Беретик - Ирина Мухина

Татьяна Ивановна привычно поправила старомодный беретик и огляделась. Скоро ее станция. В вагоне остался только небритый мужичок, в мятом клетчатом пиджачке, с ярким пакетом, набитым разномастными бутылками. Зеленые, синие, коричневые горлышки торчали наружу. Татьяна Ивановна засмотрелась на пакет, который жил собственной жизнью, перемещался, звенел и брякал. Хозяин пакета, поймав ее взгляд, переставил поклажу поближе к выходу за переборку. Ему хотелось сказать что-нибудь озорное этой даме, которая почти каждый вечер едет грустная, до последней станции, и никогда его не узнает. Вагон тряхнуло, бутылки звонко застукали друг дружку, как в игре «передай дальше», и постепенно затихли.

Татьяна Ивановна ехала с тренинга. Первого тренинга в своей жизни. Курсы шитья не в счет. Серьезный тренинг по трансформации жизни. Подружки позвали. Решили за себя и за нее. Жизнь, мол, давно просится на изменения, весна на дворе, годы уходят, хватит ждать. Татьяна Ивановна не сопротивлялась, поверила подружкам, и на тренинг пришла. Такая она всегда была – договорились же, надо идти. У подружек, как обычно, нашлись дела поважнее, и на тренинге оказалась Татьяна Ивановна одна.

В светлом зале на доске было крупно написано «Всегда вовремя разбогатеть, влюбиться и прославиться». Улыбчивая женщина-тренер подала беджик с именем Татьяна, без отчества. Захотелось сбежать, тем более, что предусмотрительные участники уже заняли все укромные места. Татьяна Ивановна направилась к выходу, но почему-то осталась. Пожала плечами и села в последнем ряду.

День пролетел быстро. К ней никто не подходил, сама же она стеснялась, так ни с кем и не познакомилась. Занятия закончились поздно, назавтра всем дали домашнее задание: сделать нечто необычное, чего раньше никогда не делали. И потом рассказать, что получилось, какие результаты.

Татьяна Ивановна успела на последний поезд, ехала домой и ломала голову, как выполнить задание. Ничего необычного изобрести не получалось. Позвонила подружкам, чтобы посоветоваться, те только посмеялись. Брось, сказали, ты их глупые задания, расслабься, живи красиво. Подружкам легко говорить, а Татьяна Ивановна такая – бросать начатое не в ее правилах.

Проехали еще одну станцию. Если сейчас она ничего не придумает, то дома ей точно ничего необычного сделать не удастся. Разве что оставить посуду немытой на ночь или постель утром не заправить. Она представила, как завтра на тренинге расскажет о посуде, и покачала головой. Может стенгазету нарисовать? Нет, это ей приходилось делать. Татьяна Ивановна окинула растерянным взглядом рекламные плакаты и пустые лавки вагона. Идей не было, хоть плачь. На остановке заскочил паренек с гитарой, ударил по струнам, но быстро сообразив, что эти двое ему не подадут, перебежал в следующий вагон. Состав резко дернулся, заскрипел, набирая ход. Мужичок провел растопыренными пальцами по волосам, то ли причесался, то ли руки вытер.

И тут Татьяна Ивановна решилась. Вскочила, стянула с головы беретик, пробежала по вагону, и плюхнулась рядом с мужичком. Сердце застучало часто-часто, дыхание сбилось, даже ладошки вспотели. К ее удивлению ничем противным от мужичка не пахло. Хотя она сама видела, как он подобрал то-то с пола и спрятал в дальний кармашек. Наверняка, бомж. И бутылки опять же. Борясь с желанием сбежать, Татьяна Ивановна сжала кулаки и выпалила:

– Я Вам стихи сейчас почитаю! – и придвинулась ближе.

Мужичок отпрянул и спросил озадаченно:

– Пьяная что ли?

Татьяна Ивановна прижала смятый беретик к груди и зачастила любимое стихотворение. В середине запнулась «была ты со мной всем презрением юным, чуть заметным дрожаньем руки…». Покосилась на мужичка. Тот втянул голову в плечи и затравленно поглядывал по сторонам.

– Мне очень нужно, понимаете? – жалобно попросила Татьяна Ивановна, заглядывая мужику в глаза.

Мужик кивнул:

– На пиво дашь?

– На пиво? А, да, конечно.

Он насмешливо наблюдал, как она рылась в сумочке, вот же, дуреха, шуток не понимает. Кошелек долго не находился. Татьяна Ивановна разволновалась, положила беретик, шарила обеими руками по отделениям, враз поняв анекдоты по женские сумочки. Ручка, помада, расческа, блокнот, перчатки, ключи, да что это такое. Вот кошелек. Облегченно выдохнув, она положила на лавку сто рублей.

Сразу почувствовав себя свободнее, женщина набрала воздуха в легкие, и начала новое стихотворение. Проникновенно, в особых местах голос даже звенел. До конечной успела исполнить почти весь свой репертуар тургеневской девушки. Сосед слушал внимательно, кивал, зажав в кулаке честно добытую сотню. Бутылки в пакете мелодично позвякивали на стыках. Домой Татьяна Ивановна летела как на крыльях, размахивая сумочкой, вспоминая еще и еще стихотворения.

На следующий день на тренинге все оживленно галдели, делясь переживаниями от задания. Татьяне Ивановне выпал жребий первой рассказать о необычном поступке. Быть в центре внимания она не умела, краснела, прятала за спину дрожащие руки.

– Ехала в метро и ничего не могла придумать, – залепетала Татьяна Ивановна, но уже через две минуты вся группа хохотала и аплодировала.

– Во дает!

– Приколистка, бравая тетка!

– Татьяна, жги!

Таких слов Татьяна Ивановна не слышала в свой адрес лет двадцать. Она неловко поклонилась, а после громко хлопала другим смельчакам. И легко превратилась из Татьяны Ивановны в Татьяну.

По воскресеньям традиционно встречались с подружками в кафе. Татьяна пришла пораньше, заняла столик у окна. Ей не терпелось рассказать в красках, как ей было страшно, как потом стало весело, и как ей восхищались. Подружки прибежали довольные, разгоряченные покупками, кинулись хвастаться. Кто блузку развернет, кто босоножки достанет. Татьяна ерзала на стуле, пытаясь вставить словечко.

– Девчонки, я тут такое устроила! – Подружки толком не слушали, отвагу не оценили.

– Рехнулась ты, Танька! Бомж твой расскажет дружкам про сто рублей и будут они толпой за тобой бегать, чтобы ты им стихи читала за деньги.

Покрутили пальцем у виска, и переключились на своих начальников и диеты. Не заметили даже, как Татьяна обидчиво поджала губы. Распрощавшись с подружками у метро, Татьяна мстительно подумала, что отдыхать к морю, она вполне может поехать и одна. Наверняка это не страшнее, чем читать стихи в метро незнакомому мужику.

К вечеру подморозило. Весна только начиналась. Татьяна сунула руку в карман плаща за беретиком, но его там не было. И в сумке не нашлось. Дома его тоже не оказалось, и Татьяна разрыдалась, жалея не то себя, не то свой синенький беретик. Когда-то она носила его с шиком, веря, что жизнь приготовила ей самое лучшее. Беретик связывал ее тоненькой ниточкой с бесшабашной юностью. А теперь громада прожитых бесцветных лет обрушилась, не давая вздохнуть. Всхлипывая горько и беспомощно, Татьяна полезла на антресоли, где хранилась коробка со