Избранные стихи в переводе А.Гомана - часть 2 - Натан Альтерман

Из книги «Звёзды вовне» (1938г.)[1]

Неожиданный день

Не летит голубь с вестью, и праздник далёк,

Но, нас увидав, стёкла в окнах зардели,

И, белою козочкой,

Облако – скок! –

Спустилось на крыши и лижет там зелень.

Горячие руки аллею теснят.

Щипки, поцелуи, играючи в прятки…

Дрожа, губы алые вытянул сад –

Прижаться к груди стен украдкой.

Газелью свирель,

Львицей – гомона рокот,

Я базару на плечи взобрался с толпой.

Господь, как роскошен твой ликующий город!

Пусти его на арену со мной!

После лет одиночества в тесных домах,

Где одна лишь тоска, как вопрос без ответа,

Постарела улыбка на наших губах.

Мы, мудрые, знаем

Об этом.

Даже

Если цветок нам протянешь навстречу,

Кому одолеть Млечный путь Твой дано?

Как крот, наше сердце молчит при встрече:

На свету

Оно слепо, темно.

И, если вдруг радость его посетит,

На миг в праздник явится гостьей,

Что скажет оно ей?

И чем угостит?

И где,

Где ей место найдётся?

О Боже всесильный!

Крыши бросило в дрожь

От жатвы вечерней обид и печалей.

Но если Ты им свет улыбки пошлёшь,

То выдержат стены едва ли. 

Послание к дорогам

Как лань с оленёнком, пусть песни помчатся!

Прислушайтесь:

Вдали от шума и забот

Дороги без числа,

Дороги всех цветов ветвятся,

Прорыв пути себе сквозь горизонт,

От летних бурь спеша уйти

И, как вагон, качаясь на пути, -

От колодцев сельских, пашен и прудов

К ярмаркам не спящих городов.

Среди долин, холмов идут дороги эти,

Спокойное дыхание храня.

Поля под маской гипса в лунном свете,

Свист птиц и зелень пастбищ в свете дня…

И с давних пор

На белый их простор

Неодолимо, как магнит,

Влечёт меня.

Там мимолётность встреч и ветра шум кругом,

Там храп коня между дугою и кнутом.

Там в украшениях светлячков мерцает ночь,

Там, скорчившись, как мальчик, роща спит,

Трактир открыт для всех, кто посетить не прочь,

Трактирщица там вас улыбкой одарит.

Лёд глаз её голубоватый оттенил

Шарф красный – вот она, во всей своей красе!

Блажен, кто холод молока её вкусил

Далече где-то, на двухсотой на версте.

Вдоль тех дорог…

Чреда ночей прошла по ним. Высок и строг

Так медленно идёт монахов братский строй,

А воздух и вода мертвы, сокрыты мглой.

Дороги, с вами я! Вас впитываю взглядом.

Дороги, с вами я! Как жизнь, вы мне отрада.

Ногтями вашими прорезан шрам огня

На горизонте, что зовёт меня.

По ту сторону мелодии

Ушёл в переулок дед со скрипкой и с внуком.

Говори, говори же! Ночь не слышит нас даже.

С твоими камнями я рос, был им другом,

Я знал, что они всё, как исповедь, скажут.

На ресницах у мира эти камни – слезой.

Платочек из шёлка их разве осушит?

И над каждой дрожащей над ними строфой

Орлом безмолвие крýжит.

Иногда пробудишься средь ночи от сна,

То ли ýмно, то ли глупо - усмехнёшься легонько…

Наблюдают за нами матерей седина,

Молчанье комнат, где нет ребёнка.

Мы вернёмся к дорогам, оставленным нами,

И восстанут, неся облака и напев,

И возьмут нас с собой, нежно гладя руками,

На широкой груди укачав и пригрев.

Продолжай! Расскажи,

Как колодцы свежú,

Лес осенний пылает, весь разряжен и ал,

Но без друга, без слов

Пашет поле своё

Нашей боли комочек, пристыжен и мал.

Нет спасенья ему, нет за ним никого,

Над его колыбелями траура тень.

Одинокий, как старшие братья его –

Конец, сердце и осени день.

Он в лучах материнских прощений притих,

То ли ýмно, то ли глупо стыдлив перед нами.

На порогах широких, ненасытных, чужих

Мы улыбку его затоптали ногами.

Древняя осень

В разметавшейся гриве с просторных полей,

Из тёмных озёр, дрожью тронутых рек,

В тигриных закатах

Идёт вдоль аллей

Осень старая в громе телег.

И домá, как коровы сбиваясь в стада,

Провожают глазами неспешно и судят.

Осень с шумом пути открывает всегда.

Потому-то и любят её города,

Потому-то и девушки любят.

Пульсом вен её мощным полон города слух.

Перед бурей листва на земле задрожала,

И молчанье, как тело, испустившее дух,

С тобой вместе, душа, содрогнулось и пало.

О душа моя! Схлынула кровь с губ твоих,

Раздробить твои пальцы конвульсия хочет,

Одурманил тебя пар потоков чужих.

Птицы голосом хриплым пророчат.

Для лица маску ты – ветвь цветную взяла

И за радугой этой лик свой скрыла, скорбя.

Это ветер гудел, это осень была.

Она сад ярко красный зажгла для тебя,

Показать: ты бедна – ни двора, ни кола.

Это осень была!

Вся в дыханье горячем

Чёрных стад и в пред ними идущих громах,

В грозном свисте бичей их, в просторе гудящем,

В винодельнях с вином молодым на губах…

Это осень была!

И над миром дрожащим,

Там, где буря все двери и шторы шатает,

Вспышка молнии злато простынь растрясла,

С неба родины дальней

Тучи сгоняя.

Лишь деревья аллеи под шелест дождя

Мерным шагом прошли, как цепочка слепых.

Но на праздник зовёт тебя песня твоя

В ярких перьях, в перстнях дорогих.

Ведь и нам старый месяц неведомо где

В потаённом колодце

Пылает в воде.

Ведь не знали ночей мы, под сводом широт

Ожидающих стука в железо ворот.

Не от наших шагов войско их задрожит,

в царстве горьких обид мрачно стоя в горах.

Воздух их непреклонен, недвижно висит,

свою песнь не пытает в гармони мехах.

Под железным запором миры без конца!

И слезами невест не склонить их на милость.

Мы не с ними зазвали под вечер слепца

спеть нам старую песнь, что, как мы, износилась.

Плач свой матери скрыли не в них; одинок,

он на страже стоял, там оставленный ночью,

И качали его на коленях своих, как младенца,

стараясь унять, заморочить.

Не они долгожданное благословенье хлебом

горьким и сладким слыхали от нас,

И не им угрожала забвеньем, ты, душа –

воплощение крови и глаз.

На их слабый призыв вдруг проснулась в тебе,

словно страх, отозвалася флейта в ответ,

Но не в них твои ночи с потухшей свечой

окружили тебя, возлюбили, как свет.

Когда буря, взъерошивши гриву, смеясь,

благовоний тебе протянула флакон,

Содрогнувшись, отпрянула ты от неё,

будто вспомнила битву из прошлых времён.

Этот мир, что вино твоё прежде давил,

хочет немощь твою по садам разбросать,

Эти бледные руки твои (и мои!)

моё горло пытаются пальцами сжать.

Вечер

Косноязычный

Тускнеет пред нами.

Он огромным закатом

По небу течёт.

И, когда ты споткнёшься,

Неся свои камни,

Вместе с ним

Тебя вечность, о дочь, унесёт.

Я увижу тебя – в полусне, веки крáсны

В белизне непомерной больничных подушек.

Распростёршись, молить тебя буду напрасно –

Углубится молчанье, и прощенья не дашь мне.

Не прервётся молчанье, лишь поднимется грудь

Всю воздушную гору в вдох последний вместить,

И туманная плёнка растечётся, как ртуть,

По глазам, что давно уже были пусты.

Небо двинется с топотом стад облаков,

И лягушки затянут

Песнь свою из прудов (ты любила её).

Осень в дом твой придёт

Во вселенских тяжёлых ночах:

Пастырь бури-во-сне там козлёнка несёт

Меж кустами в зарницах и рекою в парах.

И, древнее вина, будет осень для нас

В ставни окон стучать погремушкой оков,

И за глазом погасит деревня забытая глаз…

И во всю мощь задуют

ветра. 

Железная скрипка

1

Ты, вечер, погасил навек деревьев свет,