Рассказы и миниатюры - Александр Таубин

Рассказы и миниатюры

Александр Георгиевич Таубин

© Александр Георгиевич Таубин, 2016

ISBN 978-5-4483-3908-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Глобальных вопросов не касаюсь. Считаю, что это бесполезно. И поумнее меня люди пытались просветить человечество, напомнить историю, и ничего у них с этим не получилось. Цель у меня остается одна: по-возможности развлечь читателя и, может быть, сообщить ему что-то новое.

Остаточная прочность

Этот раздел я мог бы озаглавить так: поставил ребро – уж не трогай его. Это совсем не относится к известному всем изделию из ребра, которое называется женщиной. Если ребро или женщину трогать не подумав, хорошо известно, чем это может закончится. Далее имеется в виду ребро подкрепляющее. А было дело так: я как-то зимой, примерно, 1979 года досрочно, за час до окончания рабочего дня ушел с работы. Не помню, по какому поводу. Было чуть больше 16 часов и уже было темно. Сел я в почти пустой одно секционный трамвай рядом со средней дверью, придвинулся к окошку и еду себе потихонечку в сторону своей улицы. Сзади несколько человек, такие же, как и я, из нашей организации. Трамвай едет на свой зеленый свет широкую улицу имени Серго Орджоникидзе. И вдруг край глаза ухватывает что-то невероятное и совершенно фантастическое. На мирно едущий по перекрестку на свой свет трамвай на полной скорости и поперек него, соответственно, на свет красный несется громадный КРАЗовский грузовик. Чувствую – столкновение неизбежно и чувствую, ударит в то место, где я сижу. Пытаюсь отодвинуться от окна – не успеть. Не верю, что это конец. Только руки к голове и успел поднять. Далее следует трудноописуемое. Удар, грохот, звон стекол, крики с задней площадки. Свет погас. Меня страшной силой бросило направо, в сторону удара, потом такой же силой отбросило на другую сторону. Руки (к счастью, не голова) и тело очень сильно ударились о какие-то поручни и сиденья. Мне показалось, что трамвай встал на левый ряд колес, но вернулся на колею. Нашел я себя на полу. С трудом поднялся. Руки ноют от боли. Вроде, всё на месте. С трудом, покачиваясь, вылез из вагона. Смотрю, рядом стоит разбитый грузовик стекла у него выбиты, капот помят. Водителя нет. Остальные, что сзади в вагоне ехали тоже вылезли. У всех помятый и испуганный вид. Но в центре удара был только я. Смотрю на двери. Их обрамление в виде окантовочного ребра погнулось и больше всего там, где я сидел. Дугой выгнулось в нижней части, но не лопнуло. А было на грани разрыва. Обрамление так выгнулось, из-за того, что через ребро конструктор вагона надумал протащить рычаг открытия-закрытия дверей и этом ребро существенно ослабил. Если бы ребро порвалось, я был бы трупом. КРАЗ въехал бы в вагон. Остаточная прочность подрезанного конструктором ребра – вот что меня выручило. Но это было не единственное счастливое обстоятельство. Если бы удар произошел на долю секунды позже, вагон бы проехал то место, где в тот момент находился, и грузовик бы ударил не по двери, а по месту точно напротив меня. Тогда бы дверь в этой истории не участвовала. Между мной и капотом была бы только обшивка вагона – тонкая фанера с тонкими полосками железа. Грузовик бы въехал внутрь вагона и я, соответственно, тоже был бы трупом. Как потом сказали, вдребезги пьяный водитель грузовика убежал с места столкновения, а вагон отправился в утиль. Добрался тогда до дому на автобусе. Трамвайное движение было надолго прекращено. На руках и на теле долго заживали здоровенные синяки. Я поверил в существование ангела-спасителя. Значит, нужен был для чего-то важного. А с ребрами аккуратнее надо! Если они поставлены, то ослаблять их нельзя.

С такого «кольца» тогда и выезжал.

Северные пригороды Санкт-Петербурга

В отличие от помпезных южных пригородов, густо усыпанных дворцами, северные пригороды Петербурга, самой природой созданы для летнего и зимнего отдыха. Они находятся на территории, аннексированной у Финляндии по итогам войны 1939—40 года. Граница до 1939 года проходила за Белоостровом. Параллельные названия городов и населенных пунктов для любознательных приоткрывают историю. Свою дачу мои родители заводить принципиально не хотели, хотя предложения были, и участок в Васкелово выделяли. Отец не хотел отвлекаться, а мама понимала, что дача будет висеть на ней. Поэтому в детстве на каждое лето где-нибудь снималась временная дача. Когда я был несмышленышем, в Комарово, Потом, в основном, дачи снимались в в Зеленогорске.

Солнечное (до 1948 Оллила, фин. Ollila) известно только своим пляжем. Известным уроженцем является – Вильо Вестеринен (1907—1961) – финский аккордеонист и композитор. Наряду с Вестериненом Солнечному особенно повезло в 2015 году, когда его посетил я и насколько дней жил в гостинице «Капитан Флинт». О пребывании в этой гостинице я оставил довольно язвительный отзыв, за который они должны меня благодарить. Ибо, кто, как не постояльцы могут заметить огрехи, которая администрация гостиницы не видит, можно сказать, в упор. При гостинице есть кафе, в котором можно заказать неплохой комплексный обед за умеренную цену на уровне 250 р. Повторяю, самое хорошее в Солнечном – это пляж. Самое плохое это эстакада над путями, которую зачем-то соорудили пару лет назад. Испугались скоростного поезда «Аллегро». Те, кто приезжает из Питера, поэтому обречены делать много ярусов подъема, а потом столько же ярусов спуска, чтобы преодолеть сверху железнодорожные пути. От наезда поезда Вы гарантированно убережетесь, а что с Вами могут сделать в этом высоченном сарае с паутиной лестниц поздно вечером или ночью никто не знает. Полиции там нет. Не докричишься. Плохое решение.

Репино (до 1948 года – Куоккала (фин. Kuokkala))

В начале XX века Куоккала становится популярным дачным местом у интеллигенции Петербурга. Пляж видел Л. Андрееву, Н. Евреинова, К. Чуковского, М. Горького, В. Маяковского и многих других. В. Маяковский был очень крепкий мужик и по берегу ходил каждый день 12 – 14 верст.

Здесь обосновался Илья Ефимович Репин. Мне стыдно признаться, но живопись Репина я не люблю. Поскольку пока за это не сажают, рискую признаться и надеюсь, что ничего не будет. Поэтому в Пенаты меня силком не затянешь. Бываю только тогда, когда надо сопроводить кого-нибудь из уважаемых мною лиц, привлеченных именем этого художника, и трудно от этой миссии отказаться. Репина очень хотели до войны перетянуть из Финляндии в СССР, почти как Ф. Шаляпина. Если за Шаляпиным посылали М. Горького, правда, неудачно, то к Репину ездили эмиссары. Легенда, что приезжал сам Климент Ефремович Ворошилов не подтверждается. И тот и другой отказались переехать в СССР, ссылаясь, в основном, на здоровье.

Сейчас этот городок неплохо отстроили и обустроили. Вдоль Приморского шоссе почти без промежутков стоят достаточно шикарные на вид рестораны, которые нацелены на кошельки проезжающих мимо в хороших автомобилях состоятельных людей, и цены в этих ресторанах больно кусаются. Блюда меньше, чем за тысячу рублей там найти Вам не удастся. Вдоль шоссе также построены дома отдыха, пансионаты, гостиницы и санатории. Они все разные по звездности. Почти везде «шведские» столы. Самый дешевый и неплохой я посещал в гостинице «Балтиец». Там и сейчас берут 360 рублей за обед. Гостиница «Кронверк парк отель» предлагает примерно то же за 600 р, гостиница Репинская – за 500р. Сравнительно недорогая столовая в пансионате «Балтийский берег» – это 275 р за обед и 190р за завтрак или ужин (данные лета 2016 года).

В санатории «Репино», который тогда (в 80-е годы) не выглядел как сейчас заброшенным и неухоженным, а также в других санаториях типа «Белых ночей» отдыхали известные деятели культуры, артисты БДТ тогда имени Горького и других менее почитаемых в тот период театральных заведений. Видел В. Стржельчика, гроссмейстера В. Корчного и сам сидел, кажется, в 1996 году за соседним столом с Игорем Дмитриевым. Хотя подмывало навязаться в знакомство, но удержался, так как известный артист явно пытался отдохнуть от шумных свит почитателей его таланта.

Экскурс в сторону БДТ. Мне, вообще, везло на постоянные встречи со звездами Большого драматического театра им. Горького (ныне им. Г. А. Товстоногова) (БДТ). Потом я узнал, что в доме неподалеку от нашего дома жил почти весь их актерский коллектив. Сейчас дом на Бассейной улице увешан мемориальными досками. К сожалению, все великие артисты умирали очень рано, не дожив даже до 70 лет. Тяжелая это профессия. Много нервной энергии забирает у человека. Кроме того общественная обстановка в 70—80-е годы была непростая, и спектакли часто запрещали мало понимающие в вопросах культуры партийные боссы, от которых зависело разрешение. Легко представить себе: столько сил потрачено на создание спектакля – и впустую. Первым из плеяды умер Ефим Копелян. Все были очень расстроены. Его искренне любили. Помню в 70-е годы заслуженного артиста БДТ Михаила Давидовича Волкова.