Младенец в холодильнике - Джеймс Кейн

Джеймс Кейн

Младенец в холодильнике

Само собой, в газетах немало писали о том, что произошло тут у нас прошлым летом, но они, черт побери, все переврали, а потому я хочу рассказать, что и как было на самом деле, причем рассказать с самого начала, по порядку, чтоб сразу стало ясно, что к чему. И чтоб в этой истории не было никакого вранья.

Потому как если муж с женой затевают всякие там непонятные игры с тигром, газетчики, естественно, описывают только эти игры, и ни слова о том, с чего заварилась вся каша. Одни говорят, что будто бы там не обошлось без колдовства, а назавтра, глядишь, оказывается, что то было и не убийство вовсе. Но при этом так и не объясняют, что же там случилось на самом деле. Нет, я вовсе не виню тех людей, которые находят эту историю забавной или же считают, что кое-кого не мешало бы упечь в дурдом. Никаким дурдомом там и не пахло. Все дело в самой примитивной ловушке и грязной крысе, угодившей в нее. Чего, собственно, этот тип и заслужил, а уж прав я или нет — судить о том вам.

Отношения между Дьюком и Лурой начали портиться с того самого дня, как они завели кошек. Кошки эти им были вовсе ни к чему, и без них прекрасно обходились. Они владели некой комбинацией автостоянки, заправочной станции и маленького кафетерия возле шоссе, за городом. Дьюк хозяйствовал на автозаправке и нанял меня в помощники, Лура занималась кафетерием и домом. И дела у них шли довольно бойко, но Дьюку все было мало. До того как купить автозаправочную станцию, он разводил кроликов, до них у него была пасека, а когда-то давным-давно он увлекался канарейками. И вот теперь не придумал ничего лучшего, как завести кошек — опять же для того, чтоб малость на них подзаработать. Возможно, вам покажется это смешным, но тут у нас в Калифорнии люди разводят бог знает кого — от кенгуру до аллигаторов. Нашему же Дьюку втемяшились в башку почему-то именно кошки. И вот он начал строить клетку, а затем в один прекрасный день привез полный фургон диких кошек.

Меня там не было, когда они разгружались. У бензоколонки ждали три машины, и я должен был отпустить им бензин. Но как только освободился, тут же побежал посмотреть, что происходит. И поверьте, зрелище было не из приятных. Парень, продавший Дьюку кошек, отвалил минут пять назад, и Дьюк стоял у клетки и держал в руках деревянную палку. Вся она была в крови. Внутри, в клетке, валялась дохлая кошка. Все остальные зверюги разбежались по углам и, ощерив зубы, рычали на Дьюка.

Не знаю, видели ли вы когда-нибудь диких кошек. Они вдвое здоровей наших обычных, домашних. Такие серые, в полоску, уши с кисточками, короткие, точно обрубленные, хвосты. И когда сидят спокойно и смотрят на тебя, здорово смахивают на сов, но только в тот момент они вели себя по-другому. Они нервно расхаживали по клетке, шипели и рычали, а глаза у них так и сверкали то красным, то зеленым огнем — зрелище было безобразное, особенно если учесть, что в клетке валялась еще и дохлая кошка. Сам Дьюк был бледен, он тяжело дышал, и не требовалось учиться на психиатра, чтобы понять, что парень до смерти перепуган.

— Похорони-ка эту кошку, — сказал он мне, — а я займусь машинами.

Я подошел к клетке и стал смотреть через металлическую сетку. Тут он схватил меня за плечо:

— Аккуратней, парень! Эти твари прикончат тебя — и глазом моргнуть не успеешь.

— В таком случае как прикажешь ее доставать?

— Можно палкой попробовать, — буркнул он и отвалил.

Ой, не нравилось мне все это, просто ужас до чего не нравилось. Но тем не менее я стал искать палку. Нашел одну, а когда вернулся, увидел, что возле клетки стоит Лура.

— Как это случилось? — спросила она.

— Понятия не имею, — ответил я. — Одно могу сказать: если хотите, чтоб кто-то хоронил этих тварей, наймите себе человека. Мое дело заправлять тачки и латать резину. А в могильщики я не нанимался.

Возразить ей было нечего. Она молча стояла рядом, наблюдая за тем, как я пытаюсь подцепить палкой дохлую кошку, и я слышал, как она постукивает носком туфли по песку. Из чего сделал вывод, что Лура раздражена сверх всякой меры и что идея мужа приволочь сюда весь этот кошачий выводок ей нравится не больше, чем мне.

Палка оказалась слишком короткой.

— О Господи, — протянула она, — вот ужас-то! Да теперь сюда ни одного человека не заманишь, пока эта дохлятина там лежит.

— Ладно, — огрызнулся я, — нечего причитать. Лучше найди мне другую палку.

Она и не подумала идти искать палку. А вместо этого подошла поближе к клетке и положила руку на дверцу.

— Даже не думай, — сказал я. — С этими тварями шутки плохи.

— Ой, — отмахнулась она. — Какие там твари! Всего лишь несколько испуганных кисок.

В задней части клетки имелось нечто вроде конурки с закрепленной над ней падающей дверцей — видимо, в это помещение «киски» должны были уходить на ночевку. И заманить их туда можно было только куском мяса, но в тот момент я как-то об этом не подумал. Я орал на них, стараясь отпугнуть, заставить перейти в конурку, но ничего не получалось. Они лишь щерили зубы и огрызались в ответ. Какое-то время Лура наблюдала за моими действиями, затем вздохнула, давая понять, что просто не в силах этого более выносить. Открыла дверцу и шагнула в клетку.

Можете мне поверить, следующие пять минут были худшими в моей жизни. Я просто не осмеливался смотреть на Луру, не в силах был видеть, как эти твари сдерут с нее живьем кожу. Но то, что произошло потом… Короче, надо было родиться слепым, чтоб не увидеть, что эта девушка с кошками обращаться умеет. Войдя, она так и застыла на месте. Не сделала ни одного движения, ни жеста, ничего. А потом заговорила с ними. И ничего такого особенного она им не сказала. Так, бормотала себе под нос: «Ой, бедные киски, что ж это с вами такое случилось? Как же это, а?» Ласково так и тихо говорила. А потом взяла и подошла поближе.

И все эти киски распластались на животах и стали отползать в сторону, подальше от нее. А она подходила все ближе и ближе и наконец дотронулась до одной кошки ладонью и погладила ее по спинке. Потом занялась другой, и очень скоро все они у нее стали просто ручными. Затем она отошла, взяла мертвую кошку за лапу и вытащила из клетки. Я погрузил труп на тачку, отвез подальше и закопал.

Тут встает такой вопрос. Почему Лура утаила от Дьюка, что умеет обращаться с кошками, почему ни словом не обмолвилась о том, что заходила к ним в клетку? Лично мне кажется, она поступила так только потому, чтоб муж не почувствовал себя полным идиотом. А впрочем, кто ее знает. Ладно, как бы там ни было, но вечером за ужином она не сказала ему ни слова. Дьюк же, напротив, был сильно взвинчен и молол всякую чушь, не закрывая рта. О том, как кошки набросились на него, как ему пришлось забить одну из тварей до смерти, чтоб спасти свою жизнь, а потом пустился в долгие разглагольствования на тему, что представляют собой кошки. Что понимают они якобы только страх и палку, ну и так далее в том же духе. Короче, можно было подумать, что это не наш Дьюк, а сам Мартин Джонсон, недавно вернувшийся из джунглей, не иначе.

В тот вечер мне показалось, что Лура как-то особенно громко гремела тарелками, убирая со стола. И этот факт лично мне показался странным, потому как что ни говори и ни думай о Луре, но одно было ясно: женщина она уравновешенная и все всегда делает быстро и тихо. Так что, когда Дьюк как бы между прочим вдруг спросил, как это мне удалось вытащить дохлую кошку из клетки, я вдруг услышал собственный голос:

— Палкой, как же еще. — Больше я не добавил ни слова.

В такие моменты мимо пролетает маленькая птичка и подсказывает, как надо отвечать. Лура промолчала, и никто больше не говорил на эту тему. А если немного забежать вперед, то могу сообщить вам вот что: Дьюку так и не стало известно, как ловко она управляется с кошками. Она знала слово, вот что я вам скажу. И вывод этот я сделал не на пустом месте, а после всего того, что случилось позже, когда у нас появился горный лев.

Вообще-то это был никакой не горный лев, а пума. Но только в наших краях пум почему-то называют горными львами. Так вот, как-то уже ближе к вечеру, часов около пяти, эта тварь вдруг уселась на попу и завела такое вытье, что чертям стало тошно. Она выла всю ночь — прямо руки чесались взять дробовик, пойти и пристрелить гадину. И вот наутро, когда мы уселись завтракать, вдруг прибегает Дьюк и говорит: «Идемте, я вам сейчас такое покажу!» Ну, мы, понятное дело, вскочили и бросились за ним. И видим: там, в клетке, рядом с нашей пумой сидит горный лев, красивейший из всех, что я видел в жизни. Здоровенный, весом фунтов сто пятьдесят, не меньше, а шкура жемчужно-серая и вся так и лоснится, как пара новеньких перчаток. И еще на горле белое такое пятнышко. У горных львов, знаете, иногда бывают на шее белые пятнышки.

— Прошлой ночью спустился с гор, услыхав ее зов, — объясняет Дьюк. — И каким-то образом пробрался в клетку. Ну не придурок, а? Как заслышит вой своей киски, его уже ничто не остановит.