Голос прошлого - Ион Хобана

Ион Хобану

Голос прошлого

Где-то справа, в неясном освещении сумерек Нил плавно катил свои воды. Он казался сонным, ленивым, будто ему навеки суждено было оставаться в его просторном русле. Но через несколько месяцев, когда большая Ассуанская плотина…

— Послушай, молодой человек…

Игорь очнулся, поняв лишь тогда, что вертолет застыл над пустыней.

— Ты тут размечтался, — продолжал профессор, — а мы чуть не потеряли сегодня последний след!

— Простите, Николай Петрович…

Игорь склонился над экраном. Отраженные скрытыми стенами ультразвуки зарегистрировали странные контуры: три параллельные линии, чуть изогнутые к концам.

Профессор размышлял, посасывая конец трубки из пемзы. Ему хотелось бы зажечь ее и шагать из угла в угол, заложив руки за спину, как он делал в своей квартире на улице Горького… Коротко решил:

— Немного выше!

Тройной пропеллер увеличил число оборотов, превратившись в огромный дымчатый диск. Вертолет начал подниматься.

На экране параллельные линии росли и изгибались, как тетива, натянутая невидимой рукой. Затем их вершины начали сближаться.

— Что скажешь, Игорь?

Юноша провел кончиком языка по пересохшим от волнения губам. Линии превратились в пояса. В три концентрических пояса. Посредине темнело прямоугольное пятно.

— М-да, — пробормотал профессор, — но очень-то схоже с…

Повысив голос, он обратился к пилоту:

— Запиши координаты! Мы вернемся завтра со всем необходимым. В первую очередь, с людьми.

Юсеф кивнул головой:

— В Абу Симбеле очень нуждаются в землекопах… Может, найдем там внизу.

Последив за его взглядом, профессор и Игорь обнаружили сквозь все более густой покров сумерек нагромождение жизни.

— Хорошо, — согласился профессор. — Спустимся. Село, вернее хутор, теснилось на обочине полей. Не было видно ни одной тропы.

— Каждую пядь земли обязательно засевают, — пробормотал Юсеф. — И все же призрак голода витает над нами. Вот когда будет возведена плотина, тогда у нас будет вдоволь орошаемой земли. Тогда и тропинки проложим.

Сказал и пошел искать омдеха.

— Я заинтригован, Николай Петрович, — признался Игорь. — Эти расположенные по кругу стены…

Но профессор не был расположен к разговору. Пробормотав что-то невнятное, он продолжал набивать трубку ароматным табаком.

В темноте раздался вой шакала. Так они выли в Абу Симбеле, рыща вокруг большого археологического лагеря. В первое время ассистент Игорь Никитин укрывался с головой одеялом, чтобы не слышать их воя. Да и не только он. Многие исследователи, которые ответили на призыв правительств Объединенной Арабской Республики и Судана, впервые попали в пустыню. Они приехали отовсюду, вдохновленные идеей спасти некоторые уникальные свидетельства прошлого. Они привыкли и к шакалам, и к сворам собак в селах, к суховею и зною. Работали день и ночь, посменно, стараясь вырвать из объятий песков как можно больше сокровищ.

Юсеф вернулся с омдехом — низкорослым сухощавым человеком, который совмещал обязанность старосты, судьи, писца и, в случае необходимости, врача. Одет он был в бедный наряд феллаха: тюрбан и рубаху до колен.

Договорились они очень скоро. Местные жители знали, что в скором времени воды Нила скоро сомкнутся над их прежними поселениями. Они готовились переселяться всем селом на новое место, отведенное властями, и хотели узнать, что скрывается под землей, исхоженной ими и их предками…

Работа началась с рассветом. Электрические приборы определяли плотность почвы, фотобурение подтвердило, что записи сонара оказались точными. В сумерки у трех обнаженных круговых сегментов слышалось скрежетание металла при раскопках. А Игорь все пытался вспомнить, где он читал об этих стенах, облицованных бронзой, оловом и… Металл с красноватым отливом мог быть медью… или золотом, потускневшим от времени.

Охваченный необычайным волнением, профессор торопил феллахов, орудуя рядом с ними киркой и лопатой. Сегменты превратились в полукруги. Через несколько дней черное пятно на экране сонара оказалось храмом, одетым в серебро, с золотым коньком крыши.

Постепенно весь храм был высвобожден из своего тысячелетнего савана. Стены сохранились нетронутыми под оправой из ценного металла. А внутри…

Игорь жил в постоянном изумлении. Внутри стены, колонны, пол были облицованы плитами из слоновой кости. Несколько золотых статуй были разбросаны по углам, а посредине, доставая головой до потолка, высился гигантский Посейдон, управляющий шестеркой крылатых коней. Вокруг него толпились нереиды на дельфинах тоже из золота.

«Греческий храм? — удивлялся юноша. — Здесь, в сердце Египта?!»

Одна из колонн в особенности привлекла его внимание. Она была из того же металла с красноватым отливом, который покрывал третий полукруглый внутренний пояс стен. На ней были выгравированы знаки, которые не принадлежали ни к одному известному алфавиту.

— Похоже на письменность гуанчей с Канарских островов, — установил профессор с блестящими глазами. — И на надпись на кольце, найденном в Тартессе.

— Следует добавить и берберские буквы, записанные Ганото в 1860 году, — заметил Игорь.

— Точно! Предполагаемая линия распространения — Атлантический океан, Испания, берберский Атлас и Египет!

— Тогда… — поторопился Игорь.

Профессор жестом остановил его. Будто боялся, что поспешность формулировки развеет еще шаткую гипотезу.

Через несколько дней новое открытие. Юсеф, который временно променял рычаги управления вертолета на орудие труда археологов, обнаружил в подземном помещении храма несколько глиняных амфор, сохранившихся в прекрасном состоянии. Они были мастерски вылеплены по образцу, напоминающему стилизованные линии женской фигуры, и содержали сотни медных ромбов.

— После Перу, Мексика! — воскликнул Игорь. — Эти ромбы будто из Паленгуе!

— Или из доисторической Ирландии и Скандинавии, — добавил профессор.

— Треугольник сомкнулся: Европа, Африка, Америка. Вывод напрашивается сам по себе.

— Я учил тебя не торопиться с выводами, — тихо сказал профессор.

— Но, Николай Петрович!..

— Я связался по радио с Каиром. Завтра прибудет специалист по магнитным определениям. Потерпи до тех пор.

Специалист — словоохотливый египтянин с крошечной феской на макушке, приехал вместе с молчаливым великаном, который отрекомендовался Ионом Прокой.

— Румын? — обрадовался Игорь, пожимая ему руку. — Румын, — улыбнулся скорее глазами другой.