Детство Фила Великолепного - Эла Бо

Фил Великолепный

Фил удобно устроился на толстой ветке, уже с утра щедро прогретой летним ласковым солнцем. Это место у дворовых котов считалось самым почетным и занять его мог только вожак. Понятно: коты– не люди. Славу себе они зарабатывают не щедрыми подачками своих бабушек. Бабушка Фила, которую все во дворе звали бабой Настей, частенько подкармливала местных зверушек не только отходами, но и покупала иногда что-нибудь вкусненькое для них. В любом, даже самом маленьком городке есть места, где можно что-то приобрести по сниженным ценам и желательно побольше. Все бабушки обязаны знать такие места.

Фил был настоящим мужчиной, то есть снисхождение проявлял лишь к детям, старикам и женщинам. И вожаком его выбрали без всяких там посторонних рекомендаций, причем единогласно. Здоровенный котяра с мощными лапами. С виду такой милашка: белый, пушистый, заботливо обихоженный, но стоило взглянуть в его дерзкие, нахальные зеленые глаза – у людей, например, сразу пропадало желание погладить его, не то чтобы там посюсюкать. Отдернут руку и тут же вспомнят о срочных делах. А уж среди местного хвостато-пернатого населения никто уже не смел насмешливо назвать его Красавчиком. Расправа была короткой: молниеносный бросок – и жертва, в лучшем случае, долго потом лечилась от тяжелого увечья.

Да, авторитет Фил не в весенних молодых утехах заработал. Многочисленные жестокие драки с сородичами; умение поставить на место любую, даже самую здоровенную псину во дворе; дерзкие набеги на вожделенные, приятно пахнущие рыночные склады; охрана своей территории, а это, знаете ли, совсем непросто. Особенно запомнилась всем тяжелая, изматывающая битва с полчищем крыс. Люди как-то решили свои подземные коммуникации перестроить, а может просто почистить. Из-за этой суеты обитавшим там крысам срочно пришлось сниматься с насиженного места. Может это и мудрое решение: с людьми спорить себе дороже… только вот направление их срочной эвакуации было выбрано неудачно. Может и не сразу, но они сообразили, что случайно наткнулись на хорошо охраняемый двор.

Бой был неравным. Огромная стая голодных обозленных крыс буквально окружила двор. Люди срочно, разобрав своих детей со двора, попрятались по квартирам, схватили телефоны, судорожно пытаясь трясущимися пальцами набрать хоть какой-нибудь номер. Правда некоторые из них все же остались во дворе. Похватали лопаты, доски. Кое-кто из женщин, а среди них тоже есть смелые, отбивались от серых оккупантов кухонной утварью или подручной обувью. Кто-то притащил брызгалку с отравой. Все местное пушистое, более-менее боеспособное население, не пожелало прятаться, забыв на время о своих каких-то там личных шкурных интересах. Все понимали, что отступать им некуда. Это их земля и она у них одна. Да и не могли они тогда проиграть, потому что вел их сам Фил, прозванный впоследствии Великолепным. После той битвы его даже люди зауважали: здороваются, проходя мимо, дверь в подъезде всегда вежливо откроют… А вот бабушка Настя расстроилась сильно, увидев израненного любимца, даже слегла с давлением, но быстро оклемалась и срочно начала лечить себя и Фила, причем последнего в принудительном порядке. Уж так она за него испугалась, что даже скорую вызвала. Задобрила возмущенных медиков чаем с ватрушками и все же выклянчила у них пару необходимых, по ее мнению, уколов.

Фил прищурился, вздохнул. Почет почетом, а жизнь от этого не стала более приятной, хлопот лишь добавилось. А ведь был этот мир когда-то счастливым, безоблачным, сплошь залитым весенней зеленью и солнечным светом. Кот прикрыл глаза, опустил голову. То счастье с болью связано навечно. Снова вспомнилась милая Марусенька, погибшая под колесами той злополучной машины. Конечно, сейчас Фил Великолепный совсем даже не обделен дамским вниманием. Самые красивые киски, любая, стоит ему лишь пожелать, всегда готовы услужить… Ах, девки-девки, если бы вы только знали, какой сильной и глубокой, как заноза, может быть любовь мужчины. Это не ваши наивные мурканья на крыше. Эта любовь, как рана коварная, сверху вроде бы и зажила, а внутри гниет. И болит, все время болит.

Примерный сын

Мадлен степенно поглощала ужин, этакое ассорти из утренней молочной каши, традиционного вискаса, куска вареной колбасы, недоеденного в обед и селедочного хвоста, принесенного Филей.

–Какой же сынок у меня замечательный,– подумала Мадлен и довольно мурлыкнула.– Не забывает побаловать маму подарками.

Фил подошел, ласково лизнул ее: постарела мама. Теперь уже и во двор-то редко выходит, разве что с бабушкой. Выйдут, посидят возле подъезда на скамейке, на солнце погреются. Бабушка эту зиму что-то все хворала, да хворала. Несмотря на хлопотные дворовые обязанности вожака, дома Фил был прямо-таки идеальным мальчиком.

С детства так повелось и твердо усвоилось: бабушку расстраивать нельзя. Да и не только поэтому. Фил по натуре своей был джентельменом. Видать действительно в роду аристократы были. Прибежит, бывало, с улицы, незаметно проскользнет в личные покои Мадлен, сооруженные из картонной коробки и старого пледа. Мама же все понимает: ни шума лишнего, ни суеты– просто залижет раны, причешет своего ненаглядного… а потом уже и к бабушке на колени можно идти. Это обязательный ритуал. Почему-то люди никак не могут понять, что не только их дети вырастают, но и любимцы их домашние тоже взрослеют. « Кажется, они думают, что мы до самой смерти будем милыми игривыми котятами,»– в который раз уже насмешливо подумал Фил. Но… закон– есть закон! Нельзя грузить людей своими проблемами. Так что вперед, Фил, сделаем умильную рожицу, помурлыкаем– ничего, от тебя не убудет, зато бабушка довольна. Погладит своего любимца, всяких ласковых слов наговорит, а потом обязательно покормить захочет.

–Филечка, хороший мой, иди сюда, ангелочек. Я творожку сегодня купила. Такой свеженький. Ну, иди, радость моя, попробуй. Мамочка твоя с удовольствием, между прочим, поела.

Ну, что делать. Творог– это, конечно, вкусно. Филу он с детства нравился, хотя сейчас, даже под страхом смерти, он никому бы в этом не признался. Чтобы он, Фил Великолепный, с которым любой уважающий себя котяра мечтал разделить трапезу из свежайшей крысятины или поделиться отбитым в жестокой схватке с собакой куском чего-нибудь, неважно, главное, завоеванным, увлекался детским питанием… Стены дома надежно скрывали его мужские слабости. После ужина, когда бабушка усаживалась в кресло перед своим телевизором, Фил снова шел к маме, терпеливо ожидавшей его уже привычного рассказа о дворовых событиях. Вот тут-то они могли вволю наговориться. Хоть и стара была Мадлен, но боевой дух ее еще не оставил: глаза горели, хвост отбивал задорную чечетку, порой шерсть дыбом вставала– Мадлен вскакивала, царапала лапой ни в чем не повинный плед… Как это несправедливо быть старой. Она должна быть рядом с сыном, она хотела подвигов, она всегда была лучшей… она.... она даже сына родила самого лучшего. Хотя поначалу в этом маленьком пушистом комочке ничего героического не было.

–Я назову его Филей, в честь моего певца любимого,– хвалилась баба Настя подружкам.– Ну, и что, что он другого цвета, все равно милашка.

–Я за тебя умру. Посмотри в глаза мне, я не лгу…– нестройными голосами пели бабушки.

У них в квартире даже портрет этого певца висел на стене. Маленький Филя, глядя на него, мечтал порой быть таким же брюнетом. Все-таки это как-то более мужественный цвет. Милашкой ему явно не хотелось быть.

Мадлен и прочие

Красивая полусиамка Мадлен с ее изящным ухоженным телом, чуть надменными манерами, с ее иногда раздражающей привычкой никуда не торопиться напоминала аристократку давно забытого, ставшего уже розовой мечтой, золотого века. Чужие всерьез считали ее этакой достопочтенной леди, свои знали ее как отличную охотницу, хорошую мать, заботливо воспитывающую уже четвертый выводок правильных котят. В кошачьей среде свои традиции, законы, которые лучше не нарушать. Иначе « невоспитанных» малышей никто не захочет признать и знаться с ними не будут. Враги, а их было достаточно, ее либо боялись, либо уже ничего не могли сказать. Последние, в основном, относились к мышынно-крысинному племени, проживающему либо в подвалах, либо в мусорных контейнерах. Потому что Мадлен была не просто отличной охотницей– она была лучшей. Зоркий взгляд, острые когти, крепкие зубы– ее стремительные броски были точны, захват не оставлял жертве ни единого шанса. Все знали, что Мадлен никогда не промахивается. Ее боялись даже собаки, старались обойти стороной, хоть и делали при этом вид, что высокомерно не замечают всякую там мелочь, путающуюся под лапами.

Сама же Мадлен в своем дворе не боялась никого. Опасалась она лишь злобную Горгулиху из 114 квартиры. Престарелая санитарка, гидроперитно-блондинистая, носатая, вся такая монументальная, закостеневшая в своих убеждениях. В придачу к этой озлобленной на весь свет окаменелости прилагались очки со слегка затемненными стеклами и коротковатый халат аляповатой расцветки, почти облегающий ее квадратно-грузную фигуру. Маленькая пенсия не позволяла Горгулихе наслаждаться всеми прелестями заслуженного отдыха, что весьма негативно сказывалось на ее душевном расположении. Столь неприятные хлопоты о хлебе насущном подвигнули ее к поиску нестандартных решений. Работать-то не хотелось, а деньги, как известно, лишними никогда не бывают. Начала она у себя всяких нелегалов привечать. Драла с них три шкуры, придирками изводила до тех пор, пока доведенные до истерики жильцы в спешке не покидали столь негостеприимную квартиру с вечно недовольной хозяйкой. О своих деньгах они даже не заикались. При этом Горгулиха всерьез считала себя приличным человеком, знающим жизнь. Причем свои знания о жизни она с неутомимым упорством насаждала всем вокруг, с яростной беспощадностью боролась с инакомыслящими всеми доступными ей способами.