Пилигрим - Тимоти Финдли

История… которую мы хотим рассказать… гораздо старее своих лет, ее возраст измеряется не протекшими днями, и бремя ее годов — не числом обращений Земли вокруг Солнца; словом, она обязана степенью своей давности не самому времени.

В конце туннеля света нет — лишь пачка спичек, передаваемая от одного поколения к другому. Запал у человечества короткий, и наше поколение держит последнюю спичку.

Памяти Майкла Типпетта — дитяти не только нашего времени, но всех времен, а также Мэрион Боуэн, совершившей путешествие вместе с ним.

Нет вечного горя — есть неугасающая надежда.

Пролог

Ранним утром в среду, семнадцатого апреля 1912 года, Пилигрим вышел босиком в сад своего лондонского дома номер восемнадцать по улице Чейни-Уок. Одет он был, как и подобало человеку его положения в столь ранний час, в белую пижаму и шелковый халат — ярко-голубой, с глубокими карманами и отложным воротником. Босые ноги замерзли, но это его не волновало… Через несколько минут вообще ничего не будет иметь значения.

Трава отяжелела от росы, и, увидев ее в тусклых отблесках света, падавшего из зашторенных окон, Пилигрим пробормотал: «Зеленая», — будто никогда раньше не слышал этого слова.

Где-то вдалеке, очевидно, на Кингс-роуд, залаяла собака. С юга, из-за реки, доносился шум крестьянских телег, ехавших к Ковент-Гарден. Птицы в голубятне ворковали и хлопали крыльями.

С дерева упал лист.

Пилигрим пошел по траве к клену высотой с трехэтажный дом. Впрочем, верхушка его терялась во мгле, так что точные размеры дерева определить было невозможно. В одной руке Пилигрим держал шелковый пояс от халата, в другой — изящный шератоновский стул тщательно выверенных пропорций. И ширина, И высота — все тютелька в тютельку, ни дюймом меньше или больше.

Несмотря на свой уже не юный возраст, Пилигрим взобрался на стул и полез наверх с такой ловкостью, точно всю жизнь только и делал, что лазал по деревьям. Вниз он не смотрел. Там не было ничего такого, что ему хотелось бы видеть.

Накрепко завязав пояс узлом, он перебросил его через увесистый сук.

Мимо, шурша крылами, пролетела сова. И снова стало тихо. Пилигрим посмотрел вверх и прыгнул.

Было четыре часа утра.

Стул упал набок.

Тело обнаружили только на заре, часа через три. Камердинер Пилигрима Форстер вышел в сад, разрезал пояс, положил тело на траву, все еще холодную и мокрую, а потом накрыл его одеялом, принесенным из собственной спальни.

Позвонили только доктору Грину. Полицию извещать не стали. Честь надо было сохранить любой ценой.

Поджидая врача, Форстер надел пальто, вынес из дома масляную дампу, поставил шератоновский стул на ножки, сел на него и закурил сигарету. Он ни о чем не думал. Скоро рассвет. Надо покормить голубей. Земной шар вновь повернется к Солнцу. Миссис Матсон вот-вот разведет на кухне огонь.

Он ждал и смотрел. Тело не шевелилось. Ничего — ни звука, ни вздоха.

Пилигрим наконец добился своего. А может, так просто казалось.

Книга первая

В Цюрихе, за парадной дверью психиатрической клиники Бюргхольцли медсестра Дора Хенкель и санитар Кесслер поджидали нового пациента и его спутницу. Те немного задержались из-за снегопада.

Кесслеру почудилось, что с неба, гонимые ветром, спустились два ангела и направились к крыльцу. Они замерли, сбившись на миг с пути и беспомощно протягивая друг другу руки сквозь мятущиеся облака снега, вуалей, шалей и шарфов, которые все вместе походили на большие расправленные крылья. Потом наконец схватили друг друга за руки, и женщина. — ангел повела пугающе высокого ангела-мужчину к портику и вверх по ступеням.

Стоило Доре Хенкель с Кесслером открыть дверь, как в вестибюль ураганом ворвался надушенный снег. Конечно же, это была иллюзия. Женщина-ангел — леди Сибил Куотермэн — славилась своей страстью к благовониям. Ей и в голову не пришло бы назвать их духами. Пахнут цветы и пряности, говорила она, а люди благоухают.

Ее спутник на первый взгляд казался слепым. Онстоял в вестибюле, отрешенно глядя вдаль и все еще сохраняя облик ангела. Ростом под два метра, сутулые плечи, безжизненно упавшие руки, сложенные крылья. Шарфы и промокшее складчатое пальто с высоким воротником висели на худом туловище так, словно в любой миг могли встрепенуться и соскользнуть на мраморный пол.

Леди Куотермэн оказалась моложе, чем они ожидали. Она ничуть не походила на престарелую маркизу, какой представлялась благодаря беспрекословным требованиям и почти военным приказам, передаваемым с помощью каблограмм, которые по пять-шесть раз в день приносили из консульства лакеи. Во плоти ей было не больше сорока — если не меньше, и в каждом ее слове и жесте сквозило море обаяния. Дора Хенкель мгновенно влюбилась в нее и смущенно отвернулась, поскольку от красоты леди Куотермэн ее бросило в жар. Повернувшись снова, она по немецкой традиции сделала книксен, а уж потом заговорила.

— Как же мы беспокоились за вас, леди Куотермэн! — заискивающе улыбаясь, сказала она.

Кесслер подошел к внутренним дверям и отворил их, посторонившись и пропуская гостей. Отныне он всегда будет называть этот день «днем, когда пали ангелы». Его тоже сразила красота леди Куотермэн и ее романтическое появление с гигантом в фарватере.

Из приемной вперед выступила внушительная фигура в белом халате.

— Я доктор Фуртвенглер, леди Куотермэн. Здравствуйте!

Маркиза протянула руку, доктор склонился над ней. Йозеф Фуртвенглер гордился своим врачебным тактом — во всех смыслах этого слова, — хотя его тщательно отрепетированная улыбка, популярная среди пациентов, вызывала подозрение у коллег.

Повернувшись к фигуре, маячившей сзади, леди Куотермэн сказала:

— Негг Doktor, ich will Ihnen meinen Freund Негrn Рi1gгim vorstellen (Герр' доктор! Я хочу представить вам моего друга Пилигрима (нем.)).

Фуртвенглер заметил, как в глазах нового пациента мелькнуло опасение.

— Быть может, леди Куотермэн, ради вашего друга мы перейдем на английский? Здесь, в Бюргхольцли, многие бегло говорят по-английски, в том числе и пациенты. — Он шагнул вперед, улыбаясь и протягивая руку. — Добро пожаловать, мистер Пилигрим!

Пилигрим уставился на протянутую руку, но не пожал ее и не промолвил ни слова.

— Он не говорит, герр доктор, — Пояснила леди Куотермэн. — Онемел с техпор, как… его нашли.

— Правда? Это довольно обычное явление. — Доктор одарил Пилигрима еще более приторной улыбкой. — Позвольте пригласить вас в приемную. Там есть камин, и мы сможем выпить кофе.

Пилигрим глянул на леди Куотермэн. Та кивнула и взяла его за руку.

— С удовольствием, — сказала она Фуртвенглеру. — Чашечка хорошего швейцарского кофе — лучшее лекарство. — Она кокетливо улыбнулась. — Куда идти?

— Пожалуйста, за мной.

Доктор Фуртвенглер щелкнул пальцами Доре Хенкель, и сестра стремглав бросилась через вестибюль в столовую за закусками. Кесслер застыл рядом с гостями, изо всех сил стараясь не походить на надзирателя.

Леди Куотермэн повела Пилигрима вперед.

— Все хорошо, — сказала она ему. — Все хорошо. Мы благополучно добрались, и скоро ты отдохнешь. — Она взяла его под руку. — Как же я рада, что мы вместе, мой дорогой! Как хорошо, что я приехала!

Врач Пилигрима был человеком не болтливым. Он приехал часов через пять после того, как его пациент покончил с собой. Кэб доктора Грина остановился на улице Чейни-Уок без четверти девять утра. Форстер провел доктора прямо в сад, где Грин установил, что Пилигрим не дышит, а сердце у него не бьется.

Доктор совершил обследование с особой тщательностью, памятуя о предыдущей попытке самоубийства, которая Пилигриму не удалась. В тот раз пациент утопился в Серпантайне, но, несмотря на то что зима была в разгаре, а воду сковало льдом, он выжил, хотя и не подавал признаков жизни, когда его нашли. Потребовались более двух часов и весь опыт Грина, чтобы вернуть неудавшегося самоубийцу к жизни. Впрочем, доктор не приписывал себе успеха, поскольку Пилигрим слишком долго казался мертвым.

Со временем Грину пришлось признать не только суицидальные наклонности пациента, но и его исключительную живучесть. В нем словно существовала какая-то сила, не желавшая умирать.

Через час после приезда на Чейни-Уок доктор Грин объявил, что Пилигрим практически мертв, и, как положено, принялся оформлять свидетельство о смерти. Однако, дабы подтвердить свое заключение, он прибегнул к услугам коллеги, доктора Хаммонда, одного из ведущих лондонских невропатологов. Давние знакомые, они не раз вместе проводили вскрытия самоубийц или убитых.