Одной смерти мало - Валерий Еремеев

Валерий Еремеев

Одной смерти мало

Пролог

Смерть всегда была его неразлучным спутником. Где бы он ни находился, куда бы ни направлялся, он всегда чувствовал на себе тяжелый взгляд ее пустых глазниц и так привык к этому, что порой забывшись, мог даже мысленно обратиться к ней, спросить о чем-либо и сам же себе ответить, как если бы ему отвечала она сама. Но теперь все изменилась. Смерти надоело просто быть его спутником. Теперь она собиралась войти в него и забрать с собой. Она подбиралась к нему медленно, крадучись, словно кошка на своих мягких лапах. Он знал, что остается немного, но страха не было. Боли не было. Что было, так это чувство всепоглощающего покоя и безмятежности. Наконец-то это случилось, а раз случилось, значит, так тому и быть, тем более, что смерть оказалась вовсе не такой, какую он представлял себе, когда был еще молодым да глупым – мерзкой и липкой, с кривыми когтистыми пальцами и оскалом гнилых зубов, между которыми плотоядно подрагивает черный острый язык.

Нет, она оказалась совсем другой – с бездонным синим небом над головой, запахом спелой земляники и мягкой зеленой травы, пением птиц и стрекотом кузнечиков. И если бы не холод, поднимающийся по его ногам и какая-то свинцовая тяжесть в спине, причиной чего была застрявшая в позвоночнике пуля, его смерть можно было бы даже назвать идеальной. Но идеального ничего не бывает. Если и на солнце есть пятна, то и у смерти безусловно есть минусы. В его случае эти минусы были совсем маленькими. Переживем, недолго уже.

Оторвав взгляд от синей небесной дали, он посмотрел в сторону своего убийцы, который сидел от него в двух шагах прямо на земле и тяжело дышал от быстрого бега. Лицо убийцы во многих местах была исцарапано острыми ветками, из рассеченной в двух местах губы текла сукровица, разодранные на коленях штаны и рубаха без многих пуговиц были испачканы и покрыты семенами репейника. Тут же рядом лежал пистолет с отщелкнутым назад затвором – поняв, что добыча ускользает и не имея больше сил продолжать этот изнурительный бег по пересеченной местности, убийца выстрелил в него, использовав последний оставшийся в обойме патрон. Выстрелил, надеясь только на удачу, ибо даже самому искушенному мастеру не дано на таком расстоянии попасть точно в цель из хлопушки под названием пистолет Макарова.

Убийце повезло. Он попал. Вот только не удача решает, куда полетит пуля. Решает судьба. Тот, кто думает, что пуля дура, ничего не знает, ни о жизни, ни тем более о смерти. Пуля не дура. Она попадает только куда нужно и когда нужно.

Подтягиваясь на локтях, волоча за собой ставшие неподвижными ноги, он сумел доползти до старого дуба и затаится. Патроны у него еще были. Силы прицелиться тоже. Когда его убийца в свою очередь взобрался на пригорок, то на целых полторы секунды оказался совершенно беззащитным. Нужно было только нажать на курок. Но он не стал этого делать. Зачем? Какой смысл убивать того, который только что уже убил тебя?

Ему оставалось только расслабиться и ждать конца. Он так и сказал своему убийце, когда тот подбежал ближе и их глаза встретились.

– Все… конец…

И убийца сразу ему поверил, потому что даже не попытался забрать его пистолет, который лежал рядом с ним. Он только вытер с грязного лица пот вперемешку с кровью и сел на землю, пытаясь восстановить дыхание. Отдышавшись, он схватился за трубку мобильного телефона, нажал на кнопку, посмотрел на дисплей и тут же бросил ее на траву рядом с ПМ. Сказал:

– Черт. В этой глуши нет связи. Я не могу вызвать помощь. Куда тебя?

– Какая разница… Сказал, все…

Убийца кивнул и замолчал. Похоже, он тоже разбирался в смерти. Не совершал ненужных движений, пытаясь остановить кровь, не уговаривал облегчить душу и выдать интересующую его информацию. Просто смотрел и ждал и чем больше ждал, тем больше ему нравился.

– В первый раз убиваешь? – спросил он и не узнал своего голоса, который звучал так, словно рот был наполовину набит ватой.

Убийца ничего не сказал, но по каким-то неподдающимся анализу признакам было видно, что в первый.

– Хочешь убить еще раз?

И снова молчание.

– Хочешь… По глазам вижу, хочешь… Убивать это круто… Ты это теперь знаешь… Особенно, когда убиваешь тех, кто сильнее тебя… На несколько секунд богом становишься… Живет себе человек, важный, на одних поплевывает, о других подошвы вытирает… И кажется ему что так всегда будет, не думает он, что завернет он за угол, а там его ждет… бог… И все… Тот, кто думал, что он все контролирует и разруливает, уже больше ничего разрулить не может… Потому что он повстречался с богом… с тобой… Если ты попробуешь еще раз, ты поймешь, о чем я.

Ваты во рту прибавилось, двигать челюстями становилось все труднее. Он сунул в карман руку, но вытащить из него лежащий там предмет уже не хватило сил.

– Там… записная книжка… найдешь номер… Активируется в следующий понедельник ровно в десять часов… У тебя будет только три минуты… За это время нужно успеть сделать вызов… Это диспетчер… Он снимет трубку… ты назовешься. Скажешь: «уборщик 5681», позывной твой значит… Если работы нет, получишь другой номер, по которому позвонишь в следующий раз… в указанное время… Если есть работа, скажет, кто заказчик и как с ним связаться.

Он сделал вынужденную паузу, чтобы отдохнуть и после продолжить:

– Звони только с людного места, с нового телефона и номера. После разговора обязательно уничтожь телефон и сим-карту… И пароль не забудь: «уборщик 5681». Цифры год убийства президента Линкольна, только наоборот…

Он умер, а убийца еще долго сидел на траве, пока не понял, что ничего он уже больше не услышит. Встав перед телом на колени, обшарил его карманы. Номер диспетчера был записан в коричневый, потрепанный блокнотик – единственный на страничке с буквой «Д».

Глава 1. Гибель серых богов

Пакет был приготовлен заранее. Карасанюку осталось только выложить его на стол и подвинуть вперед по направлению к гостю, настолько, насколько позволяла длина руки.

– Ровно половина, как договаривались. Остальное, когда выполните свою работу. Я должен получить четкие доказательства, что все сделано, как нужно.

Гость, сидевший в двух метрах от Карасанюка, снисходительно усмехнулся. Его мимика лучше всяких слов говорила о том, что только совершенно далекий от предмета их разговора человек, может сомневаться в том, что все будет сделано, как нужно.

Карасанюк, неожиданно для себя тоже выдавил нечто похожее на улыбку, хотя изначально держал себя сообразно своему характеру – строго, высокомерно, как со всеми, кому платил деньги: с наемным персоналом, с женщинами по вызову, с чиновниками всех мастей. Он считал, что имеет на это право. На строгость. Раз даешь деньги, значить можешь и должен требовать с того, кому их даешь. Требовать же можно только строго, иначе ты просто даром выбросишь деньги – истина, которую обязан знать каждый начинающий менеджер.

И все-таки Карасанюк улыбнулся. Криво, но даже эта несвойственная ему реакция, привела к тому, что он вдруг смутился, что тоже было ему несвойственным, так что он даже счел за необходимость как-то объясниться, хотя все, что нужно уже было сказано и гостю оставалось только уйти.

– Вы не очень-то похожи на киллера, – сказал Карасанюк.

– А вы не очень-то похожи на человека, который держит за яйца всю деловую элиту и силовые структуры нескольких регионов, – принял подачу и тут же отбил ее назад гость.

Это была правда. Оба, и гость, и Карасанюк выглядели вполне заурядно, как могли бы выглядеть средней руки чиновники, вузовские преподаватели или редактора провинциальной газеты. Ну, как-то так.

– А как по-вашему должен выглядеть человек, который держит за яйца эту самую элиту? – полюбопытствовал Карасанюк.

– Наверное, так же, как в вашем представлении, должен выглядеть киллер, – не смущаясь, парировал гость.

Они снова сдержанно улыбнулись друг другу и Карасанюк отметил одну особенность в облике гостя, которая у него самого напрочь отсутствовала – широко раскрытые, по-детски любопытные глаза человека, у которого абсолютно чистая совесть. Выглядело это странным, учитывая профессию гостя, и Карасанюк опять не удержался, чтобы не высказать эту мысль вслух, хотя конечно, не очень надеялся на ответ. Лично он бы на месте гостя, забрал бы деньги и ушел, но гостю их разговор, видимо, показался забавным.

– Так и есть. У меня чистая совесть. Вы очень наблюдательны.

– Чистая совесть? У вас? Но вы же…эээ… киллер!

– И что с того? Как будто бы киллеру противопоказано быть хорошим человеком с чистой совестью.

– Не обращайте внимания. Я не собирался вас обижать, – сказал Карасанюк и соврал.

Разумеется, собирался. Не то чтобы сильно и не то чтобы обидеть. Уесть, скорее всего. Просто ему показалось несправедливым, что какой-то мокрушник, пусть и высокой пробы, по ночам может спокойно спать, в то время как его, Карасанюка, все чаще и чаще стали посещать весьма противоречивые мысли. А ведь он, если вдуматься и мухи за всю жизнь не тронул. Собственными руками.