Звуки Шофара - Франсин Риверс

Звуки Шофара

Рику и Сью Хан Верным слугам Иисуса Христа посвящается

Благодарность

Хочу поблагодарить жен многих пасторов, рядовых членов церкви, служителей, строителей церкви, учителей и тех, кто пережил нелегкие времена. Я благодарна всем, кто поделился со мной своими порой весьма болезненными, а зачастую слишком личными переживаниями. Ваши души изранены после «строительства церкви». Эти раны кровоточат, а вы продолжаете служить, невзирая на преследования и гонения. Сохраните веру! Пусть вера вдохновляет вас! Человек полагает, но Бог располагает.

Хочу выразить свою глубочайшую признательность Кэти Олсон, выдающемуся редактору, и сотрудникам издательства «Тиндейл» за их постоянную поддержку. А также хочу поблагодарить Боба Койбиона за его помощь в описании строительных проектов.

Братья и сестры, мы едины в Теле и Духе нашего Господа Иисуса Христа. Он краеугольный камень, на котором должно строить то, что будет длиться вечно: наши отношения с Создателем, Спасителем и Владыкой.

«Если Господь не созиждет до́ма, напрасно трудятся строящие его; если Господь не охранит города, напрасно бодрствует страж».

ШОФАР — традиционно используемый евреями музыкальный инструмент; изготавливается из бараньего рога и по устройству близок к трубе. В библейские времена он использовался для провозглашения юбилейного года и при восшествии на престол нового царя. В наши дни в шофар трубят при отправлении синагогальных служб на самые большие праздника Согласно еврейским представлениям, звуки шофара могут восприниматься как призыв Бога к покаянию.

Призыв

1.

1987

Сэмюель сидел в своем белом «де сото»[1], припаркованном на противоположной от Сентервилльской христианской церкви стороне улицы. Сэмюелю казалось, что старенькое здание очень походило на него самого, — то есть знавало и лучшие времена. Крыша колокольни во время торнадо 1984 года потеряла с полдюжины черепиц и все еще не была приведена в порядок. Кое–где облупилась краска, обнажив серые доски обшивки. Треснуло одно из высоких арочных окон. Трава на лужайке пожухла, розовые кусты не в меру разрослись, а береза, растущая во дворике между церковью, залом собраний и небольшим домом пастора, погибала от какого‑то паразита.

Сэмюель боялся, что если решение не будет принято в ближайшее время, то, к его большому огорчению, у него появится шанс дожить до той поры, когда на здании церкви появится табличка «продается», а на входную дверь приколотят абонентский ящик риелтора. Сэмюель взял с пассажирского сиденья лежавшую на нем Библию в потертом кожаном переплете. «Я стараюсь сохранить веру, Господи. Я стараюсь верить».

— Сэмюель! — По тротуару Фёрст–стрит, прихрамывая, к нему направлялся Холлис Сойер. Они встретились у крыльца церкви. Холлис ухватился левой рукой за проржавевшие металлические перила, оперся на свою трость, рывком приподнял протез и поставил его на вторую ступеньку. — Отис звонил. Предупредил, что опоздает.

— Неприятности?

— Не стал говорить, но доходят слухи, что Мейбл опять ворчит. И говорил он как‑то неохотно.

Сэмюель отпер входную дверь церкви и глянул внутрь, на когда‑то розово–лиловый ковер, лежавший в притворе. Теперь этот ковер был серым. Холлис поежился, переступая через порог. Сэмюель оставил дверь приоткрытой для Отиса.

За многие годы внутри ничего не изменилось. Выцветшие брошюрки все так же лежали аккуратными стопками. Потрепанный уголок ковра был все так же загнут от двери в сторону небольшого служебного помещения. Пыльные листья искусственного фикуса по–прежнему служили убежищем для пауков. Еще одна паутина раскинулась в углу высокого окна; следовало бы вытащить стремянку и смахнуть ее. Но кому взбредет в голову карабкаться на лестницу, если возможное падение неминуемо уложит его старые кости в больницу на длительный срок? А о том, чтобы нанять уборщицу, не могло быть и речи. Денег совсем не было.

Прихрамывая, Холлис двинулся по центральному проходу.

— Надо же, какая холодина, как в Миннесоте зимой.

В церкви пахло затхлостью, как это обычно бывает в помещении, наглухо закрытом на долгое время.

— Могу включить отопление.

— Не утруждайся. К тому времени, когда помещение прогреется, наша встреча подойдет к концу. — Холлис свернул во второй ряд, повесил свою трость на спинку одной из скамеек впереди и сел. — Так кто будет читать проповедь в это воскресенье?

Сэмюель расположился в том же ряду через проход от Холлиса и положил Библию рядом с собой.

— Воскресенье — это самая незначительная из наших проблем, Холлис.

Положив кисти на спинку передней скамьи, он сомкнул пальцы рук и посмотрел наверх. По крайней мере, медный крест и два подсвечника на алтаре были до блеска начищены и отполированы. Казалось, они были единственными предметами, получавшими хоть какой‑то уход. Ковру требовалась хорошая чистка, кафедру нужно было подкрасить, а церковный орган — отремонтировать.

К сожалению, с каждым годом уменьшалось и количество членов общины, и денежные пожертвования, несмотря на душевную щедрость прихожан, одни из которых жили на фиксированный доход, а другие могли рассчитывать только на государственную пенсию.

Господи… Сэмюель не смог продолжить, на глаза навернулись слезы, которые он постарался скрыть. Проглотив комок в горле, он посмотрел на клирос. Было время, когда клирос был полон одетых в красное с золотом хористов. Теперь же осталась только его жена Эбби, которая пела на воскресных собраниях. Ей аккомпанировала Сюзанна Портер на пианино. Как бы сильно Сэмюель ни любил свою старушку, он не мог не признать, что голос Эбби уже не был таким, как прежде.

Одно за другим, все церковные мероприятия сошли на нет, словно их ветром сдуло, как пыль. Дети выросли и разъехались. Люди зрелого возраста перешли в разряд пожилых, а старики — в мир иной. Голос пастора более не отзывался в живых душах, которые могли бы впитать в себя мудрое слово.

О, Господи, не позволяй мне жить так долго, чтобы оказаться свидетелем того, как закроются двери этой церкви для воскресных богослужений.

Вот уже сорок лет он и Эбби являются частью этой церкви. Их дети посещали занятия в воскресной школе и крестились здесь. В этой церкви пастор Хэнк проводил церемонию венчания их дочери Алисы, а затем поминальную службу по их сыну Донни, когда его тело доставили домой из Вьетнама. Теперь уже было весьма трудно вспомнить, когда в последний раз проводили обряд крещения. А вот поминальные службы стали слишком частым явлением. Да и откуда ему было знать, может, обряд крещения вообще стал пережитком прошлого.

Сэмюель почувствовал себя измотанным, лишенным сил. Старые, сухие кости. Осталось лишь ощущение усталости, подавленности и полного поражения. А теперь еще одна беда свалилась на них. Сэмюель просто не представлял себе, что нужно было предпринять, чтобы предотвратить закрытие церкви. Если они не смогут найти выход, что станется с той небольшой группкой верующих, которые все еще приходили сюда по воскресеньям для совместной молитвы? Одни из них слишком слабы, чтобы сесть за руль машины, а другие слишком заняты, чтобы проехать двадцать миль и помолиться в другой церкви в обществе незнакомых людей.

Неужели всем нам суждено довольствоваться выступлением телевизионных проповедников, которые только и делают, что выклянчивают деньги? Боже, помоги нам.

Хлопнула входная дверь, под тяжестью приближающихся шагов заскрипели деревянные половицы.

— Простите за опоздание! — Отис Харрисон прошел по проходу и сел в переднем ряду.

Сэмюель разомкнул руки и встал, чтобы поприветствовать его.

— Как себя чувствует Мейбл?

— Неважно. Доктор снова прописал лечение кислородом. Так что ей приходится таскать этот громоздкий кислородный баллон за собой по всему дому, и в результате она вскипает по любому поводу. Надеялся, что теперь утихомирится хоть немного. Ан нет. За ней нужен глаз да глаз. Вчера поймал ее на кухне. Пошумели друг на друга. Я сказал ей, что в один прекрасный день она включит газ, зажжет спичку и отправит нас обоих к праотцам. Она же брюзжала, что больше не может есть обеды из замороженных полуфабрикатов.

— Почему ты не воспользуешься услугами «Обеда на колесах»?[2] — спросил Холлис.

— Именно их услугами я и воспользовался и потому опоздал.

— Они что, не приехали?

— Приехали‑то они вовремя, иначе вы бы все еще ждали меня. Проблема в том, что мне пришлось их дожидаться, чтобы открыть им дверь, потому что Мейбл наотрез отказалась принимать их.

Передняя скамейка скрипнула под тяжестью тела Отиса.

Невозможно было сосчитать, сколько приятных вечеров за прошедшие годы Сэмюель и Эбби провели в доме Харрисонов. Стол Мейбл всегда ломился от разнообразных яств: фаршированная утка, бисквитный торт, овощи с ее собственного огорода, жареные или тушеные на пару. Жена Отиса любила готовить. Для нее это было не просто любимым занятием — это было ее призванием. Мейбл и Отис всегда оказывали радушный прием новым прихожанам церкви, приглашая их к себе на обед. Мейбл была готова экспериментировать и готовила блюда итальянской, немецкой, французской и даже китайской кухни к удовольствию и восторгу сидящих за их столом. Люди обычно съедали всё, что ни предлагала Мейбл, — будь то запеканка из риса с овощами или пирог. Она даже умудрилась послать печенье в город Хюэ во Вьетнаме, где дислоцировалась часть Донни. Отис в те времена любил жаловаться, что никогда не знает, чего ему ждать на обед, но никому и в голову не приходило посочувствовать ему.