Во цвете самых пылких лет - Владимир Соколовский

Владимир Соколовский

ВО ЦВЕТЕ САМЫХ ПЫЛКИХ ЛЕТ

Повесть

Если не бывали — обязательно съездите на юг!

Там море.

Оно кипит и пенится на рассвете, в час прилива — лунное тяготение зовет к себе воду, и она с грохотом катится к берегу. В море бывают штормы, иногда в нем гибнут корабли и бесследно пропадают люди. Летом вода в море теплая и зеленая, на горячие пески и камни, окружающие его, едет народ со всего света, и дело тут, наверно, не только в том, что в такую пору здесь тепло и солнечно, — просто людей тянет к этой воде, возле которой кожа становится бархатной и пряной, к воде, где протянешь руку — и ухватишь медузью звездочку, к воде, тяжко ворочающейся в темных безднах и не кончающейся ни за какими горизонтами.

Хочется к морю. Восемнадцать лет, аттестат в кармане, в душе поют скрипочки, осенью идти в армию — так гуляй, покуда есть время!

1

Знойным июльским утром в южном приморском городе сошли с поезда два друга. Приехали они издалека, с Урала, вид имели мрачный и растерянный, и всех капиталов у них на двоих было — рубль.

Одного звали Васька Тарабукин, а другого — Славка Канаев. Это они окончили школу, они собирались осенью в армию. Друзья они были хорошие и дружили давно.

Вот, к примеру, в пятом классе был такой случай: Славка обыграл на школьном шахматном турнире одного восьмиклассника, и тот утащил его после турнира на спортплощадку и стал бить. Все боялись восьмиклассника, и никто не помог Славке, только Васька Тарабукин. Правда, восьмиклассник надавал тогда обоим, но это уже не так обидно: когда вместо одного бьют двоих, и число ударов делится на два, а может, и больше.

А когда в школьной стенгазете на Ваську поместили карикатуру, как он сидит в стенном шкафу и лает во время контрольной по физике, Славка подкараулил редактора и так залепил ему из резинки алюминиевой пулькой, что тот неделю ходил с забинтованной головой и не учил уроки, ссылаясь на полученное за правду ранение.

А совсем недавно, в марте, был такой разговор:

— Гляди, Славка, вон Томка Рогова идет. Ее брат мне рассказывал, что она его в шашки обдувает только так!

— Физкультурник говорит, что у нее хороший подъем стопы. Очень важно для женщины.

Больше они ничего не сказали и пошли по своим делам.

Каждому свойственно помечтать в юности. Один мечтает поступить в механический техникум на литейное отделение, другой — в Высшее военное финансовое училище имени генерала армии Хрулева, третий спит и видит себя жокеем-призовиком, неоднократным чемпионом областных и зональных соревнований.

У наших приятелей мечты имели несколько другое направление. Они мечтали отдохнуть. И что уж особенно в ней плохого, в такой мечте? Ничего в ней плохого нет, это можно заявить с уверенностью. Тем более что за все десять лет учебы они так ни разу и не отдохнули как следует.

Например, Славкины родители каждое лето отправляли его в деревню, к бабке. Он там под ее присмотром окучивал картошку, косил и сгребал сено, пилил и колол дрова, латал забор и конюшню — и все это называлось «активный отдых».

А на Ваське лежал весь дом. Не успеет он прилечь с книжкой, как надо уже бежать за хлебом или еще куда-нибудь. А последние три лета Васька вообще работал — не только помогал матери во всяких домашних делах, а зарабатывал деньги.

2

Теперь, как водится, надо описать их внешность. Можно было бы сделать так: один толстый, а другой тощий. Или: один высокий, другой низенький. У одного (допустим, у толстого) волосы светлые, а у другого (у тощего, соответственно) темные или рыжие. Для убедительности можно еще ляпнуть кому-нибудь из них бородавку на щеку или над бровью.

Но мы так не сделаем. Да и как можно это сделать, если приятели наши не были ни особенно толстыми, ни особенно тощими, а обычными современными ребятами вполне спортивного вида. Правда, Васька был все-таки повыше Славки сантиметров так на десять, но это ведь не такая уж важная разница в росте, чтобы на нее делать упор. И волосы у них у обоих были русые, только у Славки чуть посветлее Васькиных. Глаза карие. Особых, как говорится, примет нет. У Славки нос тонкий, прямой, у Васьки он вздернут и рыхловат. Мягкие подбородки, длинные волосы. Один мой знакомый называл таких ребят: «битла». Тарабукин по характеру спокойный, но увлекающийся, податливый; Канаев понервнее, пошустрее, однако и прямее друга в суждениях. А впрочем — посмотрим! Может быть, это и не так. Во всяком случае, зачем нам гадать о том, что они и сами-то еще толком не знают? Время покажет.

Так что же произошло перед тем, как наши друзья оказались на раскаленном вокзальном асфальте города у моря? Причем с рублем.

Сдвинем события немножко назад. На недельку.

3

Еще крепко спали бывшие одноклассники, только недавно вернувшиеся с выпускного. Еще спали в своих квартирах жильцы из разряда поздно встающих. Но сгруппировавшиеся в этот уже не ранний час возле пивного ларька домоуправленческие слесаря заинтересованно пощелкали языками и поругались, услыхав донесшийся из открытого окна радостный вой, тотчас заглушенный мощным магнитофонным кряком популярного певца. А подкативший на их интерес шестилетний велосипедист Серьга Мокин, по прозвищу Мока, похвастал:

— Это Васька пирует. Он вчера школу закончил. Я скоро тоже закончу, на будущий год.

Сантехники сдули пену с первых кружек и отхлебнули.

Прошла утренняя мусоровозка.

Почему кричал магнитофон? Почему радость прыгала из раскрытого окна, пугая голубей? Почему заставляла приплясывать возле песочниц одиноких детишек?

Потому что Васька со Славкой ехали на юг!

К морю!

Держали в руках деньги!

По триста рублей на брата!

— Давай купим пива! — вопил Славка.

— У, Славка! — испугался Васька. — Дурной ты, что ли? Да я, пока на поезд не сяду, и стакана газировки не выпью! Что ты!

«Бада-бада-бада!..» — словно тоже мучаясь его страхами, брякал магнитофон. Приблудный кот заглянул в квартиру с балкона и порскнул в соседнюю лоджию. Старая черепаха зевала в углу. Все сулило хаос и удачу.

— За билетами!

4

Вот уже сдвинулись и поплыли назад вместе с перроном заплаканная Васькина мама, Канаев-старший, успевший таки показать на прощание огромный кулак — так, на всякий случай; прогрохотал железнодорожный мост, скрылся золотой плесик реки, с детства знакомый, — и можно идти в вагон.

Говорят, юности свойственна тяга к путешествиям. Вряд ли это только страсть к поглощению пространств, ибо при внимательном рассмотрении можно выделить и другую сторону: хочется ведь самостоятельности, а где же ее взять, как не в путешествии?

Это путешествие хоть и не сулило особых тягот, но за туком-туком-туком колес можно было представить и вообразить себе любую опасность, вплоть до нашествия марсиан и железнодорожной катастрофы.

Захваченные первыми дорожными ощущениями, ребята совсем забыли о цели своего путешествия — о юге, а спросили себе у проводника чаю и заплатили за него по восемь копеек. Это был их первый самостоятельный шаг в пути.

Потом Васька стал решать кроссворд, а Славка — читать книжку стихов поэта Евгения Баратынского. Книжку недавно подарили матери на день рождения, и Славка решил взять ее с собой, чтобы разобраться наконец, за что некоторые люди любят стихи. Его и раньше это интересовало, но за множеством школьных дел он все откладывал разрешение такого вопроса на потом. И вот теперь он лежал и напрягался, мучительно морщил лоб, стараясь постичь суть стихотворений. Вдруг спросил у Васьки:

— Слушай, Вась, как ты понимаешь вот это:

И веселью и печалиНа изменчивой землеБоги праведные далиОдинакие криле?..

Васька оторвался от кроссворда и задумался. Они стали рассуждать вместе и пришли к выводу, что «одинакие криле» обозначает «одинаковые крылья».

Читалась книжка, решались кроссворды, бежали березы, всякие кусты и поля сбоку поезда, желтые и красные железнодорожные станции промелькивали мимо, и за всем этим забылось погрустить об оставленных дома родителях, друзьях и знакомых.

Главное — прожить сутки до Москвы!

Дальше ехать совсем немного, и наконец-то вода из пучин поползет к их ногам, влекомая лунным тяготением.

5

Только проснулись утром следующего дня, попили снова чаю — и вот уже московские пригороды.

На влажные плиты столицы они ступили солидно и независимо, только сердца трепетали часто и жарко, заставляя их то и дело устремляться к автоматам с газированной водой. В вокзальном ресторане они сытно поели, гордо поглядывая на окружающих, таких же свободных людей, как они сами.