Оранжевое - Василий Мидянин

Василий Мидянин

Оранжевое

(Похмельный коктейль)

Посвящается Фредди Обо, с которым мы когда-то выпили столько плохого пива

Эта история началась одним унылым осенним утром, когда завтрак, по меткому определению классика, уже давно закончился, а обед ещё даже и не думал начинаться. Сгорбившись за кухонным столом, я угрюмо изучал позавчерашнюю прессу, пытаясь выбрать оттуда и сосчитать все заглавные буквы Д. Задача была непростой, поскольку предательски узкие строчки «Плэйбоя» мерзко расплывались и раскачивались у меня перед глазами, не давая возможности сосредоточиться; кроме того, после каждого абзаца в затылок мне плавно вкручивался раскалённый шуруп, вызывая спазматическую дрожь во всём теле и перемещение в желудке ядовито-горького облака какой-то тошнотворной массы. Последствия тяжкой алкогольной интоксикации, в миру именуемые похмельем, были нестерпимы.

На мгновение изгнав из головы банду беснующихся панков, я разглядел в тексте ещё одну Д и довёл счёт до трёх. Глаза у меня слезились от напряжения, однако я упорно продолжал начатое, дабы Фредди, уже несколько минут маячивший у меня за спиной подобно тени отца Гамлета, ни в коем случае не получил морального удовлетворения от моей агонии. Мне хотелось надеяться, что со стороны я выгляжу погружённым в чтение.

Четвёртая Д так сильно извивалась и корчилась на листе, что я никак не мог решить — Д это или всё-таки Щ. Прижав загадочную букву пальцем, чтобы не убежала, я осторожно покосился влево. Мне удалось различить, что теперь Фредди, потеряв интерес к моей согбенной спине, беспомощно тычется в заиндевелые недра холодильника в поисках какого-нибудь пойла. Он судорожно шуршал пакетами, с грохотом передвигал по полкам железные банки и рассыпал по полу бульонные кубики, производя при этом многочисленные фоновые шумы, достойные пинкфлойдовского «Психоделического завтрака Алана». Бедняге понадобилось около пяти минут, чтобы осознать тщетность своих усилий. Защёлкнув холодильник, он устроился на табуретке напротив меня, подпёр кулаком голову и хриплым с чудовищного бодуна голосом поинтересовался:

— Значит, читаем, да?

— Так, ничего особенного. — Я собирался произнести это бодро и отчетливо, но в общем-то не преуспел. — Кое-что о политическом положении в Саудовской... э... Аравии.

На обработку новой информации у Фредди ушло ещё полторы минуты, после чего он вполголоса, как о чем-то сокровенном, сообщил:

— Корнфлауэр, беда: в этом доме совершенно нечем опохмелиться.

С вашего разрешения, Корнфлауэр — это я. Меня зовут Вася, Вася — это Василёк, а василёк по-английски как раз и будет «корнфлауэр». Стильное словцо, не понимаю только, как у Фредди хватает терпения его выговаривать. Я предпочитаю называть коллегу попроще. Фредди — это потому, что он до смерти не любит стричь когти, а в восьмом классе ещё сделал себе кожаную перчатку с лезвиями, как у своего знаменитого предшественника. Перчатку у него вскоре отобрали менты, а прозвище прилипло намертво, его так окликали даже бабульки на пятачке, где мы с ним одно время торговали сюрреалистическими полотнами собственного изготовления, потом горбачёво-брежневско-сталинскими матрёшками, потом фальшивым палехом, ну и там по мелочи — то баксами, то травкой, то шмотками согласно договорённости... О нашей арбатской одиссее вполне можно написать многотомный исторический труд с комментариями, но сегодня я рассказываю не об этом, а о коварных последствиях полной отключки, в которой мы с коллегой пребывали почти сутки, празднуя удачно сплавленную партию южнокорейских видеокассет, долгое время находившихся в эксплуатации, но запечатанных нами по всем фабричным стандартам.

Итак, Фредди прочистил горло и, с трудом шевеля губами, поведал мне горькую весть:

— Корнфрл... флауэр, в этом ч-чёртовом доме — упс! — откровенно нечем п-похмелиться...

Увы, для меня это не было новостью, поскольку я очнулся на пять минут раньше и уже успел изучить содержимое холодильника и кухонных шкафчиков.

— Что будем делать, комиссар? — полюбопытствовал я.

Фредди наморщил лоб. Я живо представил, как у него под черепом со скрипом, рывками проворачиваются заржавленные шестерёнки мыслительного процесса.

— Непременно надо похмелиться, — изобрёл он наконец.

— Браво.

Похвала окрылила Фредди, и он продолжил разработку темы.

— Ближайший киоск, — с надеждой предложил коллега. — У метро. Один «Смирнофф». Или «Пшеничной». — Он перевёл дух. — Или что угодно, лишь бы горело.

Выдвигая это радужное предложение, Фредди прекрасно осознавал его слабую сторону. И я не замедлил грубо проткнуть воздушный шарик его оптимизма:

— У нас что, остались какие-нибудь деньги?

Разумеется, никаких денег у нас не осталось. Если уж мы уходили в загул, то делали это конкретно, по-русски — до распоследнего жетончика на метро.

Мой мутный взор неожиданно споткнулся о батарею пустых бутылок возле мойки. Многие из этих бренных сосудов греха были квадратными, плоскими, пузатыми, шарообразными, они отличались витыми горлышками, выпуклыми донышками и выдавленными в стекле буквами, другими словами, они были совершенно ни на что больше не пригодны, кроме хранения подсолнечного масла и фотографических реактивов. Однако кое-где среди них виднелись стандартные водочные бутылки с кристалловскими этикетками, а также зеленые и коричневые пузыри из-под «Жигулевского», которые, сдай мы их даже за полцены, в сумме вполне могли потянуть на поллитра.

Фредди поймал мой зачарованный взгляд и прохрипел:

— Аут, Мидянин: мне не добраться до приемного пункта...

Откровенно говоря, я и сам не был уверен, смогу ли хотя бы пересечь лестничную площадку — в тот момент мне в очередной раз показалось, что я спиной вперед закладываю крутой вираж на американских горках. Однако логически мыслящий мозг Фредди, получив толчок в нужном направлении, мгновенно нашел решение проблемы.

— Корнфлауэр! — вдохновенно прохрипел коллега. — А нет ли у нас какой-нибудь посудки?

— Там, — я мучительно шевельнул ногой в направлении раковины, с трудом переживая приступ ужасающей дурноты. — Миксер.

Фредди ухватился за электрический шнур, торчавший из розетки, и, энергично перебирая руками, словно попавший в арктическую метель полярник, добрался до миксера. На дне двухпинтового пластмассового стакана жалобно плескались остатки какой-то мутной алкогольной субстанции. Представляю себе, до какого состояния мы дошли накануне, если попытались приготовить коктейль в кухонном комбайне.

— Ну вот, почин есть! — обрадовался Фредди.

Трясущимися руками он ухватил ближайшую бутылку и опрокинул ее в миксер. Бутылка разразилась хилой мутной струйкой с осадком. Через мгновение живительный источник иссяк. Уровень жидкости в миксере поднялся на волос. Игнорируя мое многозначительное молчание, коллега молча поставил бутылку на место и взял новую, с полуоторванной водочной этикеткой. Эта оказалась совершенно пустой. Фредди обиженно потряс ее, и из горлышка, словно из унылого писуна по окончании мочеиспускания, вывалились три одинокие капли, с бульканьем канувшие в пластмассовый стакан.

— Браво, — сказал я. Теперь мое ледяное спокойствие отчаявшегося человека невозможно было прошибить ломом.

Однако Фредди не сдавался. Не обращая внимания на мои шпильки, он по очереди перебрал все бутылки, и вскоре в миксере все-таки заплескалось хмельное нечто объемом приблизительно в пинту. Гремучая смесь имела сложный состав: здесь слились воедино остатки вонючего отечественного коньяка и несколько капель настоящего «Бордо», глоток текилы и малость ячменного пива «Колос», капелька «Монастырской избы» и полфлакончика французского одеколона «О'жён» — более двадцати наименований всевозможных алкогольных напитков и спиртосодержащих денатуратов было использовано томимым жестокой жаждой Фредди для приготовления невероятного коктейля. Завершив лекарственный сбор остатками древнего мартини, Фредди включил миксер и начал сосредоточенно перемешивать полученную бурду.

Через стенки прозрачного стакана умопомрачительная смесь выглядела весьма подозрительно. Некоторое время я стоически выдерживал оглушительный рев миксера, вворачивавшийся мне между глаз сверлом бормашины, а потом моя злобная желчь, порожденная похмельем, вырвалась на свободу.

— Фредди, завязывай! — гаркнула моя желчь. — Я все равно не буду пить ЭТО!

— Алкаш! — поразился Фредди. — Сколько можно пить! Давай подлечимся сначала...

Он отпустил кнопку миксера, и блаженная тишина обрушилась на мою истерзанную душу.

— Так, — коллега снял с миксера сосуд с изготовленным напитком, отлил немного в высокий витой бокал и жизнерадостно потер дрожащие руки. — Попробуем... — Он окунул в бокал фиолетовую соломинку и сделал несколько глотательных движений.