Младенчество - Вячеслав Иванов

Вячеслав Иванов

МЛАДЕНЧЕСТВО

ВСТУПЛЕНИЕ В ПОЭТИЧЕСКОЕ ЖИЗНЕОПИСАНИЕ

Вот жизни длинная минея,

Воспоминаний палимпсест,

Ее единая идея —

Аминь всех жизней — в розах крест.

Стройна ли песнь и самобытна

Или ничем не любопытна —

В том спросит некогда ответ

С перелагателя Поэт.

Размер заветных строф приятен;

Герою были верен слог.

Не так поэму слышит Бог;

Но ритм его нам непонятен.

Солгать и в малом не хочу;

Мудрей иное умолчу.

I

Отец мой был из нелюдимых,

Из одиноких, — и невер.

Стеля по мху болот родимых

Стальные цепи, землемер

(Ту груду звучную, чьи звенья

Досель из сумерек забвенья

Мерцают мне, — чей странный вид

Всё память смутную дивит),-

Схватил он семя злой чахотки,

Что в гроб его потом свела.

Мать разрешения ждала,-

И вышла из туманной лодки

На брег земного бытия

Изгнанница — душа моя.

II

Мне сказывала мать, и лире

Я суеверный тот рассказ

Поведать должен: по Псалтири,

В полночный, безотзывный час,

Беременная, со слезами,

Она, молясь пред образами,

Вдруг слышит: где же?.. точно, в ней —

Младенец вскрикнул!.. и сильней

Опять раздался заглушенный,

Но внятный крик… Ей мир был лес,

Живой шептанием чудес.

Душой, от воли отрешенной,

Удивлена, умилена,

Прияла знаменье она.

III

Но как же знак истолковала?

Какой вещал он тайный дар?

Не разумела, не пытала;

Но я возрос под сенью чар

Ее надежды сокровенной —

На некое благословенный

Святое дело… Может быть,

Творцу всей жизнью послужить…

Быть может, славить славу Божью

В еще неведомых псалмах…

Мать ясновидела впотьмах,

Мирской не обольщалась ложью;

Но в этом мире было ей

Поэта званье всех милей.

IV

Не романтизм (ему же в меру

Она когда-то дань несла)

В ней говорил. Живую веру,

Народную, она спасла

В душе простой от заблуждений.

С наивным опытом видений,

С бесплотным зрением теней

По-русски сочетался в ней

Дух недоверчивой догадки,

Свободный, зоркий, трезвый ум.

Но в тишине сердечных дум

Те образы ей были сладки,

Где в сретенье лучам Христа

Земная рдеет красота.

V

Ей сельский иерей был дедом;

Отец же в Кремль ходил, в Сенат.

Мне на Москве был в детстве ведом

Один, другой священник — брат

Ее двоюродный. По женской

Я линии — Преображенский;

И благолепие люблю,

И православную кутью…

Но сироту за дочь лелеять

Взялась немецкая чета:

К ним чтицей в дом вступила та,

Отрадно было старым сеять

Изящных чувств и знаний сев

В мечты одной из русских дев.

VI

А девой русскою по праву

Назваться мать моя могла:

Похожа поступью на паву,-

Кровь с молоком, — она цвела

Так женственно-благоуханно,

Как сердцу русскому желанно,

И косы темные до пят

Ей достигали. Говорят

Пустое всё про «долгий волос»:

Разумница была она —

И «Несмеяной» прозвана.

К тому ж имела дивный голос:

«В театре ждали б вас венки»-

Так сетовали знатоки.

VII

Читали Библию супруги,

Усевшись чинно, по утрам,

Забыть и крепостные слуги

Не смели в праздник Божий храм.

И на чепец сидящей дамы,

И на чтеца глядел из рамы

Румяный Лютер: одобрил

Их рвенье Доктор, что швырял

Чернильницей в Веельзевула,

Когда отваживался шут

Его ученый путать труд,

Над коим благочестье гнуло

Мужской, с височками, парик

И вялый, добрый женский лик.

VIII

С осанкою иноплеменной

Библейский посещали дом

То квакер в шляпе, гость надменный

Учтиво-чопорных хором,

То менонит, насельник Юга,

Часы высокого досуга

Хозяин, дерптский богослов,

Все посвящал науке слов

Еврейских Ветхого Завета,

В перчатке черной (кто б сказал,

Что нет руки в ней?) он стоял

И левою писал с рассвета,

Обрит и статен, в парике

И молчаливом сюртуке.

IX

Французский автор здесь греховен

Порой казался — или пуст,

Но «Несмеяне» мил Бетховен;

Царит Вольфганга Гете бюст

В девичьей келии. Марлинский

Забыт; но перечтен Белинский

(С Виссарионовой сестрой

Ока знакома). Прежний строй

В душе другим сменился строем,

Открыта свежая тетрадь,

Где новых рифм лихая рать

Располагается постоем,-

Набег поэтов старины,

Что нам — священны иль смешны.

Х

Решилось. Видно, век девицей

Ей вековать, не обретя

По нраву мужа. Хоть Жар-птицей

Пылает сердце — не шутя,

«Александрину» Генриета

Все дразнит «рыбой»… Да и лета

Не те… Но всё ж в монастыре б

Спасаться ей, не в этот склеп

Живые схоронить восторги!

Заране храм ей снился, — тот,

Где столько лет ее приход:

В нем луч в нее метнул Георгий;

Под жалом Божьего посла

Она в земную глубь вросла.

ХI

Настало Руси пробужденье.

Мать родилася февраля

В день девятнадцатый. Рожденье

Народной вольности земля

В тот день соборно править стала.

Всю жизнь молиться не устала

Родная о своем царе:

Заутра быть какой заре!

Был той молитвы сплав испытан

В горниле медленных надежд.

В последних отблесках одежд

Златого дня и я воспитан…

Бароны ж охали, дрожа,

В тот день прощеный — мятежа.

XII

Но их родня — домохозяин,

Правитель княжьих деревень

От тундры до степных окраин,

Благословлял желанный день, —

По-божьи опекун народный,

За мир ходатай благородный…

И вот уж гладкий мавзолей,

Ласкаем ветерком полей,

Бавкиды прах, прах Филемона

Покрыл. Исчезли старики,

Чьи перед смертью двойники

Близ матери (— предвестье звона

Церквей, завешенных сукном) —

Прошли в видении дневном.

XIII

Мать у Большого Вознесенья

Сам-друг живет своим домком —

С Татьянушкой… Какую тень я

Из мглы времен позвал тайком!

Моей старушка стала няней;

И в памяти рассветно-ранней

Мерцает облик восковой…

Кивает няня головой, —

А «возле речки, возле моста»-

Там шелкова растет трава…

Седая никнет голова,

Очки поблескивают просто;

Но с детства я в простом ищу

Разгадки тайной — и грущу,

ХIV

С Украйны девушкой дворовой

В немецкий дом привезена,

Дни довлачив до воли новой,

Пошла за матерью она.

Считала мать ее святою.

Ее Украйна золотою

Мне снилась: вечереет даль,

Колдует по степи печаль…

А в домик вдовый Генриетин

Супруг доверчиво идет

И повесть грустную ведет,

Как оставался безответен

Призыв души его больной,

Как он покинут был женой.

ХV

Он холодно-своеобычен

И не похож ни на кого;

Каким-то внутренним отличен

Сознаньем права своего —

Без имени, без титл обрядных —

На место меж людей изрядных.

Под пятьдесят; но седины

Не видно в бороде. Темны

И долги кудри; и не странен

На важном лике, вслед волос

Закинутом, — огромный нос.

Движеньем каждым отчеканен

Ум образованный… Года? -

Но мать сама не молода.

XVI

Нет! Сколько сороков трезвонят

По всей Москве, ей столько лет.

И думы скорбные хоронят

Давно девический расцвет, —

Хоть и щадят еще морозы

Осенний праздник пышной розы,

Какой чрез светопись она

Моим очам сбережена…

Не долго плел отец мой сети:

Двух малолетних сыновей

Раз под вечер приводит к ней

И молвит: «На колени, дети!

За нас просите как-нибудь!»

И дети:. «Нам ты мамой будь…»

XVII

Зоологического сада

Чуть не за городом в те дни

Тянулась ветхая ограда.

Домишко старенький они

Купили супротив забора,

За коим выла волчья свора

И в щели допотопный рог

Искал просунуть носорог.

С Георгиевским переулком

Там Волков узенький скрещен;

Я у Георгия крещен…

Как эхо флейт в притворе гулком

Земной тюрьмы, — не умирай,

Мой детский, первобытный рай!

ХVIII