Под черной звездой - Петр Францев

Францев Петр

Под черной звездой

Петр Францев

ПОД ЧЕРНОЙ ЗВЕЗДОЮ

(одухотворенная проза)

Семикнижие

АПОКРИФЫ

(Евангелие от Нас)

Книга первая

Аннотация

Автор книги - Петр Францев, пророк и мистик, попытался в ней, посредством волшебной силы мысли и слова, выразить - невыразимое; достичь недостижимого... Эмоциональным эквивалентом данного произведения является почти фатальная саможертвенность его персонажей во имя торжества своих боговдохновленных идей... Писатель стремится через жертвенность судеб литературных героев побудить читателя к активному действию по изменению несправедливого мира. Ради осуществления обновления жизни - главный герой рассказов, жертвуя самим собой и достигая тем высоких метафизических состояний энтелехии и мифомышления, - выступает на ее страницах как маг, колдун и даже... как демон!!!

Посвящается отцу и братьям моим: Сергею, Григорию, Василию, Геннадию, погибшим в рассвете жизненных сил по воле злого Рока... Автор

КОНТРОВЕРЗА

(Вместо предисловия)

Автор апокрифов никогда не претендовал на свою исключительность в искусстве изящной словесности, но не писать об исключительном не в его воле. Столь мощное побуждение иначе не объяснить, как силой бытия или вселенского зова. Именно эти парапсихологические явления были и есть причина и объект изучения данного труда. Почти полвека длился этот затяжной психологический эксперимент по их распознаванию. Результаты тех наблюдений тщательно экстрагировались и облекались в удобные для их восприятия научно-художественные формы, отображающие наиболее полно упорную и яростную борьбу светозарной мысли со строптивым словом; мысли, которая должна была быть выражена во что бы то ни стало: ломкой ли устаревших норм языка, усовершенствованием ли его грамматики и стилистики. Ведь словом надлежало выразить очень странные и необычные вещи, упрощенному выражению наподдающиеся, да к тому ж, по мистической традиции, не подлежащие разглашению под любым предлогом, тем более - в открытую. Суровою отмечены они печатью Рока, наложено на них табу метафизическим законом запрета... Словом надо было выразить особый вид познания - надлежало словом объяснить внелогический способ постижения бытия. По величию замысла и практическим своим возможностям его можно разве что сравнить только с тайной приготовления философского камня, за разглашение которой, так же как и в алхимии, настигает расплата - неминуемая смерть... На вечные муки гонений, невзгод и утрат обрекает себя этот дерзкий новатор, этот смертник-исследователь. Не бывает совершенствования личности без жертв, без отрицания себя, без устремления на встречу ветру и грозе. А для того, чтобы прорваться этому изгою демонических сил сквозь тернии рока к трансцендентному свету Всевышнего и стать посвященным, Его поверенным на Земле, - тот фаталист всю жизнь должен "волчком крутиться", постоянно балансируя на острие лезвия, рискуя в любое мгновение сорваться в бездну... Путь к познанию сквозь тернии игл лежит... Вспышки молний летучих нещадно опаляют ножевой тот путь. Громы громов небесных содрогают натужно огненный путь. Муки чувства, ума и души бессменные попутчики и сопроводители его в том скорбном пути к Олимпу эзотерического знания... Муки плоти телесные - в тысячу раз удораживают ценность человеческой жизни, придают каждому дню, каждой минуте суровое очарование, активизируя мысль и волю на свершение заветного... Муки разума вечные порождают и оживляют взрывные фантазии, предваряя события в мире, делая в мире "свою погоду" ... Через муки сердца безмерные приходит нравственное очищение и способность проникать в субстанцию Логоса, возможность свидеться с Богом, уловить замысел божий... Эта мировая книга - есть жертвенное откровение от Нас, написанная в убедительных словах пророческой мудрости, дающая людям способ заглянуть в свое "светлое" завтра, заставляя их вместе с тем оглянуться назад, на свое окаянное вчерашнее, тем самым, делая даже самых закостенелых подлецов и негодяев скорораскаявшимися в своих прежних грехах и преступления... Назначением книги, сотворенной в соавторстве с Богом, вразумить, образумить безрассудных халявщиков - "человеков", природоущербных существ, исчадие эволюции с эрозией духа и завихрением в голове, живущих наперекосяк и делающих все абы как и черти что... Без царя в голове, без Бога в сердце смутноголовые временщики, граждане забулдыги никогда не смогут сами по себе, без эгоистичного назидания, без жесткого наставления жить по-человечески: радостно, честно, в мире с собой и в согласии с природой... Конечная цель "нагорной" проповеди - все сущее увековечить, все вредно заклеймить... Я хотел помочь людям... Я хотел одухотворить, преобразить эти живые предметы. Я хотел превознести их над миром животных, избавив от патологии уродливой ненормальности ... Бытовой разум и тот у них выродился, потерян инстинкт самосохранения. Где уж тут говорить, о присущем человеку даре воображения, поэтическом измерении повседневной жизни, богодуховности: умении любить и восхищаться. И сны-то их стали будничными, тревожными, унылодостоверными... Не зря же миллионы людей по своей нелюбви к жизни: злобности, расхлябанности, распущенности не доживают и до тридцатилетнего возраста... Я хотел помочь несчастным выжить... И такая-то знаменательная книга совсем недавно испытала на себе самую разнузданную критику раздраженной цензуры за то, что кто-то осмелился в ней говорить сверхправдиво и причинах трагедий, переживаемых у нас человеком и природой; за то, что кто-то осмелился в ней напомнить об этой печальной трагедии, длящейся уже более семидесяти лет, происходящей в стране, где самые обширные площади плодородных черноземов, где бескрайние просторы лесов и полей, где самые богатые недра, а люди в стране раздеты, разуты, голодны, холодны и задыхаются от ядов и смога: ко всему этому еще и находятся в рабском бесправии: за то, что кто-то в ней осмелился указать простейший путь как преодолеть эту отсталость позорную! Как обратить сей нищий край в землю обетованную... Полномочному представителю цензуры рецензенту А.Карышеву в чрезмерных потугах пришлось использовать для нападок не только вест свой скудный интеллектуальный потенциал, но и прибегнуть к не совсем чистоплотным приемам при проведении анализа, нацеленным в основном на то, чтобы очернить все в книге, а не осветить имеющиеся в ней недостатки. Уже в самом начале такого "рассмотрения рукописи по плану" во всем чувствуется стремление литконсультанта квалифицировать "Апокрифы" не иначе как произведение неудавшееся, со ссылкой на "общие" стратегические и тактические ошибки... (Во, зануда, во нахал!...) Не производя каких-либо мало мальских вразумительных обоснований такого надуманного изъяна, декларативно провозглашается: "мысль выбирает форму!?" За это, видимо, позволительно было бы спросить критика: "А что сие означает? Мысль без мысли? Форма без формы? Или же здесь подразумевается мрачный смысл лозунга из времен красного террора: кто не с нами, тот против нас?" Если это так, то тогда и нет ничего удивительного в том, что критик анализирует по этой порочной формуле, но что, естественно, не могло не озадачить автора произведения. Материализация метафоры, возникшей у него по этому поводу, из гуманистических соображений автором не предпринималась, однако внутреннее чувство его все же не выдерживает и протестует: форма во всяком истинном искусстве определяется прежде всего его содержание. Это же общеизвестная аксиома не доступна, видимо, только уму А.Карышева. В последующем по той же причине находим в том анализе и другие несуразицы типа: "Идея произведения не ясна. Отсутствует композиция..." (Какой зловредный смерд!,,,) Побойтесь Бога!... Да как же может отсутствовать композиция в целом произведении вообще? Без композиции нельзя ведь составить даже самый захудалый микротекст. Не менее удивляет и другое недоразумение из той же серии скоморошьего аналитического шедевра. Спрашивается, как можно говорить, что идея произведения не ясна, когда же на самом деле она с самого начала ясней ясного, стоит лишь чуточку вникнуть в суть заглавия. Апокрифы (в переводе с греческого) - тайное, запретное сочинение, имеющее цель раскрыть тайны бытия и мироздания... Проще говоря, произведение, предназначенное вызволить загрязшие в идеологической грязи души людей, открыть их разума светозарность высшей мудрости. И многожанровость Апокрифа - никакой "не изъян, .выполненный искусно", а их методологическое достоинство, в плане натурфилософского толкования, позволяющее художнику взглянуть на интересующие его проблемы сфокусировано, то есть взглянуть одновременно с разных точек зрения, целым комплексом средств: через катарсис эстетических чувств и эмоций; через этику нравственности и мораль; посредством идеологии: религии, материализма, астрологии, мистицизма - вкупе составляющих эзотерическое знание, лишь постигнув которое можно высветить и жировые складки на теле мафиозной, корумпированной верхушки тоталитарного режима и заглянуть в заавегложенные их кабалой человечьи души, постигнув которое можно реализовать и дикую фантазию фантаста, и в волшебстве волшебства превзойти кудесника, и в таинстве тайн обойти отшельника. Право не принимать всего этого значит игнорировать очевидно. "Эстетическое переживание чаще всего проходит через понимание, опосредуется знанием," утверждают современные философы. "Остроумная манера писать состоит, между прочим, в том, что она предполагает ум также и в читателе," - говорил когда-то и великий Фейербах. В искусстве, выходит, нужно не только знать, но и догадываться... Ну да, Бог с ними, со всеми этими основами искусства. со всеми нюансами современного русского языка. Конечно, хаос ужасен, но страшна и сверхорганизация, не знающая никаких отклонений, холодная мертвящая, задерживающая развитие, потому-то и не бывает правил без исключений. Потому можно извинить нашего недоброжелателя и за такое убогое порождение его безграмотности как: "Экклезиаст говорит" - хотя сборник сентенций говорить никак не может. Можно усматривать или не усматривать тактическую ошибку и в пожелании критика: "поменьше заботиться об оригинальности формы", хотя у Гегеля на этот счет иное мнение: "произведение искусства, которому не достает надлежащей формы, не есть именно поэтому подлинное, то есть истинное произведение искусства"... Но можно ли не порицать человека, который призывает не ругать сталинизм только потому, что его и так "достаточно изругали"... Какое "самобытное" бескультурье языка, какой наглый цинизм, какая бессовестная аморальщина таится в этом колхозно-корявом словосочетании. Дескать, нравственность, как бы о сталинизме не говорили, от этого все равно не выиграет... Извините, господа-"товарищи"... Сталинизм - это своего рода социалистический фашизм, кстати сказать, привившийся основательной только у нас в стране, который несмотря на то, что им было репрессировано более сорока миллионов безвинных людей. до сих пор благоденствует. Осужденный большинством народа, он во многом еще поддерживается правительством. Примеры тому - захватническая война в Афганистане, плюс авария на Чернобыльской АЭС, озоновые дыры в атмосфере от наших ракет, тьма-тьмущая запускаемых, - это трагедии в Тбилиси, Вильнюсе и многих других городах страны. В любое время он может и похлеще еще закрутить, тогда не только новые миллионы людей, как ранее, снова погибнут, но и сама жизнь на Земле станет вод вопросом. Сталинизм - это огромная бронированная, неуправляемая государственная машина, подминающая под себя все, что встречает на своем пути. Она не разбирает ни своих, ни чужих, ни правых, ни виноватых; не щадит она палача, но не милует и его жертву... И никакими наскоками в лоб ее не возьмешь. Только лишившись питательной среды в народе, она от бескормицы и сама зачахнет. С перерезанной пуповиной сталинизм вмиг превратится из непобедимой, необузданной стихии в жалкое ржавое пятно истории. И долг каждого честного человека, розно или сплотившись, каждодневно развенчивать, разрушать всякое почтение к этой преступной политической системе. И делать это нужно до тех пор, пока она, эта раковая опухоль государственного строя, не исчезнет навсегда с лица земли. И, полноте! Что за нужда морочить голову себе и другим? Не пристало его сторонникам от цензуры рядиться в тогу благонравных миротворцев. Было б намного честней с их стороны, если б им и вовсе не прибегать к аналитическим хитросплетениям, тем более, что для разбора и оценки литературного произведения требуются, как минимум, и глубокие знания, и высокая культура, такт и врожденный талант - все то, чего недостает "товарищу" А.Карышеву, часто путающему божий дар с яичницей, да простят мне читатели столь банальное сравнение. Но рассматривать им нужно было Апокрифы, а лишь черкнуть на титульном листе рукописи напротив фамилии автора излюбленное сталинское изречение-рык: "Сволочь!", означающее "Расстрелять!" и соответствующее нынешнему змеиному шипению сталинистов и всей иной социал-фашистской нечисти: "Не пущать!" Любую книгу можно огульно охаять и запретить тиражирование, однако нельзя воспрепятствовать проникновению ее богодуховного содержания в разные слои нашего общества, особенно, если идеи, заложенные в книге, выстраданы самой жизнью и прошли через горькие думы и боль сердца многих миллионов людей нескольких поколений, но так и не уловив сути причины этих страданий; если в ней дан ясный и четкий ответ на многие животрепещущие вопросы, а именно: почему люди при социализме живут самыми нищими, почему живут они в бездуховной и экологически грязной среде, и как им в будущем преобразиться, то есть что им нужно теперь сделать, чтобы выбраться из этой болотной трясины, куда их завело озлобленное безрассудство коммунистов, как выйти из тупика к человекодостойному благоденствию и, наконец, как стать ЧЕЛОВЕКОМ??? Современный человек, конечно, уже не примат, но далеко еще и не ЧЕЛОВЕК, в полном смысле этого слова. В современном человеке только заканчивается антропоид и только начинается ЧЕЛОВЕК... До ЧЕЛОВЕКА - долгий ПУТЬ... Я хотел помочь несчастным...