Я – Саша! - Елена Игоревна Александрова

Часть первая

1

С самого детства я привык вести дневник, куда каждый день записывал свои действия и описывал свое состояние. Знаю, что данное занятие свойственно больше девочкам, чем мальчикам: обычно девочки своими обидами делятся с дневником, будто им становилось легче от этого. Вот запишешь все на бумагу, словно рассказала своей подруге, как тот, от которого так греется сердечко, посмотрел на другую девочку или хуже того, поцеловал ее. Это удел девчонок сопливить в своих личных дневниках, потом закрывать их на маленький замочек и прятать, чтобы никто не нашел и не узнал об их тайнах. Но как странно это ни звучало, дневник вел и я. Меня нельзя было отнести к меланхоличным натурам, которые любили прижаться к маминой груди, поплакаться и пожаловаться на то, как в школе их дразнят и обзывают. Наоборот, сверстники меня побаивались и сторонились. Нет, это не являлось проявлением уважения. Это было опасение, недоверие, незнание того, что происходит в моей голове и все ли с ней в порядке. Поддаюсь ли я обычной логической системе? Или же я какой-то ненормальный, который выходит из равновесия и способен нанести вред оппоненту? А как принято в нашем мире – люди боятся всего неизвестного, поэтому и реагировали на меня соответствующим образом. И все же вам, наверное, должно быть интересно, почему же я вел свой дневник? Я отвечу, что это не было моим желанием, мне приходилось это делать. Будучи ребенком, я своим корявеньким почерком корябал слова на листах дневника…

2

Лет 8 или 9 мне тогда было. Я только в этом возрасте начал запоминать историю своей жизни. Наверное, у всех людей так. До этого момента будто и не жили вовсе. Есть какие-то отрывки событий в голове, но беспрерывная запись жизни на мозговую ленту памяти начинается примерно с этого возраста. У меня эта запись началась не с момента, когда я проснулся или пошел чистить зубы, а с середины дня; и до сих пор я не могу понять, какие именно действия послужили для этого. И по каким причинам именно это место и время стало отправной точкой, стало нажатием заветной кнопки «старт» на записывающем устройстве. Как сейчас помню, что была осень. Дожди. Противные затяжные холодные дожди. Октябрь…

В тот день ко мне приезжал врач. Вообще в детстве я был частым гостем у врачей, и они были частыми гостями в нашем доме. В отличие от остальных детей, я врачей не боялся. Я привык к постоянным уколам, обследованиям, к запаху медикаментов. Но в тот самый день ко мне пришел врач, не похожий на всех предыдущих. Такой огромный лысый мужчина с усами, но очень улыбчивый. Шутил постоянно. Конфетой меня угостил. Представился Великих Леонидом Васильевичем. Он был совсем другим, не таким как другие врачи. Он меня не осматривал, легкие не слушал, давление не мерил. Задал несколько вопросов и отозвал моего отца поговорить в другую комнату. Я не слышал, о чем они беседовали, но после того, как Леонид Васильевич ушел, папа пришел ко мне в комнату с какой-то тетрадкой и ручкой. Отец был чем-то расстроен, но очень старался это скрыть за улыбкой. Но глаза врать не умеют. Я видел, что папа чем-то подавлен, но не стал ни о чем спрашивать. Я не был любителем задавать вопросы и тем более копаться в чужой душе.

Папа протянул мне тетрадь и попросил каждый день, каждые 4 часа одним словом охарактеризовывать мое самочувствие: отлично, хорошо, удовлетворительно. Но если же мое состояние хуже, чем удовлетворительно, в таком случае необходимо детально описывать, что именно я чувствую и что происходило со мной до этого. Я тогда не понимал, зачем это нужно, но беспрекословно начал выполнять просьбу отца. Та тетрадь как раз и стала моим дневником.

День за днем, месяц за месяцем, дневник за дневником. Сколько же их было, но ни один из дневников не оставался у меня после того, как заканчивался последний чистый лист. Я должен был отдавать заполненные дневники отцу. А так хотелось спустя несколько лет почитать, что же я в них писал. В памяти ничего ведь не оставалось. И в тот же день, когда произошло наше знакомство с доктором Великих Л.В., отец забрал мои документы из школы, и я продолжил свое обучение дистанционно, на дому. Некоторым предметам меня обучал отец, некоторым специализированные учителя. Я не задумывался, почему так произошло, просто делал, как мне говорил мой отец. Возможно, он считал, что в школе мне делать нечего, что она не обязательна, всему можно обучиться и вне ее стен; и я поначалу думал так же, но со временем мое мнение поменялось. Ведь я был ограничен в общении; у меня и так в школе почти не было друзей, а перейдя на дистанционное обучение, их и вовсе не стало. Я погрузился в себя, в свое одиночество. Только я, отец и мои дневники.

3

Достигнув более сознательного возраста, а именно 15-ти лет, я понял, что со мной что-то не так; понял, почему ко мне так часто в детстве приходили врачи, почему меня лишили обучения в школе, а что самое важное, я узнал, зачем мне нужно было записывать каждый свой день.

15 августа 2003 года я, как обычно, с самого утра сидел за учебниками. В тот день готовился к экзамену по Истории, хоть я и учился на дому, но имеются стандарты для получения диплома об образовании, и их никто не отменял. Я погрузился в чтение полностью. Мне этот предмет был очень интересен, настолько, что я даже не заметил, как на улице стемнело. Я включил напольную лампу, чтобы она освещала мне мой стол. Я прочитывал страницу, за страницей, ничто не беспокоило, ничто не отвлекало, было спокойно и хорошо. Но через некоторое время меня потревожил резкий сигнал будильника, напоминавший мне о необходимости внести в дневник новую запись. Я давно уже придумал ставить будильник, как напоминание о дневнике, и никогда этот сигнал не раздражал меня. Но сейчас этот звук будто пронзил всю мою нервную систему; он пришел, словно внезапная зубная боль. Те, кто столкнулся с зубной болью, меня поймут. И все вокруг начало сводить меня с ума: Мои настенные часы стали так громко тикать, эта лампа такая никчемная, дающая так мало