Хотел бы я знать - Вячеслав Морочко

Морочко Вячеслав

Хотел бы я знать

Вячеслав Морочко

"ХОТЕЛ БЫ Я ЗНАТЬ..."

Предвидеть катастрофу не удалось. Когда несущиеся во мраке титанические обломки погибшего мира прошили систему Голубой звезды, жаркая планета Рубин сместилась с орбиты и за каких-нибудь несколько дней превратилась в ледяную пустыню. Только в горах, накрытых завесой пурги, блуждали два огонька. Это были фары сбившегося с пути транспортера. Выбравшись из-под обвала, машина уже много дней нащупывала выход из лабиринта скал. Глыбами, сорвавшимися в момент катастрофы, был разбит кормовой отсек, где помещалась радиоаппаратура. Вышел из строя гироскопический компас. Он стал давать ложные показания раньше, чем это обнаружилось - три человека в кабине оказались без связи с базой, без данных о местонахождении. Легкий транспортер с негерметичной кабиной, набор тонизирующих средств из бортовой аптечки и подогретый питательный бульон - это все на что они могли рассчитывать. Внутри кабины - минус двадцать градусов по Цельсию, снаружи - вдвое больше, плюс шквальный ветер со снегом. Не надо объяснять, как мало пригодно тропическое снаряжение в условиях полярной зимы: шорты, безрукавки, летние комбинезоны, походные одеяла и спальные мешки, предназначенные скорее для защиты от насекомых, чем от лютого холода. Объезжая препятствия, транспортер упрямо шел сквозь пургу. И пока машина еще могла двигаться, три человека не теряли надежды. Имант был старшим тройки биологов, исследовавших тропическую флору планеты. На нем лежала ответственность за судьбы товарищей. Сжимая руль транспортера, он до боли в глазах всматривался в освещенное фарами пространство, чтобы вовремя разглядеть впереди пасть расщелины. Когда наступало время передавать управление Петеру, Имант откидывался на сидении; кристаллики инея, поднятые движениями людей, медленно оседали, кружились в воздухе, и также неторопливо мысли человека возвращались в привычное русло. В который уж раз он думал о СОД. Всю жизнь биолога манили к себе далекие звезды, но ради СОД, ради осуществления этой последней своей идеи, он возвратился на Землю и целый год проторчал в биоцентре. Из очередной экспедиции Имант привез споры быстрорастущих водорослей ХИУ и занялся целевой коррекцией их свойств. Все, над чем эти месяцы бился он со своими ассистентами, умещалось в маленьком тюбике со споромазью. Стоило каплю этого вещества нанести на поверхность человеческой кожи, как все тело покрывалось тончайшей пленкой, состоящей из живых волокон. Еще минут через тридцать образовавшийся волокнистый покров отделялся от кожи и обретал замечательную термореактивность: при нагревании становился тонким и проницаемым, при охлаждении расширяясь, уподоблялся пуху и сам начинал выделять тепло. Именно эта парадоксальная реакция на температуру привлекла внимание биолога к водорослям ХИУ. Однако по мере того, как работа подходила к концу, он все больше к ней остывал, представляя себе, как жалко выглядит споромазь "на общем фоне достижений человечества".

* * *

Когда руководство выделило Иманту двух ассистентов, он в первый же день учинил им экзамен: спрашивая, глядя в лоб, "казалось бы элементарные вещи",. Молодые люди, или мямлили вздор или вовсе молчали. Поражаясь, сумбуру который царил у них в головах, Имант устроил скандал на ученом совете: по тому, каких ассистентов он получил, уже можно было судить, как относятся в Центре к его разработке. Услышав про трудности с кадрами, он заявил: "Нет кадров и эти "два друга" тоже - не кадры! Обойдусь киберами!" Когда заговорили о том, что "лишенные творческого начала" киберы - только слепые исполнители человеческой воли, Имант ушел, хлопнув дверью: кощунственной показалась ему сама мысль о том, что у этих двоих есть хоть какое-то "творческое начало". Ассистентов пришлось оставить, но каждый раз один вид их напоминал Иманту как низко его здесь оценивают. Сокращенное название темы СОД - "спороодежда", комиссия биоцентра расшифровала иначе: "спасательная одежда". Было высказано сомнение, что в нормальных условиях кто-то захочет выращивать на своем теле колонию водорослей. Для Иманта, и без того потерявшего интерес к своему детищу, сдержанный отзыв экспертов явился последней каплей, и поступившее предложение отправиться с экспедицией на планету Рубин было принято без колебаний.

* * *

За дни блужданий у Петера отросла борода. Посеребренная инеем, она делала напарника Иманта похожим на рождественского Санта Клауса. Ни холод, ни усталость, казалось, не брали его. Объезжая покрытые льдом скалы, он лишь тихо посвистывал. Но, вглядываясь в лицо друга, Имант видел, что и Петер сейчас задает себе тот же вопрос: "Смогу ли когда-нибудь я... хоть немного согреться?" Все, что нужно, они давно обсудили. Остальное было понятно без слов. Такого полного взаимопонимания связанных одной судьбою людей, биолог не мог найти на Земле в "хрустальном муравейнике" биоцентра. Однако теперь он нисколько не удивлялся что грезы его о тепле заставляли думать о СОД: достаточно было бы малой капельки споромази, чтобы спасти их от стужи. Перед отлетом на знойный Рубин у биолога не возникало и мысли, что тюбик может ему пригодиться; дела предстоящие обычно захватывали целиком, о прошлых - старался забыть. Забывались и люди, с которыми Имант работал. Впрочем, он еще помнил, что ассистентов звали Карл и Степан, и что оба ходили, как сонные мухи, думали черт их знает о чем, по невежеству или распущенности то и дело проваливали испытания, приводя в отчаяние киберов. Испепеляя сарказмом, Имант как мог учил "друзей" уму-разуму. Но в головах Степана и Карла царили танцульки. Затыкая уши муз- шариками, они и во время работы подергивались в такт с новомодными ритмами, забывая все, чему их учили. Временами, подбрасывая ассистентам идейки, он поражался их детской наивности: "мальчикам" в голову не приходило, что эти "экспромты" стоили тяжких раздумий. Ясно было одно: участие их в работе только мешало делу, и нередко его подмывало плюнуть на все и просить молодых людей, продолжая формально числиться, в лаборатории больше не появляться.

* * *

Уже не одну неделю транспортер блуждал в снежной мгле. Никто из троих биологов не сомневался, что их давно ищут. С орбитальных станций наверняка уже прочесывают поверхность Рубина. Но непрекращающаяся пурга делает ее оптически непроницаемой, а радиолокационные зондирования в этом нагромождении скал способно выделить только движущиеся объекты. Поэтому транспортер все время должен был двигаться. И все же на полчаса им пришлось остановиться: не просыпался Роберт. По возрасту он был старший. Начало сдавать сердце. Введя лекарство, Имант и Петер энергичными растираниями вернули товарища к жизни, а затем, не сговариваясь, сняли с себя одеяла и, закутав Роберта, снова тронулись в путь. Постепенное непрерывное коченение, отнимая силы, притупляло чувствительность. Труднее всего было заставить себя не смежать веки. Даже применение средств, нейтрализующих токсины продуктов жизнедеятельности, уже почти не помогало. Без длительного сна не удавалось восстановить силы. Но уснуть сейчас - значило больше не проснуться. Когда Имант не сидел за рулем, он невольно возвращался мыслями к СОД. "Спороодежда" стала его навязчивой идеей. Биолог знал, что, замерзая, люди порой теряют рассудок, но он думал о СОД, потому что эти мысли согревали его. "Почему, собственно, комиссия назвала эту одежду спасательной? рассуждал он. - Если нас обнаружат, не понадобится и тюбик с СОД. А если, никому не известно, где мы находимся, - что пользы с того, что спасательная одежда вообще существует? Мое название вернее: "спороодежда" и "споромазь"... Мазь связывает споры, ее удобно хранить, удобно наносить на кожу. И потом..." - Я не сплю, - ответил Имант на толчок в бок и открыл глаза. Впереди пятно освещенное фарами. Слева и справа мгла. "О чем я думал? - вспоминал Имант. - Ах, да, споромазь! В одной ее капле - около ста тысяч спор. И каждая дает начало процессу образования спороодежды. Не слишком ли расточительно? А впрочем, не все ли равно? Ведь даже, если отделить эти споры одну от другой и развеять по ветру, вероятность, что их занесет туда, где они нужны, практически ничтожна... Это, если взять содержимое одного тюбика. Но если рассеять в воздухе такое количество спор, чтобы в километровом слое на каждый кубический сантиметр в среднем пришлось по одной споре, мы были бы спасены". Вскоре несложный расчет показал Иманту, что на Рубине для этой цели понадобилось бы развеять по меньшей мере около тысячи миллиардов тонн спор. В другое время и в другой обстановке Имант первый назвал бы такую идею пустым прожектерством, однако сейчас даже эта грандиозная цифра не удержала его. Он подсчитал, что если уже существующий регенерационный стол площадью в два метра квадратных обеспечивает производительность в один килограмм споромассы в час, то для выращивания тысячи миллиардов тонн споромассы за такое же время понадобится регенерационная площадь вдвое большая поверхности планеты. Но и этот результат не смутил биолога. Он задался недельным сроком, приняв, что фабрика споромассы имеет сто этажей. Теперь предприятие должно было занимать площадь пятьдесят тысяч квадратных километров. Такой результат его опять не устраивал. Тогда Имант увеличил предполагаемый срок производства до года и, учтя возможность спорообразования на вертикальных стенках, получил площадь основания равную всего ста квадратным километрам. На создание такой фабрики в современных условиях потребовалось бы не больше трех месяцев. Споры не боятся перегрузок. Транспортировка их не займет много времени: их отправляли бы через пространственные переходы, как перебрасывают контейнеры с почтой. Возможны и другие варианты: к примеру, выращивание спор на непригодной для жизни планете или размещение фабрики прямо в открытом космосе... Не существовало лишь такого пути, который уже сегодня мог выручить из беды трех исследователей планеты Рубин. Имант отдавал себе отчет в том, что эти выкладки не имели уже отношения к нему самому. Однако уверенный, что рано или поздно, независимо от того, останутся они живы или нет, транспортер будет найден, он включил запись и продиктовал в бортовой журнал стержневую мысль: "Чтобы обезопасить себя от последствий непредвиденных катастроф, связанных с похолоданием климата, человечество должно иметь наготове необходимое количество споромассы СОД для переброски в любой район обитаемой зоны. Сделав запись, он с чувством выполненного долга откинулся на сиденье. И снова на память пришли ассистенты. Иманта поражало, как мало они похожи на людей его поколения. Окажись он сейчас на их месте, не усидел бы на старой обжитой планете в скучных удобных лабораториях. Еще будучи молодым, он любил говорить: "Настоящий мужчина должен тянуться к подвигу, как трава к солнцу". И, дожив до седин, биолог не изменил своему девизу. Он звал ассистентов "друзьями" или "приятелями" просто ради словца. Однажды воспитательные меры Иманта вызвали маленький бунт: "друзья-приятели" обвинили его в "деспотизме", в том, что он использует их, как бездушных роботов. Биолог не стал выслушивать до конца этот лепет, без лишних слов подписал заявления об уходе. Однако "друзей" не манили, как Иманта, "дали неведомые", их устраивала тепличная жизнь... И в этот же день они забрали свои заявления: у них был верный расчет, что биолог первый не выдержит и распрощается с Центром.