Стихотворения 1912 года - Александр Блок

Александр Блок

СТИХОТВОРЕНИЯ 1912 ГОДА

«Ветр налетит, завоет снег…»

Ветр налетит, завоет снег,И в памяти на миг возникнетТот край, тот отдаленный брег…Но цвет увял, под снегом никнет…

И шелестят травой сухойМои старинные болезни…И ночь. И в ночь — тропой глухойИду к прикрытой снегом бездне…

Ночь, лес и снег. И я несуПостылый груз воспоминаний…Вдруг — малый домик на поляне,И девочка поет в лесу.

6 января 1912

«Шар раскаленный, золотой…»

Борису Садовскому

Шар раскаленный, золотойПошлет в пространство луч огромный,И длинный конус тени темнойВ пространство бросит шар другой.

Таков наш безначальный мир.Сей конус — наша ночь земная.За ней — опять, опять эфирПланета плавит золотая…

И мне страшны, любовь моя,Твои сияющие очи:Ужасней дня, страшнее ночиСияние небытия.

6 января 1912

«Повеселясь на буйном пире…»

Моей матери

Повеселясь на буйном пире,Вернулся поздно я домой;Ночь тихо бродит по квартире,Храня уютный угол мой.

Слились все лица, все обидыВ одно лицо, в одно пятно,И ветр ночной поет в окноНапевы сонной панихиды…

Лишь соблазнитель мой не спит;Он льстиво шепчет: «Вот твой скит.Забудь о временном, о пошломИ в песнях свято лги о прошлом».

6 января 1912

«Благословляю всё, что было…»

Благословляю всё, что было,Я лучшей доли не искал.О, сердце, сколько ты любило!О, разум, сколько ты пылал!

Пускай и счастие и мукиСвой горький положили след,Но в страстной буре, в долгой скукеЯ не утратил прежний свет.

И ты, кого терзал я новым,Прости меня. Нам быть — вдвоем.Всё то, чего не скажешь словом,Узнал я в облике твоем.

Глядят внимательны очи,И сердце бьет, волнуясь, в грудь,В холодном мраке снежной ночиСвой верный продолжая путь.

15 января 1912

АВИАТОР

Летун отпущен на свободу.Качнув две лопасти свои,Как чудище морское в воду,Скользнул в воздушные струи.

Его винты поют, как струны…Смотри: недрогнувший пилотК слепому солнцу над трибунойСтремит свой винтовой полет…

Уж в вышине недостижимойСияет двигателя медь…Там, еле слышный и незримый,Пропеллер продолжает петь…

Потом — напрасно ищет око:На небе не найдешь следа,В бинокле, вскинутом высоко,Лишь воздух — ясный, как вода…

А здесь, в колеблющемся зное,В курящейся над лугом мгле,Ангары, люди, всё земное —Как бы придавлено к земле…

Но снова в золотом туманеКак будто — неземной аккорд…Он близок, миг рукоплесканийИ жалкий мировой рекорд!

Всё ниже спуск винтообразный,Всё круче лопастей извив,И вдруг… нелепый, безобразныйВ однообразьи перерыв…

И зверь с умолкшими винтамиПовис пугающим углом…Ищи отцветшими глазамиОпоры в воздухе… пустом!

Уж поздно: на траве равниныКрыла измятая дуга…В сплетеньи проволок машиныРука — мертвее рычага…

Зачем ты в небе был, отважный,В свой первый и последний раз?Чтоб львице светской и продажнойПоднять к тебе фиалки глаз?

Или восторг самозабвеньяГубительный изведал ты,Безумно возалкал паденьяИ сам остановил винты?

Иль отравил твой мозг несчастныйГрядущих войн ужасный вид:Ночной летун, во мгле ненастнойЗемле несущий динамит?

1910—январь 1912

ШАГИ КОМАНДОРА

В. А. Зоргеифрею

Тяжкий, плотный занавес у входа,       За ночным окном — туман.Что теперь твоя постылая свобода,       Страх познавший Дон-Жуан?

Холодно и пусто в пышной спальне,       Слуги спят, и ночь глуха.Из страны блаженной, незнакомой, дальней       Слышно пенье петуха.

Что изменнику блаженства звуки?       Миги жизни сочтены.Донна Анна спит, скрестив на сердце руки,       Донна Анна видит сны…

Чьи черты жестокие застыли,       В зеркалах отражены?Анна, Анна, сладко ль спать в могиле?       Сладко ль видеть неземные сны?

Жизнь пуста, безумна и бездонна!       Выходи на битву, старый рок!И в ответ — победно и влюбленно —       В снежной мгле поет рожок…

Пролетает, брызнув в ночь огнями,       Черный, тихий, как сова, мотор.Тихими, тяжелыми шагами       В дом вступает Командор…

Настежь дверь. Из непомерной стужи,       Словно хриплый бой ночных часов —Бой часов: «Ты звал меня на ужин.       Я пришел. А ты готов?..»

На вопрос жестокий нет ответа,       Нет ответа — тишина.В пышной спальне страшно в час рассвета,       Слуги спят, и ночь бледна.

В час рассвета холодно и странно,       В час рассвета — ночь мутна.Дева Света! Где ты, донна Анна?       Анна! Анна! — Тишина.

Только в грозном утреннем тумане       Бьют часы в последний раз:Донна Анна в смертный час твой встанет       Анна встанет в смертный час.

Сентябрь 1910 — 16 февраля 1912

ПЛЯСКИ СМЕРТИ

1

Как тяжко мертвецу среди людейЖивым и страстным притворяться!Но надо, надо в общество втираться,Скрывая для карьеры лязг костей…

Живые спят. Мертвец встает из гроба,И в банк идет, и в суд идет, в сенат…Чем ночь белее, тем чернее злоба,И перья торжествующе скрипят.

Мертвец весь день трудится над докладом.Присутствие кончается. И вот —Нашептывает он, виляя задом,Сенатору скабрезный анекдот…

Уж вечер. Мелкий дождь зашлепал грязьюПрохожих, и дома, и прочий вздор…А мертвеца — к другому безобразьюСкрежещущий несет таксомотор.

В зал многолюдный и многоколонныйСпешит мертвец. На нем — изящный фрак.Его дарят улыбкой благосклоннойХозяйка — дура и супруг — дурак.

Он изнемог от дня чиновной скуки,Но лязг костей музыкой заглушен…Он крепко жмет приятельские руки —Живым, живым казаться должен он.

Лишь у колонны встретится очамиС подругою — она, как он, мертва.За их условно-светскими речамиТы слышишь настоящие слова:

«Усталый друг, мне странно в этом зале» —«Усталый друг, могила холодна».—«Уж полночь». — «Да, но вы не приглашалиНа вальс NN. Она в вас влюблена…»

А там — NN уж ищет взором страстнымЕго, его — с волнением в крови…В ее лице, девически прекрасном,Бессмысленный восторг живой любви…

Он шепчет ей незначащие речи,Пленительные для живых слова,И смотрит он, как розовеют плечи,как на плечо склонилась голова…

И острый яд привычно-светской злостиС нездешней злостью расточает он…«Как он умен! Как он в меня влюблен!»

В ее ушах — нездешний, странный звон:              То кости лязгают о кости.

19 февраля 1912

2

Ночь, улица, фонарь, аптека,Бессмысленный и тусклый свет.Живи еще хоть четверть века —Всё будет так. Исхода нет.

Умрешь — начнешь опять сначала,И повторится всё, как встарь:Ночь, ледяная рябь канала,Аптека, улица, фонарь.

10 октября 1912