правда, морские нужды ты понимаешь превосходно, а морская душа тебе во многом, очень во многом — темна. У хорошего моряка есть слабости, с ними надо считаться, товарищ Муханов. А ты ни у кого не признаешь слабостей, ото всех требуешь совершенства.