Непростые времена настали - Джо Аберкромби

Джо Аберкромби

Непростые времена настали

Черт, как же она ненавидела Сипани.

Проклятые туманы, из-за которых ни черта не видать, проклятая хлюпающая вода и проклятая всепроникающая вонь гниения. Проклятые вечеринки, маскарады и пирушки. Веселье, черт подери. Все веселятся, или, по крайней мере, притворяются. Проклятые людишки хуже всего. Кругом жулье — мужики, женщины и даже дети. Дураки и лжецы, во всяком случае, большинство.

Каркольф ненавидела Сипани. И все же снова была здесь. И кто же тогда здесь дурак, подумала она.

Из тумана донеслось эхо громкого смеха, и она скользнула в тень дверного прохода, одной рукой сжимая рукоять меча. Хороший курьер никому не доверяет, а Каркольф была самой лучшей, но в Сипани она не доверяла… вообще никому.

Очередная группа искателей удовольствий вывалилась из мрака. Человек в маске луны тыкал пальцем на женщину, которая была так пьяна, что все время спотыкалась на своих высоких туфлях. Все смеялись, а один из них тряс кружевными манжетами, словно не было ничего смешнее, чем так ужраться, что не сможешь встать. Каркольф закатила глаза к небу и успокоила себя тем, что под масками они ненавидели так же, как и она, когда пыталась веселиться.

В тени дверного прохода Каркольф поморщилась. Черт, как же ей нужен отпуск. Она уже превращалась в зануду. Или на самом деле уже стала ей, и теперь становилась еще хуже. Одной из тех, кто презирает весь мир. Неужели она превращалась в своего проклятого отца?

— Только не это, — пробормотала она.

Когда гуляки уковыляли в ночь, она выскользнула из своего укрытия и поспешила дальше. Не слишком быстро, но и не медленно, мягкие ботинки тихо ступали по влажным камням мостовой. Ее обыкновенный капюшон был опущен настолько, чтобы не вызывать подозрений. Так выглядит самый обычный человек, который прячет всего лишь обычную сумму. Таких в Сипани было немало.

Где-то на западе ее укрепленный экипаж, должно быть, мчится по широким дорогам; от колес, стучащих по мостам, летят искры; ошеломленные зеваки шарахаются в стороны; кнут кучера хлещет вспененные бока лошадей; дюжина наемных охранников грохочет следом, и уличные фонари освещают их покрытые росой доспехи. Если, конечно, люди Камнетеса еще не сделали свой ход, и тогда уже летят стрелы; кричат животные и люди; грохочет фургон, сваливающийся с дороги; раздается лязг стали; и наконец, взрывной порошок срывает огромный висячий замок, удушливый дым клубится вокруг жадных рук, и крышка откидывается, чтобы открыть… ничего.

Каркольф позволила себе чуть-чуть улыбнуться и тронула комок на груди. Предмет, бережно зашитый в подкладке куртки.

Она собралась, немного разбежалась и перепрыгнула с берега канала через три шага маслянистой воды на палубу трухлявого баркаса. Доски под ней заскрипели, она перекатилась и спокойно поднялась. Обход по Финтинскому мосту был большим крюком, не говоря уже о том, что там слонялась толпа народу, и все были как на виду, a эта лодка всегда была привязана здесь и давала возможность срезать путь. И она сама заранее в этом убедилась. Каркольф старалась как можно меньше полагаться на удачу. По ее опыту удача была той еще сволочью.

Из мрака каюты на нее уставилось иссохшее лицо. От побитого чайника поднимался пар.

— Ты кто, черт возьми?

— Никто. — Каркольф приветливо махнула рукой. — Просто прохожу мимо! — она прыгнула с качающейся лодки на камни берега канала и нырнула в воняющий плесенью туман. Просто прохожу мимо. Прямо к докам, чтобы поймать отлив и отправиться в счастливый путь. Или в занудный, по крайней мере.

Куда бы Каркольф ни отправилась, она везде была никем. Просто проходила мимо.

К востоку идиот Помбрин, должно быть, яростно скачет в компании четверых прислужников. Вряд ли он сильно похож на нее, с усами и прочим, но в ее весьма приметном расшитом плаще сойдет за двойника. Он был сутенером без гроша в кармане и самодовольно считал, будто бы изображает ее, чтобы она могла навестить любовницу, важную даму, которая не хочет, чтобы об их встрече стало известно. Каркольф вздохнула. Если б только. Она утешилась мыслью о том, как будет ошеломлен Помбрин, когда ублюдки Дно и Отмель выбьют его из седла, как сильно удивятся из-за усов, а потом станут обыскивать его одежду с усиливающимся чувством разочарования, и наконец, несомненно, вскроют его труп, чтобы найти… ничего.

Каркольф снова похлопала тот комок и энергично поспешила дальше. Она шла одна, пешком, тщательно подготовленным маршрутом по закоулкам, узким дорожкам, по незаметным проходам и забытым лестницам, через осыпающиеся дворцы и трухлявые доходные дома, чьи ворота оставляли открытыми в соответствии с тайными договоренностями. А позднее она пройдет немного по канализации, которая выведет ее прямо к докам с парой часов в запасе.

В самом деле, после этой работы ей надо взять отпуск. Она тронула языком губу, где недавно образовалась маленькая, но весьма болезненная язва. Каркольф только и делала, что работала. Может, махнуть в Адую? Навестить брата, повидать племянников? Сколько им сейчас? Эх, нет. Она вспомнила, какой поверхностной сукой была ее невестка. Одной из тех, кто все встречает презрительной усмешкой. Она напоминала Каркольф ее отца. Возможно, потому братец и женился на этой чертовой бабе…

Когда она, наклонившись, прошла через шелушащийся арочный проход, до нее откуда-то донеслась музыка. Скрипач либо настраивался, либо просто отвратительно играл. Ее бы не удивило ни то, ни другое. На стене, покрытой мхом, трепыхались и шелестели отпечатанные листовки, призывающие сознательных граждан восстать против тирании Талинской Змеи. Каркольф фыркнула. Большинство жителей Сипани интересовались в основном не восстаниями, а тем, как надраться и свалиться. А прочие были какими угодно, только не сознательными.

Она изогнулась, чтобы подергать зад штанов, но это было безнадежно. Сколько надо заплатить за новый костюм, чтобы швы не натирали в самых неприятных местах? На узкой тропинке возле участка канала со стоячей водой, который давно не использовался, зарос водорослями и был завален мусором, она подпрыгнула, дергая мерзкую тряпку так и сяк безо всякого эффекта. Будь проклята мода на узкие штаны! Возможно, это было какое-то космическое наказание за то, что она заплатила портному фальшивыми монетами. Но концепция сиюминутной прибыли волновала Каркольф гораздо сильнее, чем концепция космического наказания, и потому она старалась избегать оплаты за что угодно где только возможно. Это практически было ее принципом, а ее отец всегда говорил, что человек должен придерживаться своих принципов…