Шагаюшие в вечность - Александр Климов

Климов Александр

Шагаюшие в вечность

Александр Климов

ШАГАЮЩИЕ В ВЕЧНОСТЬ

Въезжая в новую квартиру, бухгалтер Петров чувствовал себя счастливейшим человеком на свете. Собственно, квартира была вовсе не новая, а как раз наоборот - старая. Но в этом-то и состояла вся прелесть.

Затаскивая свои тючки и чемоданы по широчайшей винтовой лестнице на третий и последний этаж, Петров буквально физически ощущал, как его начинает обволакивать тихое и немного грустное очарование старинного московского особняка. Чудился запах пожелтевших книг, отблески розовых восковых свечей, шуршание кринолинов. С чердака явственно доносилось звяканье шпор.

Дом поражал безлюдьем в эти вечерние, обычно оживленные часы. Не прыгала по ступенькам детвора, не громыхали гулкие жестянки почтовых ящиков. Не пели, не кричали, не плакали. Даже лифт - и тот не грохал створками по той простой причине, что в доме его не было.

За высокими скрипучими дверями, безусловно, текла какая-то жизнь, но Петров ее не ощущал. Ему казалось, что он - хозяин огромного пустого замка, и фантазия помимо воли населяла комнаты и коридоры ушедшими в прошлое обитателями.

А с фантазией своей Петров бороться положительно не умел. К сорока годам он пришел к твердому убеждению, что в мире есть всего лишь две вещи, бороться с которыми человеку не под силу: фантазия и тараканы. И то и другое при внешнем различии одинаково неистребимо.

На службе Петрова, как ни странно, побаивались. Старик Стаканов-Скрипкин - счетовод с дореволюционным стажем утверждал, что Петров не так прост, как хочет казаться. Мол, бухгалтер-мечтатель - явление в природе настолько невероятное, что за этим кроется не иначе как карьеризм высочайшего артистического класса.

В семье же - человек как на ладони. Когда лет десять назад жена уходила от Петрова, вернее, навсегда уезжала в Сочи с красавцем капитаном дальнего плавания, она остановилась на пороге и, гневно поправив поясок платья, сказала:

- Петров! Ты даже не ничтожество! Ты что-то невообразимо более мелкое. Даже дождевой червяк и тот заботится о своей самке...

Петров хотел было заметить, что совсем в этом не уверен и, мол, вообще сильно сомневается, что червяки бывают разного пола, но Нина хлопнула дверью и исчезла из его жизни.

С годами забылось многое: даже полный превосходства взгляд брюнетистого капитана. Бухгалтеру начало казаться, что он никогда и не был женат. Но слова эти, грохочущие и какие-то оскорбляюще липкие, помнились. Они удвоили его природную житейскую неуверенность, все глубже толкая в спокойное надежное одиночество.

Поднимаясь наверх с последней пачкой книг, Петров лоб в лоб столкнулся с высушенной остроносой старушкой, выходившей из двери номер четыре на втором этаже. Не зная почему, он сразу окрестил ее "камергершей".

Старуха подозрительно оглядела нового жильца, зачем-то потрогала рукав его пальто и, вдруг повеселев, игриво промурлыкала:

- Если бы не старость, кругом остались бы одни сумасшедшие.

- Что? - опешив, переспросил бухгалтер.

На седых, будто припорошенных мукой, волосах старой дамы в неустойчивом равновесии закачалась шляпка с фантастическими цветами и вуалеткой:

- Раньше и привидения были другими. Какими-то благородными утонченными. Дамы, рыцари...

Петров уронил книги.

- Вы в какую квартиру? - поинтересовалась "камергерша", заглядывая в глаза остолбеневшему бухгалтеру.

- В шестую! - почти крикнул Петров, обрадовавшись, что наконец-то услышал что-то доступное пониманию.

- Шестая - это что рядом с пятой, - глубокомысленно заметила старуха.

- Что? - еще раз с довольно глупым выражением лица переспросил Петров.

И тут "камергерша" сделала такое, что повергло бухгалтера в глубочайшее изумление: подпрыгнув, она поцеловала его в лоб, затем перекрестила и, смахнув слезинку, выбежала во двор.

Петров еще несколько минут постоял в растерянности, потом собрал книги и пошел к себе на третий этаж. Сначала он хотел было расстроиться, но передумал.

"Милая, сумасшедшая старуха", - подумал он и улыбнулся.

На лестничную клетку третьего этажа выходило всего две двери. На одной была выведена белой эмалью кособокая шестерка, а на другой красовалась медная табличка. Смысл надписи практически утерялся в обилии завитушек, и Петрову удалось расшифровать только фамилию своего соседа из квартиры номер пять: ОРГАНОВ. Бухгалтер еще стоял, размышляя, на какую букву правильнее будет поставить ударение, когда откуда-то сверху раздался невыразимо печальный голос:

- Мое гениальное открытие похищено врагами! Сейф взломан и пуст...

Петров обернулся так резко, словно в спину ему воткнули булавку. На лестнице, ведущей к чердачному люку, сидел мужчина весьма странной наружности. Могло показаться, что его присыпали золой - такой серый, пыльный, сразу и не определишь, где заканчивается костюм и начинается его обладатель. Вздыбленные патлы открывали лоб такой невероятной высоты, что невольно закрадывалось сомнение: осталось ли место для темени и затылка? Огромные очки в черепаховой оправе, казалось, тяжестью своей вот-вот продавят переносицу. Петров также обратил внимание, что галстук незнакомца почему-то завязан морским узлом, а все пуговицы и даже шнурки вырваны с мясом.

- Великое открытие в руках негодяев! - крикнул странный мужчина и вырвал клок из своей фантастической шевелюры. Затем он вытряс на ладонь таблетку валидола и прохрипел:

- Водыыы...

Бухгалтер вышел из столбняка и метнулся в квартиру. Чертыхаясь, он принялся искать стакан, попутно соображая, где же раньше встречался с этим человеком.

- Видел ведь его. И не один раз! Но где?.. - бормотал Петров себе под нос, выкидывая вещи из хозяйственной сумки.

Наконец со стаканом в руках он вернулся на лестницу. Мужчины, у которого негодяи похитили великое открытие, и след простыл. Петров прислушался, но лестница безмолвствовала.

"Веселенькое новоселье", - подумал бухгалтер и выпил воду.

Он вошел в квартиру и запер дверь не щеколду. Хорошего настроения как не бывало. Исчезли звон шпор и аромат свечей. Отчетливо запахло плесенью и немытыми полами.

Воскресенье прошло в хозяйственных заботах. Петров взмок, но с удовольствием отметил, что новое жилище стоило трудов. Десять книжных полок, письменный стол, два разномастных стула и раскладушка - просто, удобно и привычно. Вместо платяного шкафа - вбитый в стену большой гвоздь с плечиками, похожими на лук с натянутой тетивой. На подоконнике бурлил аквариум с одинокой золотой рыбкой, по карнизу вилась лиана с экзотическим и жутковатым названием "монстр". Теплые розовые обои приятно контрастировали с дождливым мраком за оконным стеклом. Старинные метровые стены не пропускали в комнату грохот и лязг большого города, но странным образом не задерживали шепот мокрой листвы, стук капель, цоканье одиноких каблучков по скользкой булыжной мостовой.