Побелевший воин - Артур Дойль

Артур Конан-Дойль

Побелевший воин

Как мне кажется, взгляды моего друга Ватсона грешат некоторой ограниченностью. Зато, придя к какому-либо решению, он настойчиво добивается его осуществления. Так, он долгое время уговаривал меня описать хотя бы один из моих профессиональных случаев. Должно быть, я сам подал ему эту идею, упрекая его за стремление потакать вкусам публики вместо того, чтобы придерживаться сухих фактов.

— Ваши описания надуманны, — нередко говорил я ему.

— Попробуйте взяться за дело сами, Холмс, — неизменно отвечал мне Ватсон.

И вот я решил последовать его совету. Должен признаться, что теперь я понимаю моего друга и всех остальных людей, которые берутся за перо. Писать интересно не так просто, как я себе представлял, а случай, который я собираюсь рассказать, должен удовлетворить этому требованию. Кроме того, он принадлежит к числу самых странных происшествий в моей практике, хотя почему-то Ватсон не упоминает о нем в своих записках.

В моей записной книжке значится, что события, с которых я начну свой рассказ, произошли в январе 1903 г., вскоре после окончания Англо-бурской войны. В то время я был уже одинок. Мой верный Ватсон женился и покинул нашу холостяцкую квартиру на Бэкер-стрит. Пожалуй, женитьба была единственным проявлением эгоизма с его стороны за все время нашей долголетней дружбы.

Итак, в этот день меня посетил мистер Джеймс К. М. Додд, высокий широкоплечий загорелый англичанин. Я обычно сажусь спиной к окну, а клиента сажаю напротив, таким образом, чтобы свет падал ему на лицо. Так я поступил и на этот раз.

Мистер Додд, видимо, затруднялся, с чего начать рассказ. Я не помогал ему, так как выигранное время давало мне возможность для наблюдений. Помолчав, я решил поразить его кое-какими выводами о его персоне. Как я убедился, это чрезвычайно полезно, так как неизменно вызывает искренность и доверие клиентов.

— Вы, кажется, недавно приехали из Южной Африки? — спросил я.

— Да, сэр, — ответил он удивленно.

— Вероятно, служили в кавалерийских частях?

— Совершенно верно.

— В Добровольческом корпусе?

— И это верно. Мистер Холмс, вы чародей! — растерянно произнес мой посетитель.

Я улыбнулся.

— Все очень просто. Разве не ясно, что человек с мужественной осанкой, военной выправкой и загаром, явно не лондонского происхождения, только что приехал с театра военных действий, то есть из Южной Африки. Далее, вы носите бороду, значит, вы не кадровый военный. Ваша походка выдает кавалериста… и т. д. и т. д.

— Это удивительно, вы видите все до мелочей, мистер Холмс! — воскликнул Додд.

— Я вижу не больше, чем вы, но умею анализировать то, что вижу, ответил я, — однако вряд ли вы посетили меня только для того, чтобы убедиться в моей наблюдательности. Что произошло в Старом Таксбергском парке?

— О, мистер Холмс! — пролепетал Додд.

— Мой дорогой сэр, нет ничего сверхъестественного в том, что я сказал. На конверте вашего письма стоял именно этот штемпель. Вы писали, что просите срочно принять вас; значит, произошло нечто весьма важное.

— Да, вы правы. Но с тех пор события приняли еще более скверный оборот. Полковник Эмсуорд попросту выгнал меня…

— То есть как выгнал?

— Именно так. Мне пришлось убираться восвояси. Однако и тип, этот полковник Эмсуорд! Я бы и секунды не провел в его обществе, если бы не Годфри.

Я неторопливо зажег трубку и откинулся на спинку кресла.

— Может быть, вы все-таки объясните мне, в чем дело, мистер Додд?

Мой посетитель хитро прищурился.

— А я было решил, что вы и так обо мне все знаете, — сказал он. — Но, говоря серьезно, я изложу все факты, а вы, как я надеюсь, объясните мне, что они могут означать. Прошлую ночь я не мог уснуть ни на минуту — пытался разобраться. Но чем больше я думаю, тем невероятнее мне кажется все, что произошло.

Итак, я попал в армию в январе 1901 г., как раз около двух лет назад. В нашем эскадроне служил молодой Годфри Эмсуорд. Годфри пошел на войну добровольцем; в его жилах текла кровь многих поколений воинственных предков. Во всем полку не было парня лучше Годфри. Мы крепко подружились. Так, как дружишь, когда живешь одной жизнью и одними интересами.

Целый год мы воевали бок о бок, вместе перенося все превратности походной жизни. А потом Годфри был ранен и отправлен в госпиталь. Я получил одно письмо из Кейптауна, где был расположен госпиталь, и еще одно из Англии, из Саутгемптона. С тех пор — ни единого слова, понимаете, мистер Холмс, ни единого… от моего ближайшего друга.

Когда война окончилась и я возвратился домой, я тотчас же написал отцу Годфри, спрашивая о его сыне. Ответа не было. Я снова написал. На этот раз я получил краткий и сухой ответ. Отец Годфри сообщал, что его сын отправился в кругосветное путешествие и не вернется раньше чем через год.

Этот ответ меня не удовлетворил. Вся история казалась чертовски странной. Я не мог поверить, что такой парень, как Годфри, был способен в короткий срок забыть лучшего друга. Меня тревожило еще и следующее обстоятельство. Годфри был единственным наследником большого состояния. По его рассказам я знал, что он не ладил с отцом. У старика был отвратительный характер, а Годфри совершенно не мог выносить его гневных выходок. Нет, мне чертовски не нравилось все это дело, и я решил во что бы то ни стало докопаться до истины. Некоторое время я был занят устройством своих личных дел. Но сейчас я намерен посвятить все свое время и силы только одному вопросу: выяснению судьбы моего друга.

При этих словах серые глаза моего посетителя сверкнули, а его квадратная челюсть решительно сжалась.

Я с интересом взглянул на своего собеседника. Мистер Джеймс Додд производил впечатление человека, которого неизмеримо лучше иметь в числе друзей, чем среди врагов.

— Что же вы предприняли дальше? — спросил я.

— Я подумал, что самое лучшее было бы посетить Таксбергский парк в Бедфорде, где расположена усадьба семейства Эмсуордов. Для этой цели я написал матери Годфри. По правде сказать, я понял, что иметь дело с его отцом не так-то просто. Я написал, что я близкий друг Годфри и что мы вместе служили в Южной Африке. Если она не возражает, я бы с удовольствием побеседовал с ней о ее сыне. Кстати, добавил я, вскоре я буду неподалеку от Бедфорда и мог бы на короткое время заехать в Таксбергский парк. В ответ я получил любезное приглашение посетить усадьбу Эмсуордов. Я сел в поезд и поехал.

Пока я от станции добрался до усадьбы, уже стемнело. Родовой замок семейства Эмсуордов представлял собой массивное сооружение, в архитектуре которого перемешались стили всех эпох. Средняя часть здания, выдержанная в строгом елизаветинском стиле, причудливо сочеталась с позднейшими пристройками в замысловатом викторианском. Вокруг замка был разбит прекрасный обширный парк. Внутри дома стены были отделаны красным деревом и увешаны многочисленными картинами в массивных рамах. Во всем доме царил дух старины и мрачной таинственности.

Меня встретили слуги — дворецкий Ральф, древний, как сами стены дома, и его жена, еще более дряхлая. Но, несмотря на отталкивающую внешность, старуха мне понравилась. Я вспомнил, что она когда-то была няней Годфри. Мой друг часто говорил мне, что после матери он никого на свете так не любил, как свою старую няню. Потом ко мне вышли полковник и его жена. К матери Годфри, маленькой хрупкой женщине, я сразу почувствовал симпатию. Зато его отец пришелся мне не по душе.

Тотчас по приезде я был приглашен в кабинет полковника. Признаюсь, перспектива беседы с ним меня не слишком обрадовала. На какое-то мгновение мне захотелось отказаться от этой затеи. Но мысль о моем друге заставила меня справиться с малодушием.

В мрачном, заставленном мебелью кабинете полковника мне удалось более внимательно разглядеть его. Отец Годфри оказался высоким, широкоплечим стариком с выдающейся челюстью и длинной седой бородой. У него был крупный, испещренный венами нос и маленькие свирепые глазки, сверкавшие из-под седых мохнатых бровей.

— Итак, сэр, — обратился он ко мне скрипучим голосом, — если вы не возражаете, мне хотелось бы узнать истинные причины вашего приезда к нам.

Я вежливо ответил, что в своем письме к его жене я изложил причины, побудившие меня навестить родителей моего друга.

— Кстати, — продолжал старик, — кроме ваших заверений, я не располагаю другими доказательствами того, что вы действительно близко знали моего сына.

— У меня имеются письма от Годфри, — ответил я, стараясь сохранить хладнокровие.

— Могу ли я взглянуть на них, сэр?

— Разумеется.

Мистер Эмсуорд бегло просмотрел письма и вернул их мне.

— Ну, и что же дальше? — спросил он.